Во имя порядка. Кузница судеб - Степан Витальевич Кирнос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Перестань гневаться и оставь ярость, не ревнуй до того, чтобы делать зло, ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Единого наследуют землю!
«Гнев… ярость», – задумался Тараэль, вспоминая о прошлой жизни, о прошлом имени. Всё его существование ранее было наполнено сжигающим душу ядовитым гневом. И он знал, насколько опустошителен бывает душевный порыв, исполненный огня ненависти от истовой злобы, особенно, когда это дело всей жизни. В конце концов, ведомый яростью он ослеп и проиграл, цель не была достигнута, а злоба на породившего его во второй раз, превратилась в едкую хандру, которая его едва не опрокинула за грань жизни.
Высокий светлобородый мужчина, в стёганном акетоне с синей накидкой поверху, подошёл к ним, басовито твердя и показывая в сторону маленькой дверцы:
– Спускайтесь в нижний храм. Первосвященник вас уже ждёт.
Они быстрым ходом направились туда, отворили двери и ступили на узкую винтовую лестницу. Пара секунд, и они оказались на пороге небольшого помещения, где свет исходит от свечей. Томное освещение из теней вырисовывает несколько знакомых ликов, теснящихся между стенами, где яркими красками написаны письмена. Маттоми бросил взгляд налево, где увидел, что на стенку опёрся Каддлер, укутавшись в меховой плащ; рядом с ним место занял выше среднего роста мужчина, защищённый доспехом хранителей Святого ордена старого образца, поверх которого тёплая шкура. Обратив голову направо он увидел «приятеля» – Сигизмунд без привычного латного доспеха, а в чёрной тёплой одежде, а рядом с ним седоволосая девушка. В центре же, из тесноты у алтаря вышла грузная фигура, чей золото-кремовый хитон переливается бликами от немногих свечей. Он ступает осторожного, опираясь на посох из северного кедра и украшенный резьбой. Подойдя ближе и тронувшись седеющей бороды, он заговорил и по нижнему храму разлился грубый бас:
– Что ж, весьма отрадно, что вы сюда пришли… это хорошо, – полноватое лицо обратилось ко всем пришедшим, а голова склонилась в кивке. – Я приветствую вас, дорогие друзья. Приветствует и Церковь ваше желание хотя бы выслушать меня.
– Мэльсхедек, прошу вас, давайте будем говорить о том, ради чего меня выдернули из любимой пивнухи и высокосодержательных разговоров с моим лучшим другом. Слушайте, у меня ведь есть куда более важные дела, чем «в святем месте велия дела обсуждати», – сыронизировал Маттоми.
– Ах ты шельмец, – фыркнул Сигизмунд. – Как ты смеешь так пренебрежительно высказываться?
– Тише, соблюдайте тишину и порядок в этом святом месте, – попридержал обоих Первосвященник.
– Так, к сути, мессир Первосвященник, – попросил Каддлер.
– Не спеши, сын мой. То дело, ради которого вы здесь, очень важно. Вы все знаете, какой враг нам противостоит и какой он силы. Нет смысла повторять, но есть смысл сказать – чем нам это грозит. Великий враг, первопредатель, который низверг Семерых, предал братьев-серафимов, сейчас вырезает наших воинов. Он виновен за многие злодеяния против Истины, и сейчас готовится к величайшему злодеянию.
– То есть ты хочешь, чтобы нашлись те… кто бы его остановил? – спросил Маттоми. – Ты хочешь через нас воплотить свой «великий план» по собиранию отряда?
– Истинно, ты говоришь, – кивнул Первосвященник.
– Подожди, а где те самые герои Эндерала? – возмутился Маттоми. – Разве у нас некого собрать и направит против одного архидревнего урода, который слишком зарвался и поверил в себя?
– Кто же? – спросил Каддлер.
– Где Джеспар Даль’Варек? Великий наёмник, избороздивший пол Вина, и едва ли побратим «прорицателя»?
– Он сейчас нанят Компанией для поисков древних реликвий Ассирской Державы15, – ответил Каддлер, повертев монетку. – Так что из песков Дюнного его не вытянешь, особенно если он работает там за две тысячи медяков.
– Хорошо, спору нет, а где Калия Закареш? – спросил возмущённо Маттоми.
– Она не может оставить свои обязанности предстателя Совета Хранителей, – ответил Арантеаль. – После… реорганизации Святого Ордена, по настоянию Союза, нет ни магистра, ни тручессы и ныне добрая часть дел на её хрупких плечах. Ох, несчастная девочка взвалила на себя груз всей бюрократии и подготовки к войне.
– К войне? Орден тоже привлекли к этому?
– Да, воинские контингенты начали наступление. Вторая сводная армия скоро будет у стен Фогвилля.
– Хорошо, ладно, а где прорицатель?
– Данная персона отгородилась от участия в конфликтах, – усмехнулся Арантеаль. – Когда я пару дней назад говорил с прорицателем, мне ясно сказали – «в Эндерале больше делать нечего, пора отплывать в Киру».
– И никто не удержал столь ценную персону? – наигранно спросил охотник, сложив руки на груди.
– Это личное дело человека, – произнёс Первосвященник.
– А разве не может ваша Фариам выйти на поле боя? – спросил Арантеаль.
– Не в её положении сражаться, – с толикой злобы произнёс Маттоми. – Не её, не Шэха не будет.
– Как видишь, сын Речного, кроме нас некому отправиться на север, – Первосвященник сделал шаг на встречу охотнику. – Я знаю, что сердце твое скорбит больным родителям, и ты стремишься к ним вернуться, чтобы воздать денег. Но суди сам – я отправил к твоему отцу, в Речное, лучших лекарей из Лиги апотекариев и Гильдии алхимиков. Они вскоре там будут и снадобьями исторгнут злокозненную хворь, и сродник твой будет бодро ходить. Мы молимся о здравии Речного.
– Вы хотите купить меня, мессир Мэльсхедек?
– Нет. Ты можешь ступать, но сначала выслушай то, что скажут тебе, – стал грозно настаивать носитель сана. – Послушай, и реши, что будешь делать дальше.
– Вы снова будете рассказывать о страшной угрозе?
– Не меня, ибо есть тот, кто живёт долгие лета под этим солнцем, – лицо церковнослужителя изменилось, на нём появилась тень тревоги. – Он знает, что будет со всеми нами, если великий враг победит, – мужчина повернулся назад и повелительно сказал. – Мастер Гейджус, прошу вас.
Со стороны алтаря, от статуи ангела у стены отделилась тень, которая секундой позже попала под тусклый свет и явился образ. Высокий мужчина в сапфирово-синем пальто, утянутым поясом. По камню стучит каблук невысоких кожаных сапог. Маттоми присмотрелся, став разглядывать морщинистое лицо старого человека, утопающего в тенях. Он отчётливо различил аккуратные стриженные бакенбарды и усталый взгляд ясно-голубых очей.
– Все слышали легенды о старце, к
