Серебряная пуля - Гарри Стейн

Отец рассмеялся.

— Вот она и посадила тебя.

— Ты и против лекарств тоже?

— Абсолютно. У моей подруги Люси рак груди. И ее пичкали химией. После каждого раза ее рвало по четыре часа. И волосы вылезли. И ты хочешь сказать, что это естественно?

Это был нелепый разговор. Вроде того как если бы игрок в бейсбол из высшей лиги объяснял тонкости техники плавного скольжения человеку, который понятия не имеет, куда бросают мяч.

— Вот поскольку я кое-что знаю про рак груди, — не отставал Логан, — скажи мне, что ты можешь предложить взамен лекарств?

— Коренные жители Америки используют растение юкка.

— Правда? И у тебя есть данные по результатам?

— Кэтрин заваривала чай из юкки. Для моего артрита, — вставила мать. — И мне показалось, что очень помогло.

Отец поднял руку, давая понять, что разговор окончен.

Этот победный жест Логан видел уже тысячу раз.

— Так, — уронил он, поворачиваясь к сыну, — я хочу услышать о твоих дальнейших планах.

Логан отвернулся. Ему нужно подготовиться к ответу.

— У меня есть несколько вариантов, — уклончиво проговорил он.

— Какие?

— Ну, одно предложение.

— Где?

— В Нью-Йорке.

Отца, казалось, это не слишком интересовало.

— Частная практика? Больница?

Фактически предложение еще не было окончательным. И не частная практика, и не больница. После того как палач опустил топор, первый, кому он позвонил, был Рубен Перес. Перес сейчас работал в маленькой компании в Нижнем Манхэттене, почасовиком. Это была исследовательская лаборатория, занимавшаяся лекарством против спида. Он был уверен, что там могли бы взять врача с такими данными, как у Логана.

Работа, конечно, была малоинтересной и не слишком престижной. И денег не густо. Логан скорее бы удавился, чем согласился на нее.

— Я не хочу начинать сразу, я уже говорил, я хочу поспрашивать в округе, а на следующей неделе позвоню кое-куда. Не беспокойся, я возмещу расходы за телефон.

— А я и не волнуюсь. Я знаю, ты так и сделаешь.

— Я не понимаю, как ты можешь защищать врачей, — сказала резко Кэти, — после всего, что они с тобой сделали.

— Это нечестно, Кэтрин. Это действительно нечестно.

В наступившей тишине Логан налил себе второй стакан вина.

— Я посмотрел последние данные по Элизабет Риверс. — Кеннет Маркелл показал на папки, громоздившиеся у него на столе. — Я просидел над этим два часа.

Рассеянно он снял верхнюю и открыл. Как и на других, на обложке стояло: «Э. Кливленд». Это кодовое имя Стиллман выбрал еще за три месяца до того, как история болезни попала к нему в руки.

— Этот сукин сын Малколм из Белого дома трезвонит почти каждый день.

— Ничего удивительного, — ровным голосом отозвался Стиллман. — Наша проблема — это их проблема.

— Но по тому, как они смотрят на это дело, получается наоборот, их проблема — это наша проблема. — Маркелл помолчал. — И, честно говоря, Грег, я тебе скажу со всей прямотой: насколько я понимаю, наша проблема — это твоя проблема.

Правильно, подумал Стиллман, если все всплывет и политики начнут охоту за скальпами в институте рака, в первую очередь они станут гоняться за его, Стиллмана, головой.

Маркелл еще раз прошелся по папкам, будто мог найти в них что-то для собственного успокоения.

— Итак, общий итог. Стандартная химиотерапия ничего не дает.

— Но прошел только месяц. И она приняла всего два цикла. Я бы хотел попробовать еще один.

В курс лечения включено три лекарства: доксорубицин, циклофосфамид и флуороусил — самые активные агенты против злокачественных клеток груди. За многие годы они оба использовали их с весьма заметным успехом.

— Я вижу кое-что положительное. Она выдерживает такую комбинацию достаточно хорошо. Почти никаких побочных эффектов, достойных внимания.

— Боже мой, Стиллман. Опухоль растет, и, если бы я ничего не соображал в этом деле, я бы подумал, что именно химия кормит эти злокачественные клетки.

Стиллман кивнул.

— И насколько такое положение беспокоит их, в Белом доме?

— Они же не идиоты. Ты тоже не такого уж высокого мнения о Берке, как и я. Но он доктор медицинских наук и разбирается в рентгеновских снимках.

Последний снимок заставил их обоих напрячься. Дело не только в том, что опухоль слегка выросла, теперь в ней появились узелковые уплотнения.

