Боги войны. «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» - Александр Широкорад

В статье Л. Н. Лопуховского аргументированно доказывается, что и данные по потерям в Курской битве явно не соответствуют действительности. Лопуховский пишет: «Потери сторон в живой силе в курской оборонительной операции с учетом наших данных так же соотносятся, как 1:4 (64,4:268), в пользу противника».[99]

В диссертации Игуменова,[100] на мой взгляд, содержатся достаточно точные сведения о потерях советских танков, однако там имеются данные лишь о некоторых танковых соединениях. Так, в ходе Орловской операции Центральный фронт потерял 2949 танков и САУ, из которых 2738 приходится на боевые повреждения, 127 – на технические неисправности и 84 – на прочие причины. Соответственно из боевых потерь 2342 машины потеряны от артогня, 209 – от мин и фугасов, 187 (6,8 %) – от авиации. Из 2738 потерянных машин 1750 (64 %) потеряны безвозвратно.

В составе 1-й гвардейской танковой армии, входившей в состав Брянского фронта, к 5 июля 1943 г. имелся 631 (511) танк.[101] В ходе Курско-Белгородской операции с 5 по 20 июля было потеряно 954 (784) танка, то есть 151 % к числу имевшихся. Это объясняется поступлениями новых танков, а также вводом в строй отремонтированных машин. Из числа потерянных танков 854 (716) пришлось на боевые повреждения, а 100 – на технические неисправности. При этом безвозвратно потеряно 425 (379) танков, то есть более 67 % (74 %) от числа имевшихся к началу операции.

Эта же 1-я гвардейская танковая армия к началу наступления в Курско-Белгородской операции 3 августа 1943 г. имела в своем составе 542 (418) танка. Из них с 3 по 31 августа потеряно 1040 (889), то есть 192 % (213 %) танков. Боевые потери распределялись следующим образом: 706 (646) – от боевых повреждений, 334 (249) – от технических неисправностей. При этом безвозвратные потери составили 289 (271) танков, то есть 53,3 % (64,8 %).

3-я гвардейская танковая армия, входившая в состав Брянского фронта, в ходе Орловской наступательной операции с 19 по 27 июля 1943 г. потеряла 240 танков. Из них 206 были потеряны от боевых повреждений, 23 – вследствие технических неисправностей и 11 – от прочих причин. 206 потерянных от боевых повреждений машин распределялись следующим образом: 175 – от артогня, 10 – от мин и фугасов, 21 – от авиации. 112 машин, то есть 54,5 %, были потеряны безвозвратно, из них 102 сгорело.

4-я гвардейская танковая армия, входившая в состав Брянского фронта, к началу Орловской операции имела 767 (571) танков. Потери в ходе операции составили 1283 (859) машины, то есть 198 % (185 %). Из них 1189 (786) танков – от боевых потерь, 80 (61) – от технических неисправностей, а 14 (12) – от прочих причин. Боевые потери распределялись следующим образом: 936 (628) – от артогня, 85 (42) – от мин и фугасов, 168 (116) – от авиации, то есть 14,1 % (15 %). Безвозвратные потери составили 360 (292) танков, из которых сгорело 256 (215).

В июле – августе 1943 г. левое крыло Западного фронта также участвовало в Орловской операции. Находившийся в составе Западного фронта 25-й танковый корпус к 14 июля имел 194 танка. До 10 августа он потерял 378 танков, то есть 195 %. Из них на боевые повреждения пришлось 350 машин, а на технические неисправности – 28. Безвозвратные потери составили 162 машины, то есть 83,5 % от исходного числа танков.

Общие потери советских танковых частей, согласно информации со стенда Военно-исторического музея Курской битвы, составили 6000 танков и САУ, а по данным статьи М. Воронкова «10 суток 140-й Сибирской» из архива того же музея, – 6044 танка и 242 САУ. Надо полагать, что тут приведены безвозвратные потери.

Немцы также понесли тяжелые потери в танках и САУ. Согласно «Истории бронетанковых и механизированных войск Советской Армии», «только в ходе контрнаступления советских войск на орловско-брянском и белгородско-харьковском направлениях с 12 июля по 23 августа было разгромлено 35 дивизий, в том числе 22 пехотные, 11 танковых и 2 моторизованные. Кроме того, 42 дивизии противника понесли тяжелые потери и в значительной степени потеряли свою боеспособность».[102]

На самом деле моторизованные дивизии СС в октябре 1943 г. были переформированы в танковые дивизии СС. Так, моторизованная дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» стала 1-й танковой дивизией СС и продолжала сражаться на Восточном фронте до апреля 1944 г., после чего была переведена во Францию.

Моторизованная дивизия СС «Мертвая голова» к 25 августа 1943 г. имела в своем составе исправных танков 31, в ремонте – 124. В октябре 1943 г. переформирована в 3-ю танковую дивизию СС.

