Сумка с миллионами - Скотт Смит

Сара кивнула.

— А теперь давай подумаем, что делать, если это никакой не агент, а похититель.

— Ты не пойдешь.

— Почему?

— Потому что он убийца. Он убил всех тех людей — охранников, водителя, служанку и девушку. Ты позвонишь Карлу и придумаешь какую-нибудь отговорку. Например, что Аманда заболела и тебе надо отвезти ее в больницу.

— Сара, но я тоже убийца. Это ничего не меняет.

— Да как только он увидит самолет, он застрелит вас обоих. Поэтому он и хочет, чтобы вы оба поехали с ним — так он сможет избавиться от всех свидетелей.

— Если я не поеду, Карлу придется ехать одному.

— Ну и что?

— И, если следовать твоей логике, Вернон убьет его.

Сара задумалась. Она заговорила через несколько секунд тихим и будто смущенным голосом:

— Это не так для нас страшно. Любое преступление, которое он совершит, только поможет скрыть нашу причастность ко всему этому.

— Но если этот человек — действительно Вернон, тогда получается, что мы подставляем Карла. Мы отправляем его на верную смерть. Это все равно что убить его собственными руками.

— Хэнк, понимаешь, Вернон и Карл — это последние два человека, которые представляют для нас опасность. Только они могут догадаться, что мы как-то связаны с этим самолетом.

— И ты спокойно переживешь то, что Карла убьют?

— Хэнк, но я же не прошу тебя убить Карла. Я просто прошу тебя остаться в стороне.

— Но раз мы знаем…

— А что ты хочешь сделать? Предупредить Карла?

— А тебе не кажется, что мы вообще-то должны это сделать?

— И что ты ему скажешь? Расскажешь о своих подозрениях?

Я нахмурился и посмотрел в тарелку. Сара снова была права — я никак не мог предупредить Карла об опасности, не раскрывая того, что знаю о деньгах.

— Может, он и не собирается убивать Карла. Это же всего-навсего наши предположения, — добавила Сара. — Может быть, он просто заберет деньги и исчезнет.

А вот это было мало похоже на правду, и мы оба это прекрасно понимали.

— Хэнк, у тебя нет выбора, — сказала Сара.

Я вздохнул. Мы снова пришли к тому же — попытке убедить друг друга, что у нас нет другого выхода.

— Все равно это еще спорный вопрос, — ответил я.

— В смысле?

— Я имею в виду, что мы все равно не узнаем, кто это, раньше, чем он окажется у самолета.

Сара смотрела на Аманду. Девочка спала, смешно оттопырив ручки в разные стороны, как будто хотела взять нас с Сарой за руки. Мне вдруг очень захотелось дотронуться до малышки, но я сдержался, потому что знал, что тогда Аманда заплачет.

— Можно позвонить в отдел ФБР Детройта и поинтересоваться, есть ли у них агент по имени Бакстер.

— Уже поздно.

— Позвоним утром.

— Мы договорились на девять часов. Все еще будет закрыто.

— Ты можешь немного опоздать. Выйдешь за пару минут до девяти. Я позвоню и все узнаю, а ты по дороге к шерифу заедешь в магазин и позвонишь мне.

— А если мы выясним, что такого агента нет?

— Тогда ты не поедешь. Позвонишь Карлу и скажешь, что Аманда заболела и тебе надо срочно ехать домой.

— А если агент настоящий?

— Тогда поедешь и отведешь их к самолету.

Я нахмурился:

— Мы в любом случае рискуем, да?

— Да, но сейчас нельзя ждать, надо предпринимать какие-то действия.

Аманда проснулась и зашевелилась. Сара положила руку ей на животик. Передо мной стояла тарелка с остывшим ужином.

— Мы скоро уедем, — сказала Сара, обращаясь больше даже к Аманде, чем ко мне. — Мы уедем, и все у нас будет хорошо. Мы сменим имена и исчезнем.

Иногда я просыпался по ночам, услышав, что Аманда тоже не спит. Она всегда покрикивала, когда просыпалась, как будто хотела предупредить нас о том, что не спит. Иногда она посапывала, что-то агукала и снова засыпала, а иногда начинала плакать.

В ту ночь я проснулся и услышал, что малышка закапризничала. Я встал и босиком подошел к кроватке. Сара спала на животе. Когда я встал, она протянула руку и положила ее на мою подушку.

Я взял Аманду на руки и прошептал:

— Чччч, тише, ччч…

Но успокоить Аманду было не так-то просто. Как только я понял, что она вот-вот закричит во весь голос, я быстро вышел из спальни и пошел в комнату для гостей, чтобы малышка не разбудила уставшую маму. Там я сел на кровать и начал укачивать дочь.

