Двор. Книга 2 - Аркадий Львов

— И поедем, — Иона Овсеич хлопнул ладонью по столу, — и посмотрим, как живут наши люди, чтобы нам было стыдно не перед китайцами, а перед своими собственными ленинградцами. И кой-кому придется покраснеть.

— И будем краснеть, — засмеялся Степан, — аж пока опять не побледнеем, а сортиры как забивали, так еще десять лет будем забивать.

— Хомицкий, — сказал товарищ Дегтярь, — этот смех и скепсис здесь ни к чему. Однако имеется дополнение к нашим обязательствам по соцсохранности жилфонда: назначить на каждом этаже сануполномоченного от домовой комиссии. Председателем комиссии рекомендую товарища Чеперуху Катерину Антиповну, старшего лаборанта завода витаминных препаратов, заместителем — товарища Бирюк Марину Игнатьевну.

Иона Овсеич, хотя не предлагал голосовать, поднял руку, остальные подняли за ним. Катерина заявила, что она не может, целый день на работе, кроме того, дома дети, но никто не обратил внимания, даже ее собственный Зиновий, и держали руки, пока товарищ Дегтярь не велел опустить.

С понедельника комиссия приступила к выполнению своих функций, Катерина Чеперуха, совместно со Степаном Хомицким, обошли все квартиры, заглянули в углы, где хозяйки держат свои ведра с мусором, и установили, что многие, как будто нарочно, создали у себя самые благоприятные условия для мышей и крыс. Даже у доктора Ланды обнаружили фанерный ящик, в котором лежали вперемежку куски хлеба, колбасы и огрызки голландского сыра. Гизелла всячески оправдывалась и доказывала, что это остатки за вчерашний день и она еще не успела выбросить, но Катерина взяла ящик в руки, было килограмма два без тары, и попросила Гизеллу врать, да знать меру. Та, ни с того ни с сего, в ответ раскричалась, лицо сделалось красное с синими пятнами, как у павиана одно место, и потребовала, чтобы Степан больше не приводил к ней в дом этих парижанок из Улан-Удэ.

— Слушай, — сказала Катерина, — иди умойся, не то я сейчас крикну сюда полдвора.

Гизелла засунула пальцы в рот, прижала зубами, казалось, еще секунда, и впадет в истерику. Степан попросил обеих успокоиться, а то сами под себя брызгают керосином.

Во вторник комиссия продолжала обход. У Дины Варгафтик и у самой Марины Бирюк, где дома застали одну старуху, тоже нашли переполненные ведра с пищевыми отходами, но здесь хозяева не спорили, наоборот, честно признали свою вину и дали обещание, что последний раз.

Квартиру товарища Дегтяря комиссия решила не проверять, однако, когда прошли мимо, Иона Овсеич сам догнал и вслух высказал свое возмущение. Комната была в полном порядке, чувствовалось, что хозяин — большой аккуратист; передняя, которая одновременно служила кухней, также не вызывала нареканий. Комиссия согласна была поставить четыре с плюсом, даже пять, и хотела уже попрощаться, но тут хозяин опять выразил недоумение: что это за комиссия, если даже не заглянула в туалет!

В туалете было чисто, железные ручки блестели, как будто их натерли асидолом. Катерина сказала, что надо сюда привести наших домохозяек, пусть посмотрят своими глазами и поучатся. Иона Овсеич просил не преувеличивать, ибо сам хорошо понимает, что это лишь минимум, ниже которого нельзя допускать, но Катерина продолжала восторгаться и хвалить, пока Степан не поинтересовался, где же ведро.

— Какое ведро? — удивился Иона Овсеич.

Степан засмеялся, погрозил пальцем и объяснил: ведро, куда бросают использованную бумагу. Иона Овсеич немного замешкался и ответил, что в такие интимные подробности комиссии не следовало бы входить: люди могут обидеться.

— Нет, — стоял на своем Степан, — ты говори, куда бросаешь бумагу: в унитаз?

В этот раз хозяин по-настоящему рассердился, сказал, что вообще не пользуется бумагой, но при этом убедительно просил комиссию не выходить из рамок и хорошо помнить свое место.

Последним на очереди оказался Ефим Граник. Накануне к нему уже стучались дважды, но оба раза напрасно, хотя были основания полагать, что он сидит дома и просто не желает открывать. Степан нажал кнопку, было слышно, как жужжит зуммер, потом раздался еще какой-то звук, словно тяжелый предмет упал на пол, позвонили опять и, наконец, отворилась внутренняя дверь.

— Ефим, — весело закричал Степан, — ты живой или присылать за тобой катафалк!

— В чем дело? — спросил Ефим. — Что вы не даете людям покоя?

