Радость - Александр Лоуэн

Мне довелось увидеть Энн всего лишь дважды, поскольку она проживала в отдаленном районе страны. В процессе нашей беседы по поводу ее жизни и проблем я чувствовал, что она вовсе не готова, да и не испытывает желания раскрыть свой гнев против отца. Однако без снятия, без высвобождения этого гнева не могло быть и речи о смягчении той мускульной ригидности, из-за которой она была настолько ограничена в своих движенияx, словно ее обрядили в смирительную рубашку. В людях, ставших объектами сексуальных злоупотреблений, существует сильное сопротивление тому, чтобы давать выход гневу против своего обидчика. Частично указанное сопротивление проистекает из чувства вины за участие в половых актах, независимо от того, носило ли это участие добровольный или принудительный характер. Однако оно проистекает также из страха перед самим гневом, который воспринимается как желание убить. Убийство родителя представляет собой самое отвратительное, гнусное преступление, хотя в данном случае именно родитель оказался предателем. К подлинному разрешению конфликтов, порожденных сексуальным злоупотреблением, можно прийти только через долговременную терапевтическую программу, в рамках которой обеспечивается контролируемая ситуация для выражения подспудного гнева.

Исследования свидетельствуют, что дети мужского пола подвергаются сексуальным злоупотреблениям почти столь же часто, как и женского. Часть из них становится объектом насилия со стороны отцов, другие — со стороны иных взрослых мужчин, а также старших братьев. Когда такое событие имеет место, оно оказывает на личность мальчика точно такое же воздействие, как это бывает в случае девочек. Если произошло проникновение в задний проход, то ребенок, возможно, испытал интенсивную боль и страх, результатом чего может явиться диссоциация от собственного тела, как это произошло с Мадлен. Сексуальное злоупотребление мальчиком, исходящее от взрослого мужчины, подрывает зарождающуюся мужественность ребенка и заставляет его почувствовать себя опозоренным и униженным. Я, правда, не верю, что подобные происшествия рождают в личности мальчика гомосексуальную тенденцию, но слабость мужской самоидентификации, возникающая у мальчика как следствие таких событий, вполне может сделать его предрасположенным к указанной модели сексуального поведения. Ущерб, наносимый личности ребенка, вызывается в первую очередь эмоциональным воздействием испытанного потрясения. Страх, стыд и унижение представляют собой опустошающие чувства, особенно для ребенка, у которого нет путей избавиться от последствий удара, причиненного подобной травмой, и прийти в себя. Физическое унижение ребенка отцом, как это имеет место в случае повторяющихся телесных наказаний, оказывает на личность мальчика сходное воздействие и, как я уже отмечал в предшествующей главе, также должно рассматриваться как одна из форм сексуального злоупотребления.

Сексуальное злоупотребление в такой же мере является выражением власти, которой располагает данный индивид, как и испытываемого им сексуального влечения. Ощущение наличия власти над другим человеком действует как противоядие тому чувству униженности, которое испытывает тот, кто злоупотребляет ребенком. Вопрос о власти является составной частью сексуальной активности даже в том случае, когда речь идет об отношениях между вполне взрослыми людьми, добровольно согласными на нестандартный половой акт, как это имеет место при садомазохистской практике. Тот, кто совершает сексуальное злоупотребление, обычно принадлежит к разряду лиц, чувствующих себя неспособными быть мужчиной или женщиной на зрелом уровне. Указанное ощущение импотенции или неспособности исчезает, когда жертвой оказывается ребенок, беспомощный взрослый или подчиняющийся партнер. В такой ситуации злоупотребляющее лицо чувствует себя всемогущим, а это означает, что оно ощущает и свою половую потенцию. Когда в сексуальные взаимоотношения вторгаются властные чувства, они всегда превращаются в нечто, так или иначе связанное со злоупотреблением. Мужчина, который, чтобы ощутить себя обладающим надлежащей сексуальной потенцией, нуждается в чувстве власти над партнершей, в обязательном порядке будет злоупотреблять женщиной и унижать ее. Часто бывает так, что женщина, видя мужчину могучим и властным, возбуждается сильнее и в большей степени оказывается способной капитулировать перед ним. Разумеется, такого рода утверждение справедливо только применительно к таким женщинам, которым довелось побывать жертвами и которые по этой причине чувствуют себя бессильными и импотентными. Диана, историю которой я подробно излагал в одной из предшествующих глав, как-то заметила, что самый лучший секс, которые ей довелось испытать, был у нее с мужем, который перед этим унижал ее. Унижающее и злоупотребляющее поведение между взрослыми указывает на садомазохистские взаимоотношения, которые позволяют человеку капитулировать перед своим половым возбуждением. Для садистского партнера в этом качестве выступает ощущение власти над другим человеком, которое манифестируется в действиях, направленных на то, чтобы ранить или унизить партнера. В случае мазохиста подчинение боли и унижению снимает — но только временно — чувство вины, которое в норме блокирует у него сексуальную капитуляцию. При подобном подчинении вина переносится на того, кто осуществляет сексуальное унижение, позволяя мнимой жертве претендовать на невинность и невиновность.

