Император ярости - Джаггер Коул
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Челюсть Мала напрягается, его глаза мелькают — разочарованием, может быть? Нерешительностью? Затем, к моему удивлению, он кивает.
— Ладно, — тихо говорит он. — Что включает в себя больше?
— Я… — я пожимаю плечами, качая головой.
Мал смотрит на меня.
— То есть, у тебя есть список или что-то вроде того?
Я закатываю глаза.
— Придурок, — улыбаюсь я. — Нет, я просто… не знаю. Я хочу узнать больше о тебе.
Он снова смотрит на меня, проводя пальцами по челюсти, прежде чем провести их через волосы.
— Ладно.
Я улыбаюсь.
— Да?
— Да. Ты получаешь один вопрос.
— Что произойдет после одного вопроса?
Его взгляд темнеет, голос становится низким и хриплым.
— Я веду тебя в ванную, обрабатываю твои раны и купаю тебя.
— И все?
— И все.
— Это сделка.
Эти слова вызывают дрожь по спине, жар между нами снова вспыхивает. Мой разум мечется, но я не могу думать ни о чем, кроме интенсивности его предложения. В его словах есть что-то грубое, что-то глубоко интимное. И впервые я понимаю, что даже со всеми стенами между нами, даже с моей собственной броней?
…Я беззащитна с этим мужчиной. Всегда.
— Ладно. Какое твое самое раннее воспоминание? — тихо спрашиваю я.
Он хмурится, явно не ожидая этого.
— Я думал, что ты спросишь про любимый цвет, — ворчит он в ответ.
Я пожимаю плечами.
— Ну и?
Он хрипит, его губы подергиваются.
— Это то, что ты хочешь знать? Мой любимый цвет?
— Хорошая попытка, но нет. Я хочу знать, какое твое самое раннее воспоминание.
Взгляд Мала сужается, его выражение становится жестче. Затем появляется проблеск чего-то другого — чего-то более глубокого. Он молчит на мгновение, его брови нахмурены, он ищет правильный ответ.
— Мне было пять, — наконец говорит он, его голос низкий, почти неуверенный. — Моя мама взяла меня на пляж. Мы провели там весь день, только мы вдвоем. Я помню песок, волны… Думаю, это был единственный раз, когда я видел ее по-настоящему счастливой.
Грубость в его голосе удивляет меня, и мое сердце сжимается от неожиданной уязвимости. Я хочу спросить больше, но знаю, что лучше не давить на него. Вместо этого молчу, позволяя тяжести его слов осесть между нами.
— Вот и все, это твой вопрос, — говорит он, его тон окончательный.
Прежде чем я успеваю ответить, он хватает мою руку, тянет меня в ванную. Жар между нами снова усиливается, и я следую за ним, мой пульс ускоряется с каждым шагом.
Мал ведет меня наверх, через свою просторную спальню со стеклянными стенами и в главную ванную. Она мягко освещена теплым светом, отбрасывающим длинные тени на все вокруг. Мал двигается с тихой точностью, включая воду, проверяя температуру и беря чистое полотенце.
Я стою замершая, наблюдая, как он готовит ванну с уровнем заботы, который кажется неуместным для кого-то вроде него. Как слон, создающий тонкий фарфор, или шар для разрушения, рисующий на холсте.
Без слов он поворачивается ко мне, его руки тянутся к молнии моей куртки.
В его движениях на этот раз нет ничего насильственного — ничего агрессивного. Он медленный, нежный, его пальцы осторожно снимают костюм для езды с моей ушибленной кожи. Прикосновение Мала сейчас не о контроле.
Оно о заботе.
Его глаза скользят по моему телу, пока он снимает остальную одежду — мою рубашку, мои штаны для йоги, мой бюстгальтер и трусики, пока я не стою обнаженная перед ним. Его взгляд сейчас не о желании. Это что-то гораздо более глубокое, что заставляет мое сердце биться быстрее по другой причине.
— Садись, — мягко командует он, направляя меня к краю ванны.
Я сажусь, мое сердце колотится в груди, пока Мал обрабатывает мои раны, его пальцы скользят по порезам и синякам с нежностью, о которой я никогда бы не подумала, что он способен. Он перевязывает некоторые из них водонепроницаемыми повязками и обматывает лентой самые сильные ожоги на руках и плече, чтобы они оставались сухими.
Каждое прикосновение вызывает дрожь во мне, и к тому времени, как он поднимает меня в ванну, я полностью разбита.
Мое лицо краснеет, когда я поворачиваюсь и наблюдаю, как он раздевается неторопливыми движениями, снимая одежду, прежде чем залезть в ванну за мной. Он садится позади меня, притягивая меня к себе.
Теплая вода обволакивает меня, пока Мал держит меня близко, его сильные руки крепко обхватывают мое тело. На мгновение я закрываю глаза, позволяя теплу проникать в мои кости, позволяя усталости от дня уйти. Его грудь прижимается к моей спине, устойчивая и твердая, тихая сила.
Странно быть с ним таким образом. Я привыкла к тому, что Мал агрессивен, опасен; тот, кто берет контроль над каждой ситуацией. Сейчас он почти нежен. Его руки двигаются осторожно, его прикосновения мягкие, когда он проводит пальцами по моим волосам, смачивая их теплой водой.
— Откинь голову назад, — шепчет он, его голос низкий.
Я делаю, как он говорит, откидываясь на него, пока он начинает втирать шампунь в мою кожу головы. Его прикосновения осторожны, успокаивают, и впервые за долгое время я позволяю себе полностью расслабиться. Напряжение, которое я держала в плечах, в груди — все это тает под его пальцами, и я чувствую, что наконец могу дышать.
Руки Мала работают с моими волосами, втирая шампунь в пену, его пальцы двигаются медленно, с осознанной заботой. Ощущение одновременно утешительное и странно интимное, но не так, как я ожидала. Это не о желании — это о доверии. И я понимаю, когда он смывает шампунь теплой водой, что я действительно доверяю ему.
Безоговорочно.
Он может быть опасен, с большей тьмой внутри, чем я могу понять. Но в этот момент он не монстр.
Когда он заканчивает с шампунем, повторяет ту же процедуру с кондиционером. После этого Мал тянется к мочалке, висящей на краю ванны. Он окунает ее в теплую воду, затем выжимает лишнее и осторожно проводит ею по моей коже, начиная с плеч. Ткань такая мягкая на моем ушибленном теле, а его прикосновения такие легкие и осторожные, что это почти заставляет меня плакать.
Он двигается медленно, методично, моя каждую часть моего тела с тихим вниманием. Мои руки, моя спина, пропуская синяки, порезы и ожоги. Я вздрагиваю, когда его руки скользят к моему переду, моя грудь, ткань дразнит соски, прежде чем он опускается к животу, затем к ногам.
Затем