Честно говоря, мне уже начинали нравиться эти ночные посиделки с Амандой. Она засыпала у меня на руках… это было единственное время, когда мы были так близки. Днем малышка всегда плакала, когда я прикасался к ней. Только ночью я держал ее на руках, гладил по головке и целовал в лобик. Только ночью мне удавалось ее успокоить.

Странно, но когда Аманда плакала, у меня появлялось чувство вины. Я не понимал, почему так происходит, но это случалось именно тогда, когда она оставалась со мной. Педиатр говорил, что беспокоиться не стоит, что такое бывает и это должно скоро пройти. Я понимал это и доверял мнению специалиста, но, несмотря на это, я все равно не мог не волноваться и не переживать. Зато я по-особенному ценил такие моменты, когда она тихо засыпала на моих руках по ночам.

Когда она плакала, я начинал думать о том, что малышка осуждает меня за все мои грехи и не хочет принимать мою любовь. Но по ночам она принимала меня, и когда я видел ее, мирно засыпающую на моих руках, меня переполняли любовь и нежность к Аманде. Я прижимал ее к груди, целовал и не мог насмотреться на свою девочку.

— Тише… ччч, — снова сказал я и назвал малышку по имени.

В комнате было холодно и темно. Я оставил дверь в коридор открытой.

Постепенно Аманда начала успокаиваться. Она крутила головкой, двигала ручками и упиралась ножками мне в грудь.

Я вспомнил, что пару раз мне снилось, что Аманда уже умеет говорить. В обоих снах девочка сидела на кухне, в своей переносной люльке, и ужинала, причем ела она ножом и вилкой, говоря какую-то бессмыслицу. У нее был какой-то странный низкий голос. Когда она говорила, она смотрела прямо перед собой, как будто ее снимала камера или она давала интервью. Аманда перечисляла сначала цвета: голубой, желтый, оранжевый, пурпурный, зеленый, черный. Потом марки машин: «понтиак», «мерседес», «шевроле», «ягуар», «тойота», «фольксваген». Затем следовал список деревьев: клен, слива, ива, дуб, каштан, мирт. Мы с Сарой были шокированы тем, что происходит, и молча смотрели на малышку. Потом она начала перечислять имена: Педерсон, Сонни, Нэнси, Луи, Джекоб… Когда она дошла до Джекоба, я встал и ударил ее по лицу. На этом оба сна заканчивались. После них я просыпался в холодном поту. Я думал о том, что поднял руку на ребенка… но во сне мне казалось, вернее, я был уверен, если бы я этого не сделал, она бы не замолчала и продолжала бы этот список до бесконечности.

Когда Аманда наконец успокоилась, я стал прислушиваться к звукам дома. Снег закончился, и поднялся ветер. Стены скрипели. Лишь только порыв ветра налетал на окна, рамы начинали дрожать. Я стал замерзать и получше укрылся одеялом.

Я понимал, что Аманда уже заснула и ее можно отнести в кроватку, но у меня почему-то не было желания это делать. Я хотел еще хотя бы немного посидеть так с ней.

Мы сидели на кровати Джекоба. Как только я подумал об этом, воображение тут же нарисовало мне брата, который пьяный лежал на этой кровати… я вспомнил, как поцеловал его перед сном. Я принюхался, непроизвольно пытаясь уловить запах брата, но, конечно, ничего не почувствовал.

«Поцелуй Иуды», — вспомнил я слова Джекоба…

По улице, скрипя, проехал снегоочиститель. Я посмотрел на Аманду. Она спокойно лежала у меня на руках, как будто уже давно крепко спала. Но, присмотревшись, я увидел, что глаза у нее были открыты.

Я подумал о приближающемся утре. От этой мысли у меня защемило сердце. Я никак не мог избавиться от мысли о том, что, как бы я ни поступил, это все равно, скорее всего, будет ошибкой.

Вдруг я подумал о том, что лучшим решением сейчас было бы забрать деньги и сбежать. Аманду и Сару я мог бы оставить… я бы просто тихо выскользнул из дома под покровом ночи, и никто бы этого даже не заметил. Я бы начал новую жизнь, сменил имя, стал бы другим человеком. Я закрыл глаза и представил, как покупаю новую иномарку какого-нибудь яркого цвета. Я бы даже не думал о том, сколько она стоит, я бы просто достал стодолларовые купюры и заплатил бы столько, сколько нужно. Потом я представил себя за рулем этой машины. Я бы постоянно покупал себе новую шикарную одежду, переезжал из одного отеля класса люкс в другой, там бы обязательно были сауны, джакузи, бассейны и просторные номера с огромными кроватями. Объездил бы всю страну вдоль и поперек, лишь бы быть подальше от дома.

А почему бы и нет? Если уж я смог убить собственного брата, то это значит, что я способен на все, абсолютно на все.

На крыше завывал ветер. Я посмотрел на Аманду. Я видел, как блестят ее глазки.