На каком-то уровне поведение, связанное с сексуальным злоупотреблением, служит выражением ненависти — иными словами, желания ранить другого человека. Однако мы должны признавать и то, что в таком отношении к другому человеку существует также элемент любви. Райх признавал связь между садизмом и любовью, поскольку им владело убеждение, что садистский поступок берет свое начало в желании контакта и близости с другим. Все это начинается как импульс любви, рождающийся в сердце, но по мере продвижения указанного импульса к поверхности его так и сяк перекореживают существующие в мышечной системе напряжения, связанные с подавленным гневом, в конечном итоге превращая в болезненный для другого акт. Жертва садиста может почувствовать описанную динамику, особенно когда злоупотребление исходит от родителя, совершающего манипуляции над собственным ребенком. Я полагаю, что маленький ребенок, который исключительно чувствителен к различным эмоциональным нюансам поведения, может воспринять, что наказание или унизительное злоупотребление со стороны родителя вначале предуготовлялось быть актом проявления любви. Любовь становится садистской, когда она не может быть выражена. Такое восприятие происходящего может воспрепятствовать ребенку ощутить всю полноту испытываемого им гнева против того, кто злоупотребляет им. Ребенок ведь, помимо своей боли, воспринимает еще и боль того, кто им злоупотребляет, — боль, которая не позволяет этому человеку легко и свободно выразить свою любовь нормальным путем. В результате объект злоупотребления испытывает жалость к человеку, который злоупотребляет им, и отождествляет себя с ним.

Маленькие дети мужского пола подвергаются физическому злоупотреблению и унижению со стороны не только отцов, но и матерей. В главе 4 мы уже успели познакомиться с ситуацией, когда физическое унижение матерью собственного сына носило преднамеренный характер и — сознательно или бессознательно — было направлено на то, чтобы сломить его дух и сделать покорным. Никакой ребенок не в состоянии противостоять насилию, исходящему от матери или отца. Любое дитя будет неизбежно сломлено таким испытанием. Однако подобный слом весьма редко носит всеобщий, тотальный характер, поскольку последнее означало бы попросту смерть (впрочем, нам известно, что и такие экстремальные случаи также имеют место). В глубоких недрах тела ребенка остается существовать ядро сопротивления, которое служит для поддержания жизни и для обеспечения хотя бы элементарного чувства самоидентификации. Прочность указанного ядра зависит от того, как относится к ребенку родитель после того, как он злоупотребил им или унизил его. Разрядив скопившуюся в ней ярость, мать, к примеру, может испытать приступ горячей любви к ребенку, которого она только что унижала или которого использовала. Благодаря этому вредоносные последствия причиненного унижения или злоупотребления частично уменьшаются — в степени, пропорциональной мере ощущения ребенком такого рода «компенсаторной» любви. Если же малыш ощущает перманентно исходящую от матери неподдельную враждебность, которая доходит до холодного отторжения бедного ребенка, то он может превратиться в настоящего шизофреника. Дети на каком-то уровне осознают, что даже самые жестокие побои или физическое унижение предпочтительнее холодного отторжения, которое представляет собой эмоциональную смерть.