Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова - Артем Валентинович Клейменов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все что, разъехались? — задумчиво спросил поэт.
— Да, — усмехнулся Фитоняш.
— Как-то всё суетно прошло, ко мне, кстати, так никто и не подошёл с вопросами.
— Не волнуйся, ещё обязательно подойдут, вероятно, им сегодня совсем не до тебя.
— Ну и хорошо, мне тоже ни до кого, — устало ответил Аристарх и осёкся, так как его взгляд неожиданно выделил из пространства расчерченный в красно-белые полоски кусок асфальта с надписью ноль один по центру. Он понимал, что это всего лишь место, предназначенное для пожарной машины, но по телу пробежала холодная дрожь, ведь единица означала и количество дней, которые у него остались, хотя, конечно, ещё теплилась мысль, что это всего лишь случайное совпадение. Майозубов, в надежде не найти подтверждение печальному знаку, обвёл глазами двор и увидел автомобильный номер с цифрой ноль-ноль один.
— Странно, кажется, сегодня настал мой последний день, — озвучил увиденное Аристарх.
— Расслабься, ты просто сильно устал.
— Может, и устал, но знаки говорят именно про это.
— Знаешь, у меня есть бутылка хорошего коньяка, может, выпьем, а там видно будет? — улыбнувшись произнёс Миша.
— Конечно, выпьем, — смирившись с судьбой ответил Майозубов и истерически засмеялся.
— Что тут смешного, поэт?
— А этот Игорь Николаевич точно из спецслужб?
— Точно.
— Ну тогда сегодня явно не его день.
— Это ещё почему?
— Да они забыли кое-кого забрать…
— В смысле?
— Вон, видишь, машина стоит, там один из похитителей остался и судя по его дёрганию, пытается освободиться от верёвки, которой я его связал.
— Ты точно не шутишь? — рассмеялся Миша.
— Да как-то вот не до шуток, пойдём, посмотрим, сумел ли тот развязаться.
Когда Аристарх и Миша открыли дверцу машины, сидевший в ней Майкл заметно погрустнел, хлипкая надежда на чудо мгновенно покинула деятельного американца и тот обречённо затих, горестно покорившись своей изменчивой фортуне. Вид у него был удивительно жалкий, а от былой уверенности не осталось и следа.
— Надо звонить Слободкину, пусть возвращается за этим потеряшкой, — ухмыльнулся Миша.
— Давай, попозже это сделаем.
— Почему, поэт?
— Да есть у меня к нему пара вопросов… Потом их задать не будет никакой возможности. Ну и, в конце концов, нужен кто-то третий, чтобы традиция выпивать на улице не потеряла своего истинно народного очарования.
— Аристарх, но я взял с собой только два пластиковых стаканчика… И опять же, третьим всегда был Бориска…
— Знаешь, Бориска — причина моего завтрашнего ухода, так что, ну его на фиг, я на него за это немного обижен… А насчёт стаканчиков не страшно, если в машине ничего не найдём, будет ему ёмкость, не стандартная, но будет, — уверенно парировал Майозубов, вспомнив про игрушечное ведёрко забытое в песочнице.
— Любезный Майкл, сейчас мы немного выпьем и душевно поговорим…
— Я не пью, — зло ответил тот.
— В России все пьют, особенно в компании хороших людей, и ты будешь, если, конечно, не хочешь ещё раз по зубам получить.
— Я американский гражданин, вы не должны так со мною обращаться…
— Знаешь, Майкл, заткнись про гражданство и лучше не зли меня… Надеюсь, ты понял?
— Ладно, я понял…
— Отлично… Стаканчик, куда коньяк налить, в машине есть?
— Есть картонный, с кофе, в держателе, возле коробки передач.
— Прекрасно, тогда праздник точно должен удаться.
Мимо машины прошла компания подростков, наслаждающаяся летом, пивом и друг другом, от ребят исходила энергия свежести, бодрости и лихого юного оптимизма, который зиждился на единственном осознаваемом ими ресурсе — свободном времени, в них кипела молодость, жизнерадостность и мало осознаваемое «всё впереди», которое и являлось тем самым единственным, что требовалось для безграничного сиюминутного счастья. Аристарх сейчас бы многим пожертвовал ради этого эфемерного «всё впереди», но его удивительная судьба строила свой особенный сценарий, в котором присутствовало только здесь и сейчас, и то, лишь в перспективе ближайших возможных двадцати четырёх часов.
— Господа, у меня есть прекраснейший тост: «За знакомство»! — широко улыбнувшись провозгласил Миша и разлил коньяк по стаканчикам.
— У меня руки связаны, так что я не смогу присоединиться, — не скрывая сарказма, пожаловался Майкл.
— Да не вопрос, — бодро отреагировал Фитоняш, развязал жалобщику руки, но тут же накинул наручник на левую руку пленника и мгновенно пристегнул к дверце машины.
— Ну что, коллеги, статус-кво полностью восстановлен. Отметим славное окончание сей скверной истории, — полушутливо произнёс Аристарх.
— Я за это пить отказываюсь, — зачем-то окрысился Майкл.
— Как это отказываешься? Ты же живой и даже не ранен, а пара зубов при нынешнем развитии стоматологии, вообще, ерунда, а ведь мог бы быть серьёзно покалеченным или даже убитым. Кстати, ежели чего, я точно умру в течение нескольких часов, так что могу и тебя прихватить с собой, так сказать, по блату. В общем, вот тебе хороший совет: лучше пей, вражина буржуйская и не разглагольствуй. Тем более ты — неучтёнка, про тебя все банально забыли.
— С чего ты взял, что умрёшь? — спросил, начавший размышлять о своей дальнейшей судьбе, пленник.
— Это долгая история, Майкл, впрочем, если к коньяку появится этот паразит Бориска, то я, по идее, смогу это объяснить, — горько усмехнулся Майозубов и залпом выпил налитое. Понимание того, что всё кончено стало странным коктейлем из множества самых разных чувств и мыслей, которые перемешались и растеклись по телу тяжёлой холодной оторопью. При этом поэт ощутил лёгкость, явственно осознав, что вплотную подошёл к древним воротам, на которых читалась сакраментальная надпись «Конец игры». Оставался последний шаг и уже, наверное, крайние стихи, которые он сочинил на ходу и задумчиво продекламировал присутствующим:
Последний шаг, последнее дыханье,
Молчание невысказанных слов
Секунд, бегущих вдаль очарованье
Что прошлое закроют на засов.
Приятно всё в простой картинке мира,
Где, встретившись, расстались ты и я,
Лишь злая вертихвостка ностальгия,
Овеет грустью краски бытия…
— Очень печальные стихи, Аристарх, надо ещё выпить, — вздохнув, произнёс Миша и плеснул коньяк в стаканчики.
— Вы русские депрессивные и очень жестокие, — безрадостно выпив налитое, внезапно заявил Майкл. Его слова прозвучали столь неожиданно и не к месту, что присутствующие удивлённо переглянулись и более не выдали никакой реакции. В пространстве образовалась неприятная тягучая пауза, которую, кашлянув, нарушил Миша.
— Что-то не то с коньяком, гость любезный? — не скрывая сарказма, вежливо переспросил он. Впрочем, этот выдержанно-вежливый и чуть сакраментальный вопрос остался без ответа, так как пристёгнутый к дверце машины гость, вдруг осознал, что тема, которую он совсем некстати, а
