Баллантайн - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Примем его, как губернатора, — решил Клинтон. — Поприветствуем четырьмя пушечными выстрелами. — С этими словами он повернулся на каблуках и пошел в каюту переодеться.
Араб вылез из маленькой фелюги и, отдуваясь, взобрался на палубу. Ему помогали двое домашних рабов. Едва он ступил на палубу, как прогремел первый приветственный выстрел из пушки. Шейх испустил звук, похожий на ржание дикого жеребца, и подскочил в воздух на полметра. Румянец слетел с его лица, щеки приобрели пепельный цвет и затряслись.
В парадном мундире Клинтон был ослепителен — треуголка, синий с золотом китель, белые брюки и шпага. Он выступил вперед и взял шейха под руку, чтобы успокоить в продолжение приветственного салюта и не дать соскочить обратно в бешено раскачивавшуюся фелюгу, гребцы в которой пришли в не меньший ужас.
— Не угодно ли пройти сюда, Ваше Превосходительство, — промурлыкал Клинтон и, не ослабляя железной хватки на толстенькой руке гостя, быстро провел его в каюту.
Встала проблема перевода, но один из сопровождающих шейха немного говорил по-французски и кое-как по-английски. Уже почти стемнело, когда Клинтон сумел пробраться сквозь цветистое многословие родного языка Мохамеда Бин Салима, до неузнаваемости искаженное переводом. Когда до него дошел смысл, каюту словно озарил яркий свет, и Кодрингтона переполнила свирепая, воинственная радость.
Толстый шейх с мягкими красными губами, правитель Элата, просил у Ее Британского Величества защиты от несправедливости и притеснений султана Занзибара.
— Dites lui je ne peux pas — тьфу ты, скажите ему, я смогу защитить его только в том случае, если он объявит Элат свободным от султанского владычества, comprenez vous?[9]
— Je m'excuse, je ne comprends pas[10].
Утомительность переговоров сводила с ума, особенно если учесть, насколько Клинтону не терпелось вывести Элат из-под занзибарского подчинения.
Министерство иностранных дел выдавало всем капитанам Атлантической эскадры по борьбе с работорговлей чистые бланки договоров, составленные с соблюдением всех юридических формальностей. Их могли подписать все туземные вожди, военачальники, мелкие князья и царьки, которых удалось бы к этому склонить.
Начинались эти документы с заявления о взаимном признании суверенитета между правительством Ее Величества и нижеподписавшимся, далее шли составленные в туманных выражениях обещания защиты и свободной торговли, а завершался договор весьма конкретными словами о запрете работорговли и о предоставлении правительству Ее Величества права на досмотр, захват и уничтожение всех судов, занимающихся подобным промыслом в пределах территориальных вод нижеподписавшегося. Далее, военно-морскому флоту Ее Величества предоставлялось право высаживать войска, разрушать загоны, освобождать невольников, арестовывать работорговцев и осуществлять любые другие действия, необходимые для прекращения работорговли во всех землях и владениях нижеподписавшегося.
Адмирал Кемп в Кейптауне упустил из виду, что у капитана Кодрингтона имеется большой запас этих документов. Они предназначались исключительно для использования на западном побережье Африки к северу от экватора. Добрый адмирал весьма встревожился бы, осознай он, что отпускает своего самого блестящего, но излишне деятельного офицера на самостоятельное патрулирование с такими взрывоопасными документами.
— Он должен подписать здесь, — охотно объяснил Клинтон, — и я выдам ему чек Британского казначейства на сумму в сто гиней. — В договоре содержалось положение об уплате ежегодной дани в пользу нижеподписавшегося. Клинтон посчитал, что ста гиней будет достаточно. Он не был уверен, имеет ли право выписывать казначейские обязательства, но шейх Мохамед пришел в восторг. Он просил всего лишь о спасении жизни, а получил не только обязательство защиты со стороны этого прекрасного военного корабля, но и обещание звонкого золота. Со счастливой улыбкой, поджав толстые губы, он поставил длинную подпись под договором, возвещавшим его новый титул: «Князь и Верховный Правитель суверенных княжеств Элат и Рас-Тельфа».
— Хорошо, — коротко сказал Кодрингтон, скручивая свой экземпляр договора в трубочку и по пути к двери каюты перевязывая его лентой. — Мистер Денхэм, — крикнул он вверх по трапу. — Мне нужен десантный отряд, ружья, пистолеты, абордажные сабли и канистры с горючим. Завтра на рассвете сорок человек должны быть готовы к высадке! — Усмехаясь, он обернулся и сказал переводчику шейха: — Будет лучше, если Его Превосходительство сегодняшнюю ночь проведет на борту. Завтра утром мы в целости и сохранности доставим его на берег.
Шейха впервые пробрала дрожь: он начал кое-что понимать. У этого фаранджа холодные голубые глаза дьявола, не знающего пощады. «Эль-Шайтан, — подумал он. — Сам дьявол». И сделал знак для отвода дурного глаза.
— Сэр, разрешите сказать?
Тусклый свет нактоузного фонаря падал на лицо первого лейтенанта «Черного смеха». Тот, казалось, был чем-то смущен. До рассвета оставался еще час. Он поглядывал на шеренги вооруженных матросов, выстроившихся на баке.
— Говорите, что у вас на сердце, — подбодрил его Клинтон.
Лейтенант Денхэм не привык видеть капитана веселым и старался выражаться осторожно. По существу, его мнение было близко к взглядам кейптаунского адмирала.
— Если вы хотите заявить несогласие с моими приказами, лейтенант, — бодро перебил его Клинтон, — я с удовольствием занесу их в судовой журнал.
Сняв с себя таким образом ответственность за участие в военных действиях на территории иностранного государства, лейтенант Денхэм почувствовал себя значительно лучше. В ответ на слова Клинтона: «Я беру на себя командование десантным отрядом. В мое отсутствие вы будете командовать кораблем» — офицер порывисто пожал ему руку.
— Удачи вам, сэр, — горячо сказал он.
Они высадились на берег с двух шлюпок. Первым к берегу шел вельбот, за ним в двух кабельтовых следовала гичка. Как только вельбот коснулся дна, Клинтон выскочил в теплую, как кровь, воду, доходившую ему до колен. Следом за ним высадился вооруженный отряд. Капитан вытащил абордажную саблю и, хлюпая сапогами, повел группу из пяти человек к ближайшей дхоу.
Из кормовой каюты выглянул арабский часовой и прицелился ему в голову из длинного джезайля. Целился он в упор, и капитан инстинктивно отшатнулся. В тот же миг лязгнул затвор, с полки кремневого ружья из-под огнива и кремня полетели искры и вырвался дымок.
Он ударил клинком по стальному стволу, отбив его вверх в тот самый миг, когда через секунду после клацанья затвора
