Недетские игры - Мария Николаевна Высоцкая

Кирилл разворачивает меня к машине, задевая своим подбородком макушку. Тело мгновенно реагирует на его, вот такое случайное прикосновение, и я, сама того не желая, чувствую щемящий сердце прилив тепла.

Аккуратно забираюсь в салон и, накинув ремень, отворачиваюсь к окну.

В голове столько ужасающих мыслей, с которыми я просто не в состоянии справиться.

Он думал, долго думал, что я вернусь к Олегу. Злился и, наверное, вполне обоснованно не желал донести до меня правду о Рите. Думаю, его даже можно понять. Но каково мне? Все это слишком не по-человечески.

Я сделаю добро, только если ты будешь со мной. А если нет, варись в этом дерьме до конца жизни. Я посмотрю со стороны и порадуюсь твоей слепоте, так получается?

Имею ли я право его обвинять? Не знаю.

Все слишком сложно.

Открываю глаза, когда машина Кира притормаживает у подъезда. Он кладёт смартфон, что вырвал из рук у ресторана на мои колени. Сжимаю телефон в ладони. Чувствую его взгляд кожей и, не повернувшись, иду домой.

Как и обещал, Бушманов не поднимается следом. А когда я выглядываю в окно, машины у дома уже нет. Он уехал.

Куда? Где он будет ночевать? Почему-то именно этими вопросами я задаюсь только сейчас.

Несколько секунд смотрю на пустынную улицу и ухожу в комнату.

Часа через два, охваченная беспокойством, тянусь к телефону. Нужно позвонить ему, сказать, что глупо ночевать черт-те где при наличии собственного жилья. Только вот, когда я прикладываю смартфон к уху, слышу долгие гудки без ответа.

Трубку Кирилл не берет, чем провоцирует у меня новый приступ ярости. А я ведь, между прочим, только начала подбираться к точке под названием «Ничего непоправимого не произошло».

27

"...уничтожать себя в такой ситуации гораздо проще, чем найти решение.

Пока у меня его нет. Всю жизнь были, а теперь пустота".(с.) Кирилл

Поднимаю голову. Перед глазами все плывет, смаргиваю это состояние, понимая, что сижу за барной стойкой в каком-то пабе. Перевожу заторможенный взгляд на часы. Полпятого утра. Красиво.

Бармен замечает, что я очухался. Интересуется, готов ли расплатиться, на что я утвердительно киваю. Подношу телефон к пин-паду и, стащив куртку со спинки стула, выползаю на улицу. Внутри все огнем горит.

Кожу лица обдает волной холодного ветра. Вряд ли это сейчас поможет и соберет в кучу кашеобразные мозги, но дышать между тем становится легче.

На долю секунды прикрываю глаза и прошу сигарету у какого-то парня. Несколько раз чиркаю зажигалкой, но едва прорывающийся огонек гаснет в битве с ветром.

Заслоняю зажигалку ладонью, и уже через секунды в мои легкие попадает дым. Он отравляет и так ни черта не соображающий мозг. Делаю пару затяжек и затаптываю тлеющий окурок ногой, не утруждая себя тем, чтобы выбросить все это дерьмо в урну.

Позади фонят голоса. Смех. Поворачиваю голову, бегло осматривая шумную компанию, и отхожу в сторону.

Стоит только подумать про Ольку, и планку снова срывает. Глаза наливаются кровью, а ярость, которая адресована себе самому, никак не может найти выход. Сидит внутри, растекаясь по венам отравой.

Как во второсортной комедии все навалилось разом. Проблемы на работе, теперь ещё и в отношениях…

— Черт! Черт! Черт!

Несколько раз ударяю кулаком в стену, медленно сползая к земле, и накрываю голову ладонями. В нос ударяет запах крови, что стекает по разбитым костяшкам. Но боль физическая, которую я сейчас так хочу испытать, даже не ощущается.

Выпрямившись, иду к тачке. Конечно, лучше будет вызвать такси, но я игнорирую эту правильную мысль и завожу мотор.

Чувствую себя в западне.

Так много злости, ее бы хватило на всех. Но я даже Ритку обвинить сейчас не могу, потому что прекрасно знаю, что накосячил сам. Я намеренно молчал. Зачем-то оставлял лазейки для мести. Глупо. По-скотски. Сомневался в ней. Не верил в это гребанное «счастливое завтра». А потом просто зассал. Трусливо спрятал башку в трусы, абсолютно не зная, как все это рассказать Оле.

Только сейчас все это не имеет никакого смысла.

Снимаю телефон с блокировки. На экране высвечивается пропущенный от Оли. В порыве побыстрее залить все это чем-нибудь крепким никаких звонков я не слышал.

Да и что бы я ей в таком состоянии сказал?

Уничтожать себя в такой ситуации гораздо проще, чем найти решение. Пока у меня его нет. Всю жизнь были, а теперь пустота. Ни одной мысли. Только сожаление и злость.

Телефон в ладони снова оживает. Смотрю на экран, но это не Оля.

Подношу смартфон к уху, растирая пальцами переносицу. Башка трещит.

— Чего?

— Кир, привет. У меня тут, короче… Помощь твоя нужна, — вопит Тайка.

— Ты где?

— В обезьяннике, мне вот позвонить разрешили.

— И как ты туда попала, стесняюсь спросить?

— Мы в парке с ребятами сидели после клуба. Пэпээсники подошли и…

— Понял. Отделение какое?

— То, что на Державина.

— Минут через двадцать буду, — нащупываю в кармане удостоверение и сбрасываю вызов.

В отделение захожу в одной футболке. Проветриваюсь, так сказать. Пошляться в плюс десять в таком виде для меня сейчас самое то.

Пожимаю руку сидящему в дежурке капитану. Показываю ксиву, на пару минут влипая в какой-то душный, но тем не менее душевный разговор.

Забираю одну Малинину, разговора про ее кентов не было, а просить за левых людей желания у меня нет.

— А ребята? — интересуется Тая, сидя в теплой машине, где не воняет бомжами.

— К вечеру отпустят.

— К вечеру? Ты не мог…

— Не мог, — обрываю ее дальнейшие возмущения и выезжаю на дорогу.

— У тебя что-то случилось?

Проницательная, блин.

— Не твое дело.