Моторизованная дивизия СС «Викинг» к 26 августа 1943 г. имела 27 исправных танков и четыре САУ. В ремонте находилось 20 танков. В октябре 1943 г. дивизия была переформирована в 5-ю танковую дивизию СС.

Моторизованная дивизия СС «Рейх» к 26 августа 1943 г. имела в своем составе 7 танков «Тигр», 4 танка Т-III, 4 танка Т-IV, 27 танков Т-V, 6 командирских танков и 6 САУ StuG.III. В октябре 1943 г. она была переформирована во 2-ю танковую дивизию СС и до марта 1944 г. воевала на Восточном фронте, а затем была переведена во Францию.

Моторизованная дивизия вермахта «Великая Германия» была переброшена на Украину, где участвовала в боях в районе Кременчуга, а затем Кировограда.

Тем не менее по стране даже в послеперестроечных книгах гуляет цифра в 1500 единиц бронетехники, безвозвратно потерянных Германией в Курской битве.

На мой взгляд, немцы, начиная операцию на Курской дуге, совершили две грубейшие ошибки – стратегическую и тактическую.

С точки зрения военной стратегии затевать крупное наступление на Восточном фронте было вопиющей глупостью. Даже если бы немцам удалось достичь успеха, это была бы тактическая победа, не решавшая исход войны, а лишь отодвигавшая на время наступление Красной Армии. С другой стороны, германская разведка прекрасно знала, что союзники, разгромив немцев и итальянцев в Северной Африке, готовят вторжение в Европу. Если бы треть сил, сконцентрированных на Курской дуге, Гитлер направил бы в Италию, то вермахт и люфтваффе устроили бы бойню для союзных сил, высадившихся в Сицилии. Кстати, союзники высадились в Сицилии 10 июля – в самый разгар Курской битвы.

Оппоненты возразят мне, что в военном отношении операции в Сицилии не идут ни в какое сравнение с Курской битвой и что именно Курская битва стала решающим сражением Второй мировой войны. Да, все верно, но только при том раскладе исторических событий. Победа союзников в Сицилии была лишь тактическим успехом, а успех Красной Армии под Курском – стратегической победой. Но вот полный разгром союзников в Сицилии мог стать решающей битвой Второй мировой войны, пусть даже при оставлении немцами пары областей на Восточном фронте.

Если бы из Сицилии не вернулся ни один солдат союзного десанта, то руководству США и Англии стало бы ясно, что высадка союзников во Франции может состояться, лишь когда Красная Армия дойдет до Бреста, и не до того, который на Буге, а до берегов Атлантики. Надо ли говорить, что это подтолкнуло бы союзников к переговорам с немцами, разумеется, не с Гитлером, а с высшими генералами.

Теперь о тактической ошибке. Гитлер решил устроить новый Верден, где советские войска много недель строили укрепления и ставили мины. Например, на Центральном фронте было отрыто до 5000 км траншей и ходов сообщений, установлено около 400 тысяч мин и фугасов. Только в полосах обороны 13-й и 70-й армий было построено 112 км проволочных заграждений и установлено свыше 170 тысяч мин. На Воронежском фронте было вырыто 4240 км траншей и ходов сообщений, а также до 60 тысяч стрелковых и пулеметных окопов; уложено свыше 600 тысяч мин и построено до 500 км противотанковых препятствий.

К 1 июля 1943 г. в составе Центрального фронта имелось 3769 пушек, 741 гаубица, 503 зенитных орудия и 6706 минометов калибра 50–120 мм. Для Воронежского фронта эти цифры составляли: 4035, 332, 474 и 6943 ствола. На 1 км фронта плотность противотанковых пушек составляла от 10 до 24 стволов, не считая гаубиц, минометов и реактивных установок. Кстати, только на Центральном фронте к 4 июня 1943 г. было 169 боевых машин для ракет М-8 и М-13 («катюш») и 432 установки рамного типа для пуска ракет М-30 («Лука»).

Для борьбы с танками советское командование привлекало не только 57–76-мм пушки, но и корпусную артиллерию – 122-мм пушки обр. 1931 г. и 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20. Попадание снаряда корпусной артиллерии с близкого расстояния в лобовую часть «Тигра» заведомо выводило его из строя даже без пробития брони. Откуда-то с Дальнего Востока подтянули 107-мм пушки М-60. В части Центрального и Воронежского фронтов доставили гаубичные артиллерийские бригады большой мощности, оснащенные 203-мм гаубицами Б-4, которые в 1941 и 1942 гг. практически не участвовали в боевых действиях.

Гитлер же понадеялся, что его 133 «Тигра» победно пройдут через километры минных полей под огненным шквалом советской артиллерии.

Замечу, что все подбитые «Фердинанды» (около 30 машин) стали жертвами мин и фугасов, а совсем не огня танковых пушек. Да и остальная германская бронетехника имела от огня 76-мм пушек советских танков весьма небольшие потери. Точных данных на этот счет нет, но, по моей оценке, это 5–10 %.