Тайная магия Депресняка - Дмитрий Емец

– Это и есть та самая валькирия, чей эйдос ты должен был принести, но не принес?

Мефодий кивнул, ожидая самых нелестных комментариев, однако их не последовало.

– Я так и думал… – сказал мечник и вернулся в резиденцию.

Свой тяжелый меч он нес очень буднично. Как-никак орудие производства, вроде как у Мамзелькиной ее коса. За Ареем потянулась Улита и остановилась на пороге, вопросительно оглядываясь на Мефа. Чимоданов, Ната и Мошкин участия в схватке благоразумно не принимали. Их головы озабоченно выглядывали с лестницы, ведущей на второй этаж.

– И вы здесь? Слава выжившим героям! – насмешливо приветствовал их Арей.

Головы нахлебников поспешно скрылись.

– Буслаев, эй! Ты идешь или нет? Ждешь от Лигула поздравительной открытки? – окликнула ведьма.

– А как же Даф? – спросил Мефодий растерянно.

Он все ждал, что Даф вернется. Она ведь только полетела проводить Эссиорха. Ох уж этот самообман! В иных случаях это почти спорт. Особенных же высот достигают в этом спорте влюбленные.

Улита посмотрела на него с состраданием.

– Ты что, не понял, дружок? Она ушла, – сказала она.

– Навсегда?

Ведьма пожала плечами. Как человек, потерявший эйдос, Улита относилась к вечности с небрежностью того, кто уже не может ее потерять.

– «Навсегда» звучит слишком абстрактно, учитывая, что человек только-то и живет, что лет восемьдесят. Какое уж тут навсегда? Причем последние лет двадцать любовь уже малоактуальна, – сказала она.

Мефодий рванулся было туда, где видел Дафну в последний раз, но внезапно остановился. Что он там найдет? Снег? Он же даже не знает, где она. Логика подсказывала, что Даф будет летать долго, пользуясь тем, что ночью в снегопад сложнее натолкнуться на златокрылых и проще улизнуть от них. Она давно рвалась в небо, и сейчас, когда ей плохо, именно небо подарит ей успокоение. Все это Меф почувствовал с прозорливостью интуитивно умного человека, который воспринимает выводы как данность, не обращая внимания на ненужные логические ступени.

Он прошел мимо Улиты и вернулся в резиденцию. Арей уже скрылся в кабинете. Чимоданов, Ната и Мошкин вновь выглянули и сразу спрятались, опасаясь, как видно, возмездия. При этом Ната скорчила гримасу трудноопределимой эмоциональной насыщенности. На плечах у Чимоданова сидел Зудука с мятущимся лицом дошкольника, который хочет залепить в волосы старшему брату жвачку, но боится взбучки. Правда, в данном случае роль жвачки выполняла пластиковая взрывчатка.

Меф устало опустился в кресло и, взяв со столика бокал, наполнил его томатным соком, который за мгновение до того исчез из ближайшего супермаркета. Телепортация удалась ему блестяще, без каких-либо накладок, хотя в прошлый раз, осенью, когда Меф пытался проделать это, вся Большая Дмитровка оказалась засыпана пакетами с соком, точно в результате ковровой бомбардировки. Пакеты взрывались на крышах, врезались в асфальт и минут на десять парализовали дорожное движение.

– Ничто не берется из ничего, но кое-что исчезает бесследно. Особенно из торговой сети! – сказала Улита, обожавшая переиначивать физические законы.

Пока Меф размышлял, к чему это сказано и не имеет ли она в виду сок, оказалось, что ведьма сидит на коробке с шоколадом.

– Кота нет. Даф – нет. Эссиорха – нет. На балансе одни неприятности и взбешенный Лигул! – резюмировала Улита.

При всем при том вид у нее был довольный. Уж кто-кто, а они-то с Эссиорхом помирились. Все-таки, что ни говори, а человек существо эгоистическое. Во всяком случае, проезжающий мимо автобус с маскирующе-лживой надписью «Ритуал» на боку никому еще не помешал доесть мороженое.

– И какой вывод? – устало спросил Меф.

– А никакого. Совершенно никакого. Жизнь продолжается.

Неожиданно телефон на столе у Улиты издал высокий удивленный звук. Он сам, видимо, не верил, что звонит. Ведьма подняла трубку.

– Слухаю вас всеми ушами! Говорите ртом, что вы хотели сказать, но помните мозгами, что уже ночь на дворе! – сказала она с акцентом.

Улите что-то ответили. Выражение лица у ведьмы стало в меру, хотя и не зашкаливающе серьезным.

– Мефодия позвать? Гм… А кто его спрашивает?.. Дядя?.. Что, настоящий живой дядя? Живой или вечно живой? А поточнее?

В первую секунду Меф удивился, откуда Эдя знает телефон, а потом вспомнил, что сам дал ему номер, когда видел Эдю в последний раз и тот слишком уж приставал, почему Меф никак не заведет себе мобильный. Он потянулся к трубке, однако Улита явно не собиралась с ней расставаться. Ей хотелось развлечься.

– Значит, говорите, дядя… А дядя холостой? Что, совсем холостой?.. Зачем спрашиваю? Да так, в порядке сбора секретной информации… А что Мефу передать? Нашелся кот? Какой кот?.. Кот Даши? А кто такая Даша?.. А вы уверены, что вы точно холостой? А Даша? А если паспорт показать? А я могу быть уверена, что он не поддельный?

Улита все еще хороводила по телефону, а Меф уже сорвался с кресла.

– Ты куда? – крикнула Улита, но ее голос догнал лишь хлопнувшую дверь.

Самое любопытное, что метро еще работало. Правда, интервалы между поездами были уже близки к тому, чтобы слиться с бесконечностью. Платформа, как всегда в этот час, была заполнена странной полуночной публикой. Какие-то бородачи с рюкзачками, девушки с щуплыми букетами и вспухшими губами; студенты, отгородившиеся от мира наушниками и взлохмаченными конспектами; гитаристы с зачехленными инструментами в руках; парочка диковатых компьютерщиков, явно выпавших из всякого времени.

На краю платформы, рискуя жизнью, заглядывая в тоннель, томились влюбленные с горящими глазами вурдалаков, никогда не спящие, никогда не едящие, вдохновленные и питаемые одними надеждами. Буслаев некоторое время размышлял, в какой мере он сам может быть причислен к их недремлющей рати. Наверное, все-таки в привычную схему влюбленного, в его приморский трафарет с вырезанной в картоне головой он не вписывался.

На наследника мрака здесь никто не обращал внимания. Тут у всех глаза были повернуты зрачками внутрь. Каждый видел только себя. Исключение составляли лишь два печальных долговязых карманника, пасущие сумки поздних пассажиров. Оба выглядели крайне прилично, так прилично, как никогда не выглядят честные люди. Меф вычислил их сразу, привычно переключившись на истинное зрение. У одного эйдос еще был, у другого в груди чернел провал, всасывающий вещество, как черная дыра.

От нечего делать Буслаев силой мысли подпалил у одного из них карман. Тот с воплем запрыгал, стал колотить себя по карману руками, и оттуда вдруг выпрыгнуло целых четыре разномастных мобильника. Карманники заметались и, узрев в относительной близости тоскующего сержанта милиции, поспешно ретировались, ничего не поднимая.