Старая крепость - Владимир Павлович Беляев

– Сами вы выродок… и… брехун! – вдруг, блеснув глазами, зло перебил доктора Куница, но Кудревич в ту же минуту осадила его.

– Тише! – сказала она. – Нужно будет – спрошу.

– Я и говорю… Дайте им волю – они и про вас наговорят, – обрадовался доктор. – А я вам сейчас объясню, почему они про меня выдумывают. У меня сад есть. Знаете… груши, яблоки всякие. Как осень – прямо мука одна, только и гляди, как бы не пообрывали. И все такие шаромыжники, а я им пощады не даю. Как поймаю, сразу – к родителям. Ну, а они, конечно, злятся на меня. Да вы их побольше еще соберите, они могут вам сказать, что я вор, разбойник…

– Погодите! – оборвала доктора Кудревич и крикнула: – Товарищ Довгалюк!

Из коридора в комнату вошел красноармеец с винтовкой.

– Внизу, в свидетельской, дожидается гражданин Блажко. Приведите его сюда! – попросила часового девушка.

Красноармеец, стукнув прикладом, ушел.

– А вы, ребята, свободны, – сказала нам Кудревич. – Давайте ваши повестки, я отмечу.

Уже внизу, у выхода, мы столкнулись со сторожем Старой крепости. Вот оно что! Так это и есть Блажко. Он держал в руках такую же, как и наши, повестку и, прихрамывая, шел нам навстречу. Сторож нас не узнал.

На улице Куница возмущенно сказал:

– Ты смотри, вражина, как отпирается!

– А ты ему хорошо сказал, что он брехун. Пусть знает!

Мы вошли на Новый бульвар с чувством большого облегчения, чуть усталые и взволнованные. Вокруг хорошо пели птицы. То здесь, то там на утоптанных глинистых аллеях искрились желтые пятна солнца. Спешили куда-то по своим делам суетливые прохожие. Мы побрели вслед за ними.

…Сегодня с самого утра льет проливной дождь. Струи дождя стучат по железной крыше. Вода гремит в водосточных трубах и разливается по всему двору мутными пенящимися лужами. По окнам, извиваясь, бегут прозрачные струйки. В комнатах так темно, будто наступил вечер.

В эту пору со двора ко мне на кухню вдруг ввалился Куница – весь мокрый, блестящий от дождя.

– Васька, я уезжаю!

Я изумленно уставился на Куницу.

– Куда?

– В Киев! К дядьке! На, читай!

И с этими словами Куница протянул мне влажное, слегка помятое письмо. Пишет его дядя – тот самый, о котором не раз рассказывал мне Куница. Он плавает старшим механиком на днепровском пароходе «Дельфин». Дядя зовет Куницу к себе в Киев. Он обещает устроить его в школу моряков. Пока я, усевшись на топчане, читал письмо, Куница ждал. В мокрых его волосах блестели, как росинки, крупные капли воды. Тонкие струйки ее стекали по щекам Куницы.

– Когда едешь?

– Послезавтра. Мама уже пирожки печет на дорогу, – усаживаясь около меня, с гордостью говорит он.

Осторожно смахнув с письма дождевую каплю, Куница спрятал письмо в карман штанов. Я следил за его движениями, и мне стало почему-то очень грустно. Вот Куница уедет в большой город, а мы с Петькой Маремухой останемся здесь одни. Распалась наша компания. Вдвоем уже будет не то. Разве Петька сможет заменить Куницу? Никогда. С ним даже в Старую крепость – и то не полезешь… Эх, жалко, что Куница уезжает.

А он, точно угадывая мои мысли, сказал:

– Вот я выучусь в морской школе на капитана, тогда приезжай ко мне, я тебя бесплатно на пароходе покатаю!

– Да, покатаешь… Когда это еще будет… – с горечью ответил я.

– Когда? Ну, когда… Очень скоро… – утешил меня Куница, но говорил он это неуверенно. Видно, он чувствовал, что расстается со мной надолго.

Дождь как будто перестает. Проясняется.

Юзик подошел к окну. Он провел пальцем по заплывшему стеклу и, не глядя на меня, сказал:

– А хочешь, попрошу дядю, он тебя устроит в школу. Поедешь в Киев, будем жить вместе…

– Да, устроит… Он меня и не знает…

– Ничего… Устроит… – так же нерешительно протянул Куница.

Теперь мне стало совсем ясно, что он сам не верит своим обещаниям.

– Васька, хочешь, я тебе турманов своих подарю? Банточных! – вдруг предложил Куница. – Они хорошие, ты не думай, они тебе таких молодых еще выведут?

– Подари!

– Конечно! Ты будешь Петькиных голубей подманивать. Приходи завтра после обеда…

– Приду, только смотри – никому не отдавай.

– Ну, что ты! – возмутился Куница. – А писать мне будешь? Я тебе оставлю дядькин адрес.

Я записал новый, киевский, адрес Юзика и мы расстались с ним до завтра.

…Наступил день отъезда Куницы. Вечером вместе с Маремухой мы отправились к Юзику домой.

У ворот усадьбы Стародомских топчется запряженная в линейку их тощая лошадь. Чтобы отвезти Юзика к поезду, его отец снял с линейки черный фургон – собачью тюрьму.

– Давай, тато, скорей. Опоздаем, – раздался за воротами голос Куницы, и он выбежал на улицу.

Куница одет по-праздничному. На нем голубая шелковая рубашка, сшитая из куска скаутского знамени – из того самого куска, который достался ему по жребию. Ворот рубахи наглухо застегнут; новенькие перламутровые пуговки так и переливаются на голубом шелке. На Кунице какие-то особенные серые брюки, чуть ли не из настоящей шерсти, на ногах деревянные сандали. Я никогда не видел Юзика таким нарядным, гладко причесанным. Ишь нарядился, прямо франт!

– Ну вот… сейчас поедем, – увидев нас, тихо сказал Куница. Видно, ему было не по себе в этом наряде – он стыдился и своей новой рубашки, и новых штанов.

– Это все твои вещи? – спросил Маремуха, показывая на маленькую плетеную корзинку.

– Ага, мои! Тут белье, пирожки… – устанавливая корзинку на линейке, сказал Юзик.

Вышел кривоногий Стародомский с кнутом в руках.