Путь Абая. Том 1 - Мухтар Ауэзов

Улжан самозабвенно взялась за работу. Ей хотелось, чтобы юрты, поставленные Абаем, превзошли все остальные, и она заботилась, чтобы угощение, особенно для почетных гостей, было обильным и изысканным. У реки, где поставили кухонные юрты, начали бить скот, палить его и закладывать котлы.

Юрты Абая уже и сейчас отличались от всех остальных, стоящих вокруг. Торжественно-нарядные и снаружи и внутри, они были достойны самых именитых гостей. Суюндик и Байдалы осмотрели их и, сойдя с коней около кухонь, поздоровались с Улжан. Увидев заботливые приготовления, они остались очень довольны.

Перед их отъездом Улжан отвела Байдалы в сторону.

— Угощение и заботы о гостях — само собою, — сказала она. — Но завтра состоятся скачки и борьба. Будут присуждаться ценные призы. Вы уже выделили для байги девятку[103] во главе с верблюдом. Сын мой хочет внести и свою долю. По его желанию я привезла вот это. — И Улжан подала ему сверток, перевязанный шелковым шнурком. — Пусть это возглавляет одну из девяток!

Это был большой слиток серебра — тай-туяк.

Приближался вечер. Угощение было готово. Первые гости хлынули в Казбала.

Байдалы, Суюндик и Изгутты, стоя на возвышенности, уже давно встречали прибывающих. Гости приближались со всех сторон по сорок-пятьдесят человек. Навстречу каждой группе летел верховой жигит, расспрашивал, откуда приехали гости, и провожал их к старейшинам, стоявшим на холме. По обычаю, прибывшие должны сначала поздороваться с устроителями аса, выразить свои добрые пожелания торжеству — и только тогда направиться в отведенные им юрты.

Сам Абай со своими сорока жигитами находился около гостиных юрт и ожидал прибытия самых почетных гостей из Семиречья.

К закату гостей прибыло несколько тысяч. Большинство юрт, выставленных жигитеками, котибаками и бокенши, было уже полно.

Гости Абая приехали только в сумерки.

Брат матери Божея был представительный аксакал. Он прибыл в сопровождении многочисленной толпы родичей. Подъехав к возвышенности, он сошел с коня и поздоровался с устроителями аса, обняв каждого из них. Старика окружили ближайшие родственники Божея по материнской ветви — их было около шестидесяти человек. За ними следовала огромная толпа в шапках и малахаях племени Найман.

Изгутты и Суюндик пошли впереди, указывая почетным гостям и их спутникам отведенные им юрты.

Абай со своими жигитами радушно встретил приехавших и помог им сойти с коней. Суюндик представил Абая аксакалу и объяснил, что это сын Кунанбая.

— Добро пожаловать, — низко поклонился Абай, встречая гостей.

Еще не сходя с коней, родные Божея заметили особое убранство отведенных им десяти юрт. А те из гостей, кто остановился в другом месте, спрашивали с восхищением: «Кому отведены эти юрты? Кого там разместят?» И тут же узнавали, что юрты поставлены сыном Кунанбая и что они предназначены для родни Божея.

Старого дядю Божея с несколькими аксакалами Абай сам провел в среднюю юрту, убранную богаче всех остальных. Других гостей встречали заботливые жигиты и с радушием отводили в приготовленные для них юрты. Родные Божея из Наймана привели для скачек одного вороного и двух серых скакунов. Гривы и хвосты коней были тщательно заплетены, на челках красовались пучки перьев. На конях сидели ловкие мальчики. Абай поручил своим жигитам заботу и о конях и о наездниках.

Остальных гостей не пришлось ждать долго, — они подъезжали одни за другими. В сумерках стало трудно распознавать одежду и снаряжение прибывших, не было видно, к какому роду они принадлежат. Одни ехали на вороных конях, другие на серых. Только когда на них падал свет, поблескивало серебро их седел. К темноте шесть юрт из десяти были заняты.

Волнение немного улеглось, и Абай решил, что все остальные приедут завтра. Он приказал разносить угощение. Но в эту минуту Ербол тихо сообщил:

— Прибыло еще много гостей!

Абаи с жигитами быстро вышел к гостям и почтительно встретил их. Пользуясь близостью расстояния, приехали целой толпой гости из Сыбана. Теперь прибыли все, кого ожидал Абай. Он разместил их в свободных юртах и сразу же со всеми жигитами приступил к угощению. Начали с кумыса, потом подали чай, а после него — горячие мясные блюда, доставляемые на конях.

Родичи Божея, утомленные дальней дорогой, уже легли спать. Абай, весь вечер занятый ими, теперь перешел к гостям из Сыбана. Самым старшим из них был акын Кадырбай, сын знаменитого своим красноречием Айтайлака. В молодости Кадырбай состязался с известным акыном Садаком и был прозван «мальчиком-акыном». Он победил Садака. Многие из его песен были хорошо известны Абаю, большинство из них он знал наизусть. Юноша очень обрадовался, что Кадырбай оказался в числе его гостей.

