С тенью на мосту - Наталия Владимировна Рос

дальше, увидел, как он рывком поднял штангу и стал ее раскручивать на спине, а потом одной рукой, удерживая ее в вертикальном положении, поднял в воздух. Можно было увидеть, как вены на его лбу и шее вздулись, как жесткие прутья. Я испугался, что они, не выдержав напряжения, разом лопнут и зальют кровью всю арену. И в неожиданный момент рука Германа дрогнула, гиря покачнулась и убийственным весом, как огромная башня, начала падать на него. «Эта гиря размозжит ему череп, не оставив ни одного целого кусочка», – промелькнуло в моей голове, но он с какой-то невероятной ловкостью успел увернуться, и гиря с грохотом приземлилась на землю, подняв в воздух облако пыли из песка и опилок. Тишина в зале стояла до тех пор, пока Герман не поднялся и не помахал руками, показывая зрителям, что с ним все хорошо. Только тогда зал взорвался аплодисментами, кричал и скандировал «браво».

Когда зрители начали расходиться, я увлек Марию за собой, пытаясь пробраться в гримерную Германа. На входе мне пришлось прибегнуть к журналистскому удостоверению, и нас пропустили. Шпрехшталмейстер провел нас внутрь и, постучав в комнату, крикнул: «Герман, к тебе журналист, интервью брать!». Из комнаты послышалось недовольство, и дверь распахнулась.

– У меня сейчас нет никакого желания беседовать, извините, я устал, как черт, – недовольно проговорил он, вытирая лицо полотенцем, но, остановившись взглядом на мне, удивленно поднял брови. – Да это же сам несостоявшийся жених моей сестры! – воскликнул он.

Я засмеялся, и в эту же секунду мы обнимались и горячо хлопали друг друга по спине.

– Ну, и встреча! Проходите, проходите, что стоите, – он пригласил меня и Марию в гримерную. – Вот уж не думал, что когда-нибудь еще встречусь с тобой! Да ты совсем и не изменился, юн и свеж, как и в семнадцать лет. А я сразу смотрю лицо знакомое, будто вчера тебя видел. Ну, рассказывай, как дела?

Рассказав вкратце, где работаю и, представив Марию, я достал из кармана пиджака оловянную фигурку силача Джонни, и Герман трепетно взял ее в свои грубые руки, восхищенно прошептав:

– Ты погляди, сохранил его! Невероятно…

– Я много раз вспоминал о тебе, когда глядел на него, он придавал мне сил, – признался я и, глядя на большие, чуть затуманившиеся глаза Германа сказал: – Если хочешь, я верну тебе его. Мне, кажется, он важен для тебя…

– Нет, это мой подарок тебе, а подарки не возвращают, – улыбнулся он и вернул мне игрушку.

– Ты заставил нас поволноваться во время своего выступления. Я думал, поседею от ужаса.

– Да, есть такое, – ухмыльнулся он, – я сам думал, что меня расшибет в лепешку, но раз я жив, значит не время мне еще умирать, – он попробовал засмеяться, но его смех показался надтреснутым, как у больного человека.

– Кстати, как поживает Лана? – спросил я. – Надеюсь, ее побег тогда удачно сложился?

Его лицо помрачнело, и он сказал, что это слишком долгая история.

– Тут гостиница «Гранта» неподалеку отсюда. Я там с женой снимаю комнаты, завтра приходите на обед, – он начеркал на листке бумаги адрес и время. – Придете? Моя Софи как раз обрадуется, а то ей одиноко там, пока я выступаю.

– Конечно, придем. А разве твоя жена не ходит на твои выступления?

– Нет. Я запрещаю ей. Она беременна.

Договорившись с Германом, что мы завтра обязательно придем в гости, мы вышли на улицу.

– Как ты с ним познакомился? Ты собирался жениться на его сестре? – спросила меня Мария с едва уловимыми, но все же заметными нотками ревности, что не могло меня не порадовать. Я рассказал ей историю своего неудавшегося сватовства. Некоторое время она молчала, смотря себе под ноги, а потом серьезно произнесла: – Герману нужно быть осторожней.

– Почему?

– Потому что, если он постоянно использует дар старика, то это очень опасно.

– Почему опасно? Не понимаю…

– Понимаешь, то, что дал нам старик, это никак не может принести добро. Мне кажется иногда, мой дар стремится уничтожить меня. И Герман сегодня чуть не погиб…

– Что ты такое говоришь? – испугался я. – Я ведь тоже, хоть и убедил себя, что благодаря своим стараниям получил знания, но я все равно каждый день использую его дар, и я не чувствую, что он как-то плохо влияет на меня.

– Не знаю, – прошептала она, – может, я ошибаюсь… Просто есть кое-что, о чем ты не знаешь, – начала она и тут же замолчала, быстро покачав головой, будто отмахивала дурные мысли.

– Что не знаю?

– Неважно, – она с нежностью заглянула в мои глаза, а я, подхватив ее, закружил в воздухе.

– Так что же ты хотела сказать? – воскликнул я, кружа ее.

– Я хотела сказать, что мне очень хорошо с тобой! – зажмурив глаза, смеясь, прокричала она, и я остановился.

– И мне очень хорошо с тобой, – и я сначала звонко чмокнул в ее красный от мороза нос, а потом поцеловал в губы.

6

На следующий день я зашел за Марией, чтобы вместе отправиться к гостинице. Мария попросила подождать ее немного и побежала зачем-то к соседке. Я сел на свободный стул, напротив старого клеенчатого дивана, застланного пестрым покрывалом, на котором сидела Аля и читала книгу. Не поднимая головы, она сухо поздоровалась со мной и углубилась в чтение.

– Что ты читаешь? – решил спросить я.

– Книгу, – ответила она.

– А как называется?

– Идиот.

– Занятная книга. И как она тебе, нравится?

– Я только начала читать и мне уже отвратительны некоторые герои, – она с вызовом на меня посмотрела, прищурилась, будто что-то высматривала на моем лице, а потом неожиданно спросила: – А что вы хотите от Марии?

– Что хочу? – переспросил я. – Хм, не понимаю, почему у тебя возник этот вопрос. Мне нравится Мария.

– Вы думаете, она другим не нравится?

– Это бесспорно, но думаю, что я ей тоже нравлюсь. У нас взаимные чувства, – мне неловко было изъясняться перед ней, будто она выступала в качестве судьи и имела право рассуждать о наших отношениях.

– Да, вы ей нравитесь и очень нравитесь, раз она и дома перестала бывать, только с вами и ходит везде. Ведь раньше она проводила все свободное время со мной. Мы с ней семья, понимаете? Не вы, а я и Мария – это мы семья. И мы пообещали защищать и быть друг с другом всегда, и чтобы не случилось. Мария для меня – весь мой мир, я люблю ее больше, чем себя. И я никому не позволю обидеть ее.

– Почему ты решила, что я хочу обидеть ее? – воскликнул я, с