Кошки говорят Мяу - Феликс Сарнов

(монстра?.. Пираньи?..)

большой тупорылой акулы. Не злобной, нет — акула, ведь вовсе не злобное существо, — а равнодушной и слегка голодной.

— Нечего будет хоронить, — заключил он, чуть понизив голос.

— А где… Где теперь твой брат? — неожиданно для себя спросил я.

Он нахмурился, кинул на меня быстрый взгляд, и пожав плечами, коротко бросил.

— Погиб. В автомобильной аварии — лет пять назад. Не надо соболезнований — всегда был паршивой гадиной. Я его с детства терпеть не мог, особенно после… Что ты так смотришь?

Чутье у него все-таки было феноменальное. Он не мог уловить сочувствия в моем взгляде — я и сам не понимал природу своего ощущения — но он почувствовал в нем что-то неправильное. Не соответствующее тому, что я должен был чувствовать и как я должен был смотреть на него.

— Ничего, — пожал я плечами. — Даже кошке можно смотреть на короля. Но если мне — нельзя, только скажи…

— Ну-ну, — протянул он задумчиво, хотел что-то сказать, но его перебила Рыжая:

— Как выглядел твой ебанный ключ? — сдавленным и каким-то чужим голосом выговорила она. — Или это — секрет?

— Кель выражанс, мадам, — укоризненно покачал он головой. — И какие секреты — от вас, моя донна? Так, кажется, он тебя называет? Я даже скажу тебе код… Влево — на сто, вправо — на двести, еще раз влево — на двести пятьдесят, и опять влево — на пятьсот. А выглядел он, — ковбой усмехнулся, — на случай, если ты не знаешь и его украл домовой, как обыкновенный дешевый нож для разрезки бумаг. Обычная деревяшка, но если нажать одновременно на оба рожка рукоятки перед лезвием, деревяшка отскакивает на пружине и — пред вами ключик…

— С красным шнурком, — пробормотал я, глядя на Кота. — С такой красной ленточкой, продетой…

— Та-а-а-к! — удовлетворенно протянул Ковбой. — Ну, вот, дело сдвинулось. Может, облегчишь всем жизнь — кстати, заодно и себе — и скажешь, где он? И забирай себе рыжую вместе с приданным… Кстати, та дачка — ее, да, и я ей подкину деньжонок. Чуть-чуть. И все будет мило, без увечий и…

— Не верь ему, — вдруг вскинулась Рыжая. — Мило, без увечий, это на его феньке — шилом в печень. Сама слышала…

Ковбой усмехнулся — снова на мгновение выглянула… равнодушная, беззлобная акула. Только уже… чуть голоднее.

— Ну, так как? Скажешь?

Мне ничего не стоило объяснить ему, что я просто видел этот деревянный нож на его письменном столе, рядом с компьютером; еще обратил внимание на то, что это — единственный предмет, как-то выбивающийся из всего интерьера, из всего строгого и дорогого стиля кабинета, и… Он бы поверил мне — он умел различать, когда ему врут, а когда говорят правду, а ведь я бы сказал чистую правду, но…

Это было уже не нужно. В то что происходило сейчас, а началось много лет назад, вмешалось нечто такое, что… Этот Ковбой, или как, там, его ни зови, ничего уже не решал, и вообще, все, что творилось здесь, не имело никакого значения по сравнению с… С чем — я не знал. Знал лишь, что здесь все слишком маленькое, а потому…

Я рассеянно глянул на Кота, повернулся к Ковбою, посмотрел ему прямо в глаза и без всякого вызова, без злости, словно равнодушно отмахнулся от назойливой мухи, сказал:

— А шел бы ты на хуй, маэстро.

Возникла пауза. Рыжая вскинула на меня удивленный и какой-то недоверчивый взгляд, а он… Он помолчал, потом взял пачку сигарет со стола и зажигалку, сунул в карман своей висящей на спинке стула куртки и сказал:

— Ладно, ребята, как хотите. Поехали.

В комнате бесшумно возник «ствол» из холла и встал за спинкой моего стула. Я вздрогнул и начал оборачиваться.

— Сиди спокойно, он тебя не обидит, — успокоил меня Ковбой. — Это на всякий случай, чтобы у тебя глупые мысли в голове не заиграли, а то ты какой-то слишком спокойный, — он остро и пристально глянул мне в глаза и повернулся к Рыжей. — Вставай, Рыжик, нам пора.

— Ты нарочно придумал эту комедию с ключом, — глухо произнесла она. — Ты просто играл в эту… На самом деле, ты все-таки садист, и…

— Вставай, Рыжик, — досадливо поморщился он. — Мне надоела болтовня и эти, действительно, дурацкие игры. Нам пора.

— Мне надо одеться, — с каким-то трудом выдавила она.

— Не надо. На улице прохладно, но до машины дойдешь — накинешь плащ в передней. А ты, маэстро, можешь надеть мою куртку, — он сдернул куртку со стула и протянул мне с усмешкой. — С барского, как ты выражаешься, плеча.