Степан сказал, пусть открывает: пришла санкомиссия и хочет посмотреть, как он живет. Катерина во время переговоров машинально стала в сторонку, но Ефим успел заметить и предупредил, что эту женщину не впустит к себе даже за миллион рублей. Степан пытался обернуть все в шутку, велел Ефиму надеть подштанники, а они пока подождут, но в ответ дверь захлопнулась, и, сколько ни звонили, больше не могли дозвониться. Под конец Катерина хорошо ударила кулаком, так что задрожали стекла, и закричала:

— Сам не отопрешь — милицию позову! Гадюшник у себя устроил, тараканов разводишь — ты у меня из Одессы вылетишь, как пуля!

В комнате послышалась какая-то возня, оба с минуту прислушивались, Катерина повторила опять, что Ефим у нее вылетит из Одессы, как пуля, но так и пришлось уйти ни с чем. Степан только махнул рукой, а Катерина тут же поднялась к товарищу Дегтярю и нарисовала все, как есть.

— Этого можно было ожидать, — сказал товарищ Дегтярь. — Один раз ему сошел с рук заем, другой раз он захочет сесть нам на голову.

Катерина напомнила свое предупреждение, что Гранику не надо было давать здесь жилплощадь, ее не послушали тогда — теперь будем в обалдуя играть.

Дома Катерина повторила всю историю бабушке Оле, но та закляла ее здоровьем детей, чтобы не рассказывала Ионе и Зиновию, а то подымется такое, что надо будет сбежать на край света.

На малом активе — присутствовали только Хомицкий, Орлова и Катерина Чеперуха — товарищ Дегтярь поставил вопрос ребром: что будем делать с Граником? Катерина прямо заявила, что существует один способ — выселить из Одессы. Степан категорически возражал, тем более, что человек хорошо работает у себя на заводе, и никто на это не пойдет. Орлова тоже была против, однако предложила, пусть двор поставит вопрос о выселении, горсовет все равно не разрешит, но Граник, наконец, поймет, что с ним дальше не намерены шутить.

— Какие еще будут предложения? — спросил товарищ Дегтярь.

Больше предложении не было, на минуту воцарилась тишина, и товарищ Дегтярь попросил слова для себя.

— Я все слушаю, — сказал он, — и думаю: хоть один из них догадается заглянуть в корень или будем прыгать, как воробей, с ветки на ветку, и беззаботно чирикать? И вот результат: никто, ни один. А корень, от головы до пят, весь на виду: мог бы ли позволить себе Ефим Граник подобное поведение, если бы не прямая поддержка со стороны доктора Ланды?

Степан пожал плечами: при чем здесь Ланда? Ланда заступился за Ефима уже после Дюковского сада и больницы, когда все было позади.

— Флюиды! — воскликнул Иона Овсеич. — Флюиды летают по воздуху и переносят заразу от одного к другому! Формально было так, как сказал Хомицкий: сначала — Граник, потом — Ланда. Но кто из нас мог сомневаться, что именно доктор Ланда, и никто другой, подставит свое плечо Ефиму Гранику, когда весь двор, все люди вокруг возмущались и гневно осуждали! Для кого из вас, покажите на себя пальцем, это явилось неожиданностью!

Иона Овсеич смотрел в упор, каждый чувствовал на себе его взгляд и невольно отводил глаза.

— Страна построила Волго-Дон, создала Цимлянское море, какого не знала еще природа, на берегах великой русской реки сооружаются крупнейшие в мире Куйбышевская и Сталинградская ГЭС, а мы сидим, как кулик в болоте, и ждем, когда к нам придут и скажут: «Милости просим, вот вам коммунизм — заходите!» Нет, — взмахнул кулаком Иона Овсеич, — никто не придет и никто не пригласит: сами, своими собственными руками будем делать, а кто станет нам поперек, того долой с дороги, как ненужный сорняк!

Правильно, откликнулась Катерина, они с отцом у себя в Бурятии тоже вырубали сорняки топорами; эти сорняки никакая цапка не брала. Степан внимательно посмотрел, Катерина повела плечами, отвернулась, а Ляля подождала несколько секунд и обратилась к товарищу Дегтярю: как же все-таки быть с Граником?

— Орлова, Орлова, — покачал головой товарищ Дегтярь, — ты мне напоминаешь жирафа: ноги промочит в понедельник, а насморк получит в пятницу.

Степан засмеялся: и опять пойдет к тому же доктору Ланде — лечиться.

— Хомицкий, — сказал товарищ Дегтярь, — мне не нравится твое настроение.

В связи с ликвидацией домовой уборщицы, на каждом этаже составили свой график и повесили у дверей парадного, на видном месте, чтобы исключить всякие отговорки: не знал, забыл, не предупредили. Кроме того, Орлова и Чеперуха лично обошли все квартиры до единой и взяли подписи. Отдельные домохозяйки пытались возражать — дескать, у каждого есть свои удобные и неудобные дни, надо было учесть, но Катерина на эти претензии резонно отвечала: если одному удобно, значит, за счет другого, а чтобы всем одновременно было удобно, такого не бывает. Ничего, привыкнем.