Инженер Магии (Отшельничий остров - 3) - Лиланд Модезитт

Перед мелочной лавкой пусто, однако и у Виллума из трубы идет дым. Привязав Меривен и погладив ее по шее, Доррин перекидывает через плечо сумы, вынимает из держателя посох, поднимается по ступенькам и, открыв дверь, ныряет в приятное тепло.

- Чего надо? - спрашивает тощий приказчик, глядя сквозь Доррина.

- Я Доррин. У меня есть товар, который может заинтересовать Виллума.

- В конце зимы? Не смеши! Шел бы ты, приятель...

Доррин смотрит приказчику в глаза и цедит сквозь зубы:

- Я пришел не к тебе, а к Виллуму. Ступай и доложи.

- Да... я это... сейчас спрошу, - бормочет неожиданно побледневший приказчик и суетливо удаляется в заднюю комнату. Доррин хмурится, гадая, почему некоторые люди так недоброжелательны и почему так пугаются, стоит на них нажать. Если Виллуму эти игрушки не нужны, он их не купит, но взглянуть-то можно. Зачем создавать затруднения на пустом месте?

Купец, появившийся за прилавком из-за темно-зеленой бархатной занавески, держит в руках увесистую дубовую колотушку.

- Какого тебе!.. - сердито начинает он, но тут видит коричневую рубаху под курткой и темный посох в руках. Тон его смягчается: - А, ты ведь тот кузнец, который мастерит игрушки, верно?

- Я самый. Привез показать тебе кое-какие поделки.

- Все в порядке, Роальд, - говорит Виллум работнику. - А ты, приятель... тебя вроде Дортмундом кличут...

- Доррином.

- А ты, Доррин, не обессудь. Времена нынче трудные, грабители вконец обнаглели, вот и приходится держаться настороже. Тогдашнюю твою диковину хорошо приняли в Фенарде, но теперь... - он пожимает плечами. - Сомневаюсь, чтобы у многих нашлись лишние деньги.

- Вот и у меня их нет, - говорит Доррин, поставив сумы на прилавок и открывая левую. - Эти будут попроще.

Виллум осматривает игрушки, потом берет мельницу и заводит.

- Не могу не признать, работа хорошая. Но времена сейчас тяжелые.

- Понимаю. Это значит, тебе, должно быть, нелегко добывать для торговли всякие редкости.

- Шел бы ты в купцы, Доррин, - усмехается Виллум. - Славно торгуешься, у тебя по этой части природный дар.

- Ты мне льстишь, почтеннейший.

- Едва ли. Похоже, ты знаешь, что чего стоит. Говори, сколько ты хочешь. Но имей в виду, насчет трудных времен я не шутил и заплатить много не смогу.

- Много и не запрошу. Думаю, ты сможешь выручить за каждую по полсеребреника, а то и шесть медяков.

- Шесть - это ты загнул. Могу предложить серебреник за все три штуки.

- Мало. Серебреник и два медяка - это еще куда ни шло.

- Три штуки мало. Была бы партия побольше...

- Я могу сделать еще два комплекта. Как тогда насчет трех серебреников с половиной?

- Я бы дал, но... - Виллум пожимает плечами. - Ты же не сможешь смастерить их к завтрашнему дню.

Доррин хитро улыбается, и лавочник качает головой:

- Приятель, только не говори, что они у тебя уже готовы.

- Я тут подумал... - говорит Доррин с кривой усмешкой и, не закончив фразу, достает из второй сумы шесть игрушек.

Виллум осматривает их тщательнейшим образом и удовлетворенно кивает:

- Хорошая работа, парень, просто отменная, - он кашляет. - Роальд, принеси три с половиной.

Приказчик огибает Виллума и, стараясь не смотреть на Доррина, скрывается в задней комнате.

- Возможно, меня заинтересовала бы еще какая-нибудь диковинка, но ближе к весне, - произносит Виллум.

- Можно подумать, - говорит Доррин. Голова его раскалывается, поскольку у него имеются две старые модели, которым не нашлось применения. - Пожалуй, я за это возьмусь.

Боль унимается, но лишь слегка. Не худо, чтобы кто-нибудь торговался за него: торговаться не лукавя нельзя, а для него даже намек на ложь оборачивается сильной болью.

Вернувшийся Роальд передает монеты Виллуму, который кладет их на прилавок. Он по-прежнему держит в руках дубинку, но уже не так хватко.

- Вот твои серебреники, Доррин.

- Спасибо, мастер Виллум.

Роальд отводит от Доррина глаза, а тот, перекинув пустые теперь сумы через плечо, проходит мимо жаркого очага и выходит на холод.

На улице юноша призадумывается. Теперь, раз уж он по-настоящему занялся продажей игрушек, не стоит ли ему последовать совету Квиллера и вступить в Гильдию?

Вздохнув, он поворачивает Меривен в сторону гавани.

В порту Дью всего три причала, и у начала центрального из них находится здание Портового Совета - серое деревянное строение в два этажа. Рядом, в похожем на сарай доме поменьше, располагается Гильдия. Привязав Меривен у дальнего конца перил, юноша бредет по раскисшему снегу ко входу. Если в верхнем Дью снег плотный и скрипит под ногами, то здесь он тает, хотя море задыхается от плавучих льдин. Из-за них причалы пустуют. Пробиваться сквозь льды рискуют лишь самые опытные и отважные капитаны.

Открыв сосновую дверь, Доррин топает ногами, отряхивая налипший снег, и озирается, старясь приноровиться к тусклой лампе. Поскольку ему неизвестно, чего здесь можно ожидать, посох находится при нем.

Седовласый мужчина, забрасывавший уголь в печку, распрямляется и спрашивает:

- Кого ищешь, парнишка?

- Я не знаю. Квиллер сказал, что мне нужно обратиться сюда.

- Квиллер? Чокнутый игрушечник? А зачем он тебя сюда послал?

Закрыв печную заслонку, человек в толстом синем свитере и теплых штанах подходит к Доррину поближе.

- Он сказал, что коли я занят ремеслом, мне надо вступить в Гильдию.

- А кто ты таков?

- Меня зовут Доррин, я подмастерье у Яррла.

- Яррл отродясь не состоял в Гильдии и не может считаться поручителем, - седовласый вздыхает. - И с чего вообще тебе приспичило вступать, коли ты подмастерье?

- Я еще делаю и продаю игрушки.

- Вот как? - голос гильдейского писца звучит резче. - И кому?

- Ну... пока только Виллуму.

- А... тогда все в порядке. Он член Гильдии и... Да, пожалуй, коли он твой покупатель, это можно рассматривать как форму поручительства. Ты правильно сделал, что решил вступить. Ну а игрушки... Я думаю, это низшая ступень, так что ты не разоришься. Четыре медяка в год - пока ты не станешь продавать больше, чем на десять золотых. Тогда, но уже в будущем году, плата составит серебреник.

- Нужно ли мне ставить подпись на пергаменте, господин?

- Какие тут у нас господа? Хастен меня зовут. А ты что, грамотей?

- Не без того. Читать и писать умею.

- Вот те на! Никак не думал, что Яррл из таковских.

- Имеет ли значение то, что я еще и ученик целителя?

- О, так стало быть, ты и есть тот самый.... Мне следовало бы догадаться по посоху. Нет, это значения не имеет. Никакого. Деньги у тебя с собой?

Доррин отсчитывает четыре медяка.

Писец шарит на столе, пока не находит перо и квадратный лист пергамента.