Он, усмехаясь, смотрел на меня, держа крутку на вытянутой руке, и с интересом ждал, как я откажусь. Рыжая встала, и как была в халатике и в босоножках без задников, не глядя на нас, побрела к ведущему в холл проему. Я молча взял у него куртку, молча встал и надел ее (печи и спину приятно обняла дорогая мягкая подкладка, куртка села на меня, почти как родная) и не оборачиваясь двинулся за Рыжей. Рядом со мной бесшумно и мягко (удивительно мягко для такого здорового мужика) шел охранник, а за нами, замыкая шествие — хозяин.

Последним, что я увидел в квартире, чуть скосив глаза на диван, был равнодушно-спокойный взгляд Кота, провожающий нас всех с холодным любопытством…

(Вдруг я вспомнил наш разговор про кошек на пляже — как Рыжая сравнила их «посиделки» с…)

… С холодным любопытством все знающего и ничему не удивляющегося хозяина салона, следящего за нервничающими и делающими вид, что их-то уж никто не одурачит, пока они рассаживаются за круглым столом, новичками-любителями, впервые решившими поиграть в…

Спиритический сеанс.

19

Прямо у подъезда, мордой к дому, стояла большая, тяжелая «Мазда». Когда мы вышли, один охранник уже садился за руль. Второй обогнал нас с Рыжей, распахнул правую заднюю дверцу и равнодушно застыл возле нее. Ковбой тоже обогнал нас, первый влез в машину, подвинулся и уселся у самой левой задней двери. За ним в машину забралась Рыжая, подобрав полы длинного черного плаща, который она, не глядя, сняла с вешалки в прихожей, и не просовывая руки в рукава, просто накинула на себя, и придерживая ворот у горла, пошла дальше, как заводная кукла. Я на секунду задержался у распахнутой дверцы и взглянул на охранника. Он терпеливо ждал, равнодушно смотря мимо меня. Я окинул взглядом всю его ладную здоровую фигуру, упакованную в дорогой двубортный костюм — ничего сверх, ничего особенного, но меня тут же окатила почти физическая волна опасности. Так же, как и в первый раз, когда я увидел его, открывая ворота под накрапывающим дождичком, эта опасность, эта угроза была направлена не на меня лично, а исходила от него равномерно, во всех направлениях и… Не оставляла мне никаких шансов.

Ни единого.

Я и драться-то толком не умел, и если что и выручало иногда, так это злость — порой отпугивающая, предупреждающая мелкую хищную поросль, мелких хищных шавок, вдруг под приливом инстинкта стаи возомнивших себя волками, что перед ними тоже не совсем травоядное животное. Но сейчас, здесь, это было просто бессмысленно.

Во-первых, у меня не было злости — ни капельки. Во-вторых, стоящий рядом со мной никем себя не мнил, не нуждался ни в какой стае, а просто был тем, чем он был. Тем самым, за кого порой пытаются выдать себя мелкие хищные твари, собравшись в стаю, но при появлении кого — настоящего — с визгом разбегаются, поджав хвосты и припадая брюхом к земле. Ему не нужен был никакой ствол — похоже, Ковбой не соврал, — он, действительно, сам был «стволом», а может… и кое-чем покруче, чем ствол.

Я забрался в машину, уселся рядом с Рыжей, охранник захлопнул за мной дверцу (я машинально отметил, что с внутренней сторону у этой дверцы нет никаких ручек), распахнул переднюю и уселся рядом с напарником. Охранник за рулем повернул ключ в зажигании, «Мазда» мягко рыкнула, несколько секунд поурчала, потом дала задний ход, круто развернулась и плавно набирая скорость покатила к воротам. Они были открыты, а когда фары осветили будку у ворот, я увидел, что она пуста. Машина выскочила в переулок, не снижая, а набирая скорость вписалась в поворот и рванулась к проспекту Мира.

— Что это за «Вольво» стоял во дворе, когда мы приехали? — ни к кому конкретно не обращаясь, негромко спросил Ковбой.

Охранник на пассажирском сиденье быстро обернулся, пожал плечами и почтительно буркнул:

— Не знаю, шеф. А что, не из ваших?

— По-моему, нет, — медленно покачал головой Ковбой. — Сама чистенькая, а номера грязью залеплены.

— В крутого кто-то играет, — пожал плечами «ствол». — На девятисотках никто из серьезных не…

— Ладно, — махнул рукой Ковбой. — Жмите быстрее…

Ствол отвернулся и снова уставился вперед, а «Мазда», не затормозив перед стоп-знаком, вылетела на Проспект Мира, еще прибавила скорость и понеслась к Сущевскому, легко обгоняя редкие машины. По сравнению с ее мягко и без всякого усилия урчащим двигателем, «Волга», на которой мы с Рыжей несколько дней назад подъезжали к воротам, казалась старым трактором.