— Ну что ж, ведь не могут же они ожидать чуда, — возразил Стиллман с тихим бешенством.

— Именно этого они и ждут. Они смотрят на тебя так, как будто ты можешь вылечить ее, взмахнув волшебной палочкой. — Маркелл встал. — И пришло время попытаться дать ее им. Я хочу пойти на эксперимент. Поговорим о результатах твоего протокола.

Застигнутый врасплох, Стиллман попробовал собраться с мыслями.

— Ну, — улыбнулся он, — по крайней мере, я никого им не убил. — С благодарностью он отметил, что Маркелл улыбнулся в ответ.

— Ну, это не то, конечно, чего я жду.

— Может, и нет, но в экспериментальном лечении рака груди в последнее время это случай уникальный.

— Я согласен. В этом смысле ты оказался проницательным. Это как раз то, что надо было бы иметь нашим друзьям в Белом доме в связи с шумихой насчет какого-то молодого врача.

— Да, по раку груди.

— А где, кстати, Логан сейчас?

— Понятия не имею. Один из их компании все еще здесь. Рестон, он вышел чистеньким. Как будто обещающий. Может, дать ему возможность прорваться?

Маркелл посмотрел на него с внезапным раздражением.

Какого черта! Этот Стиллман, что, насмехается, бравируя своим показным великодушием?

— Мы уже говорили с тобой на эту тему, Грег. Сейчас я хочу услышать от тебя о дирониумнитрате. Расскажи мне о твоих результатах.

— Слушай, я верю в это лекарство.

— А почему, на основании каких данных?

— Мы еще не собрали всех данных. Но есть некоторые обнадеживающие результаты. Значительного уменьшения опухоли нет, но у семнадцати из тридцати восьми женщин на курсе наступил значительный период стабилизации.

— Насколько значительный?

— В некоторых случаях — шесть месяцев.

Маркелл устроился в кресле поудобнее. Он, казалось, весь ушел в абстрактную картину, висевшую на противоположной стене его большого кабинета.

— Я знаю, как хочется стать героем, Грег, — произнес он. — Я знаю, ты хочешь ее вылечить.

— А разве это не то, чего дни хотят?

Маркелл кивнул.

— По-моему, как раз пришло время подумать о прорыве. Давай испробуем на ней твое средство. Может, ей и не станет лучше. Но сейчас твоя задача — проследить, чтобы ей не стало хуже.

Через три дня после пребывания в родных пенатах, утром в понедельник, Логан закрыл дверь маленькой каморки и уселся в широкое кресло на двоих с выцветшей зеленой обивкой, которое он помнил столько же, сколько и себя. Рядом на маленьком столике стоял все тот же черный дисковый телефонный аппарат. Открыв желтую телефонную книгу, он поднял трубку. Его план был достаточно прост. В Соединенных Штатах всего двадцать семь раковых центров общего характера. Каждый из них именно так определялся Американским институтом рака, в соответствии с исследованиями в этой области и курсом клинического лечения, проводившегося в них. До конца недели он собирался дозвониться до каждого из этих центров.

Логан понимал, что не стоит быть большим оптимистом. Опыт последнего времени научил его, что, на первый взгляд, даже нечто безусловно стабильное способно рассыпаться прямо на глазах. Но что он мог поделать? Дэн знал одно: да, он представляет определенную ценность как специалист по биомедицине. Разве не он буквально полтора года назад оказался среди тех, кого искали, выбирая из множества по стране? И, несмотря на неприятности, постигшие его, вполне можно предположить, что работа в институте рака увеличивала его ценность на рынке труда.

Для начала он позвонил в раковый центр Вашингтона в Сент-Луисе, и все, о чем он думал, подтвердилось. Здесь, как и в нескольких других институтах страны, Логан знал кого-то из руководителей, в данном случае — блестящего онколога по имени Брэдли Меррит, прежде он сотрудничал с Клермонтской больницей.

С дискового аппарата трудно было дозвониться, и Логан потратил несколько минут, чтобы соединиться с его офисом. Но, когда он дозвонился и назвал свое имя, секретарша тотчас получила указание соединить его.

— Дэн Логан, — сказал Меррит с сердечностью, которой Логан никогда раньше не замечал, — какой сюрприз!

— Брэд, я вот решил поприветствовать тебя, — произнес он, пытаясь держаться с такой же любезностью.

— Хочешь верь, хочешь нет, а я как раз говорил о тебе — сколько лучших и умнейших людей ушло из Клермонта. — Он засмеялся. — Возможно, таких, как ты, просто недооценили.