Смерть пиявкам! - Иоанна Хмелевская

— И больше ничего не запомнилось?

— Ну, примерно моего роста. Зато я знаю его фамилию. Некий Язьгелло.

— Он вам представился?

— Он попросил у меня автограф, дарственную надпись на книге. И фамилию назвал. Довольно странную… Как вы считаете, настоящая? Возможно, на моем лице отразилось изумление, потому что он счел нужным оправдаться, дескать, поспорили с корешем, правда ли то, что болтают о сказочных гонорарах писателей за экранизацию их произведений, вот он и решил выяснить у специалиста, то есть у меня.

Содержание разговора уже было передано полицейскому комиссару во всех подробностях, и следователь порадовался — есть фамилия любознательного читателя, к тому же небанальная, наверняка не составит труда разыскать. Как понял писатель, его собеседник проживал в самом Буско-Здрое, а этот курорт, к счастью, по размерам очень уступает, скажем, Нью-Йорку.

Влодзимежа Язьгелло полиция в Буско нашла быстро и без хлопот. От варшавских коллег поступила просьба, местные пинкертоны справились с поручением в три мига, не задавая лишних вопросов и не допытываясь у варшавских коллег, что Язьгелло отмочил. До сих пор он не привлекал их внимания, спокойно работал диспетчером в ремонтных мастерских, взяток не брал, да и за что их там брать, крупных денег у него никогда не водилось, политикой не интересовался, но это законом не преследуется, женат, дети уже взрослые, из них никто не нарушал уголовного кодекса…

Всю информацию о Язьгелло Гурский получил сразу же по приезде в Буско в свой первый выходной, который полагается всем, в том числе и полицейским.

— Свидетель! — коротко бросил он коллегам.

После чего, как самый обычный человек, прихватив Язьгелло, Гурский отправился с ним в пивную. И тут неожиданно судьба облегчила задачу следователя: по телевизору повторяли показ одного из телефильмов по книге Дышинского. Правда, недолго показывали, пивная — это вам не изба-читальня, сюда не за культурой приходят, и кто-то из посетителей быстро переключил телевизор на спортивный канал. Однако и этого Гурскому хватило для того, чтобы ненавязчиво затронуть интересующую его тему, не сообщая собеседнику причин своего интереса.

Язьгелло простодушно сам схватил наживку.

— Да чего там, проше пана, какой из меня знаток, разве что запомню, как умные люди чего скажут. А как же, книги читаю, почему не читать, и случается, потом специально из любопытства гляжу, какой фильм они из этой книги смастерили. Я человек простой, нет у меня всяких там маний или психологии какой, даже рыбной ловлей не занимаюсь, люблю себе спокойно посидеть, поглядеть. Спорт не для меня, стар я, да и чего последнее здоровье тратить, глядя, как наши все едино продуют, ведь проигрываем и проигрываем, и конца-края этому не видать. Тут не всякий выдержит, иного и кондрашка хватит, лучше уж что другое посмотреть, не такое нервное. Вот я потому и предпочитаю фильмы.

— По книжкам сделанные? — подсказал Гурский.

— А почему бы и нет? Да только тут, проше пана такое дело — по-разному выходит. Человек книжку помнит, там здоровущий детина действует, а ему в кино заместо детины плюгавого мозгляка показывают, и концы с концами у них не сходятся. Поневоле задумаешься — а что смотришь-то? То или не то? А бывает и по-другому. Вот ты что-то смотришь, так себе, а тут крики, а тут шум, что по книге сделано расчудесной, награду та книга получила, и в затылке чешешь — за что же? Даже не хочется читать и проверять. Я знаю одного такого, он смотрел в кино «Охоту за «Красным Октябрем»». Я и кино видел, и книгу читал. Вы небось тоже? Книга в десять раз лучше, а этот жлоб кино посмотрел и книги уже читать не стал, как я ему ни долдонил, чтоб прочел. А он знай свое — нет и нет, на кой мне такое барахло!

Собеседник инспектора так разнервничался, что заказал еще кружку, а Гурский словно невзначай бросил:

— Вот и авторы то же говорят.

— О, тогда вы поймете. Я тоже тут с одним автором переговорил, классные книжки пишет, Дышинский его фамилия, так ему фильм до невозможности испаскудили, скучный вышел — глаза бы не глядели!

— Я Дышинского знаю, — сказал инспектор. — И он даже упомянул в разговоре со мной, что, будучи в Буско, с кем-то на эту тему дискутировал.

— Дак со мной! — расцвел Язьгелло, обрадованный, что знаменитый писатель его запомнил. — Может, и еще с кем общался, но со мной точно, как в банке! И помнит, надо же!

— И еще он говорил, что вы даже пари с кем-то заключили!

— Ну тогда железно со мной. Я и в самом деле поспорил с одним корешем, иначе не осмелился бы отнимать время у известного писателя. Но кореш на спор перешел, да еще так вопил, что аж гул стоял, он, скажу я вам, не говорит, а ревет как бык, голосище у него дикий. Вот я и надумал расспросить знаменитого писателя, чтоб наш спор разрешить.

— А что этот кореш…

— Дак и вы, пан комиссар, то во внимание примите, ведь уму непостижимо, что он такое молол, будто любой писатель гроша ломаного не стоит, если его в кино не покажут, никто его за писателя не считает, будто его и вовсе на свете нет, без рекламы он ноль без палочки, а рекламу ему телевидение да кино делают. А вот как сделают рекламу, тогда он и пойдет в гору, и богатеньким станет, и все его признают, и что он, значит, тот кореш, лучше знает, потому как ему один такой спец от рекламы на телевидении все досконально растолковал. И даже примеры приводил…

С ангельским терпением выслушал Гурский содержание всего разговора читателя с Дышинским, хотя и знал его наизусть, выжидая подходящего момента, чтобы задать своему собеседнику два вопроса. И дождался.

— А что это за упрямый кореш такой? Вы с ним давно знакомы, раз корешем назвали?

После шести кружек пива Язьгелло разошелся вовсю и темнить не стал.

— А давно, еще с армии. Он, скажу я вам, крепкий орешек. Представляете, в армию сам, добровольно пошел служить, хотя и мог отделаться с помощью высшего образования, в те времена это учитывалось. Сам он не здешний, в Варшаве живет, а фамилия ему Хлюпанек, Роман Хлюпанек, я его запросто Ромеком зову, но вот упрямый, что твой осел. Факт!

— А после того как вы ему рассказали о своем разговоре с настоящим писателем, он вам поверил? Кто же выиграл пари?

— Какое там поверил, упирался уже как не просто осел, а целое стадо ослов, ему, дескать, лучше знать, и не поверил в писателя, пока я ему автограф писателя Дышинского под нос не сунул! Как увидел он тот автограф, аж перекосился весь и нехорошо выразился о своем телевизионщике. И еще долго кипятился и бурчал, но пиво мне поставил. Раз пари, никуда не денешься.

— А что это за специалист такой у него в советчиках? Он его называл?