Старику сразу же сообщили, что ему и его спутникам отведены юрты Кунанбая, да и он сам по изысканности блюд, богатству посулы и обилию сластей догадывался, кто хозяин этих юрт. Ему сообщили также, что весь прием гостей устроил юноша— сын Кунанбая. Теперь, когда Абай пришел сам, Кадырбай принял его с искренней теплотой.

— Подойди сюда! — подозвал он Абая и сам подал ему кумыс.

Белобородый, величественный Кадырбай с его светлым, приветливым лицом произвел на Абая сильное впечатление. Старик расспросил юношу о здоровье его родителей и поблагодарил за оказанное внимание и угощение.

Абай, не задавая вопросов сам, только отвечал Кадырбаю. Ответы его были немногословны, но толковы. Юноша, видимо, понравился гостю, и тот захотел вызвать его на разговор.

— Барлас-акын рассказал мне как-то. — начал он, — что у Кунекена есть сын, недавно вернувшийся с ученья. Если я не ошибаюсь, он сказал мне, что этот юноша — сын Улжан, воспитывается у Зере и большой любитель песен. Не ты ли это?..

Абай застенчиво улыбнулся.

— Барлас-акын одно время гостил у нас, — ответил он и прямо взглянул в лицо Кадырбая.

Тот продолжал:

— Твой отец не отличается любовью к песням, — не обижайся на меня: я ведь ровесник твоего отца, а потому могу говорить о нем не стесняясь… Скажи мне: как же ты-то пристрастился к ним?

Абаю хотелось ответить, и слова для ответа вертелись у него на языке, но хозяину не полагается самому долго говорить, да и не покажется ли гостям неприличной вольностью многословный разговор со стариком?.. Он в нерешительности задумался и покачал головой.

Кадырбай уловил его жест.

— Ну вот! Ведь хочешь сказать что-то! Говори, не стесняйся, — подбодрил он.

— Будь по-вашему, Кадеке! — начал Абай. — Простите, если слова мои будут невпопад. Разве есть на свете человек, если только он не глух мыслью, который не любил бы песен? Я уверен, что есть песни, которые нравятся и моему отцу. Может быть, вам известно только его мнение об этой вашей песне:

Ты — аргамак, каких свет не знал,И честь и славу себе стяжал…—

громко прочел Абай и улыбнулся.

Сидящие переглянулись. Кадырбай рассмеялся,

— Ой, боже мой, значит, ты знаешь об этом случае? — И Кадырбай обвел взглядом всех присутствующих. — Я действительно перехвалил как-то Солтабая, и Кунекен, услышав эту песню, упрекнул меня: «Конечно, Солтабай и богат и властен, но зачем ты так унижаешься перед ним?» Смотрите, как этот юноша поддел меня! — И Кадырбай рассмеялся.

В этой юрте гости засиделись долго и легли поздно. Когда Абай со своими жигитами разостлали поудобнее постели, уложили гостей, закрыли тундук и отошли от гостевых юрт, на востоке показался первый знак приближающегося утра. Возвышенности, в дремоте застывшие южнее Казбала, постепенно светлели. Звезды на небе бледнели и гасли, и в слабом свете утра все ясней выступала вершина, словно недремлющий сторож бугристых отрогов и погруженных в глубокий сон ущелий и оврагов.

Идя к кухонным юртам, Абай, Ербол и Изгутты негромко перекидывались замечаниями:

— Уже утро! Сегодня, как видно, спать не придется…

— Да, теперь не до сна!

И они решили сразу готовиться к наступающему дню, наиболее трудному.

Гости Абая до самого обеда не выходили из юрт. В обед Абай придумал новый порядок угощения, который понравился и самим гостям, и посторонним, и работавшим в кухонных юртах. Для жигитов-подавальщиков подобрали иноходцев с посеребренными седлами, головы жигитов обвязали белыми шелковыми платками. Когда они брали из кухонь блюда с дымящимся мясом и неслись на иноходцах к гостиным юртам, сверкая серебряными украшениями, казалось — вся равнина кругом начинала снять. Приезжие родичи Божея ни в чем не могли упрекнуть хозяев юрт: уход за ними и угощение далеко превзошли все ожидания.

К концу обеда Байсал в сопровождении пятнадцати жигитов выехал на возвышенность с поднятым стягом. Это был знак, чтобы все седлали коней и выезжали за ним: начиналась байга, борьба и состязание на конях — главнейшая часть поминального пира. Бегуны с переплетенными гривами мерно и плавно понеслись к месту сбора. В одну минуту все были на конях. Громкий говор, толки, шум поднялись в оживленной толпе.