Технология власти - Абдурахман Авторханов

Правда, "Комитет нового алфавита" при ЦИК СССР старался бороться против злоупотребления русскими терминами на языках национальных меньшинств. Комитет в своих изданиях и докладах ЦК приводил многочисленные примеры, как национальные издательства и газеты, чтобы "застраховать" себя, "пишут на русском языке латинским шрифтом", тогда как соответствующие термины легко переводятся на местные, особенно тюркские языки.

"Наши литераторы поступают вполне правильно, давая предпочтение великому русскому языку — языку Ленина — Сталина (?) — перед арабизмами средневекового мракобесия", — так обычно защищались местные комитеты партии. Против такого аргумента был бессилен даже ЦК!

В конце 1930 года, когда я был откомандирован на Кавказ, вопрос этот еще не был решен, но в 1937 году, летом, после окончания мною ИКП и за два месяца до моего ареста, мне пришлось быть свидетелем того, как легко и радикально был решен вопрос не только национальной терминологии, но и самого алфавита.

Было это так. Заведующий отделом науки ЦК К. Бауман созвал при ЦК специальное совещание представителей мусульманских республик и областей. Повестка дня совещания — "введение русского алфавита в республиках Средней Азии, Казахстана, Татарии, Башкирии, Азербайджана и на Северном Кавказе".

Бауман огласил проект решения ЦК по этому вопросу. К проекту были приложены решения местных национальных комитетов партии с ходатайством о переводе их алфавита с латинского на русский шрифт. Мотив у всех один и тот же: русский алфавит — алфавит Ленина — Сталина. Присутствующим была дана возможность высказаться по существу предлагаемого проекта. Но никто слова не требовал. Образовалась напряженная тишина, которую лучше всего можно было бы охарактеризовать русской поговоркой: "В доме повешенного о веревке не говорят!" Или: "Снявши голову, по волосам не плачут!"

Ленин назвал однажды латинский алфавит "революцией на Востоке", а вот теперь на Лубянке сносили головы самим вождям Октябрьской революции. Какой же может быть спор о каком-то алфавите?!

Бауман настаивал на дискуссии. Мы продолжали хранить молчание. Среди присутствующих не было, вероятно, и трех человек, согласных с проектом, но не было и "добровольцев" на Лубянку. Роковое клеймо "буржуазный национализм" уже давно склонялось на все лады в газете "Правда". Основной аргумент проекта решения ЦК — "русский алфавит — алфавит Ленина и Сталина" был в этих условиях слишком неуязвим. К тому же всякие возражения — бесцельны. Дело предрешенное. Когда на повторное требование высказаться никто не отозвался, Бауман взял список присутствующих и предложил первое слово Рыскулову. Рыскулов — толстенький приземистый крепыш с монгольским лицом, в роговых очках и изящном европейском костюме, скорее смахивал на японского профессора, чем на первого казахского революционера. До сих пор он делал хорошую карьеру при самом неподходящем качестве — думать собственной головой. При Ленине это ему сходило с рук — он был и правителем Туркестана, и заместителем Сталина по Наркомнацу, и даже заместителем Председателя Совнаркома РСФСР при Рыкове. Сталин делал на него одно время большую ставку, но эта ставка не оправдала себя в силу этого своенравного характера Рыскулова. Его начали отодвигать, но к его мнению все еще прислушивались. Сегодня ему предоставлялась возможность высказать это мнение.

Рыскулов от этой возможности не отказался.

— Тут товарищ Бауман упорно настаивает на том, чтобы — мы высказались по вопросу о том, какая будет реакция в Туркестане на введение русского алфавита. Я должен ответить честно: никакой! Введите вместо русского алфавита грузинский алфавит (Рыскулов намекал на алфавит Сталина) или китайские иероглифы — результат будет тот же.

Другие отделывались стандартной фразой: "Я одобряю проект ЦК". Бауман огласил постановление: "Проект решения ЦК о введении русского алфавита в национальных республиках единогласно одобряется национальным совещанием".

Через месяца два все мы, участники этого совещания, во главе с Бауманом и Рыскуловым, сидели, правда, не в одной, но в соседних камерах на той же Лубянке. Зато проект русского алфавита был принят "единогласно", и этот алфавит поныне здравствует в мусульманских республиках СССР.

II. ОТ ПАРТИИ ЛЕНИНА К ПАРТИИ СТАЛИНА

Мне могут возразить:

— Простите, по-вашему получается, что Сталин все видел и даже предвидел и потому шел так уверенно к единовластию?

Такое возражение бьет мимо цели. Я утверждаю нечто другое: Сталин не предвидел, но предусматривал, не импровизировал, а рассчитывал, не "азартничал", а комбинировал.

В "Секретариате Сталина", конечно, не было "сектора планирования политики", но в голове своей он ее планировал несомненно. Убедительные доказательства сталинской "предусмотрительности", расчета и комбинации на началах "планированной политики" именно и дает нам история его борьбы с группой Троцкого при опоре на группу Зиновьева и Каменева; с группой Зиновьева и Каменева при опоре на группу Бухарина — Рыкова — Томского; с группой бухаринцев при опоре на вновь создаваемый "партактив". В разгаре борьбы с Зиновьевым и Каменевым Сталин однажды буквально выдал свой план, правда, как план "чужой" и "опасный". Ссылаясь на то, что зиновьевцы требовали еще в 1924 году исключения Троцкого из партии, Сталин как бы нечаянно проговорился об этом своем плане на XIV съезде партии":

"Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови — а они требовали крови — опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, что же у нас останется в партии? (Аплодисменты.)[99]" (весь курсив в цитате мой. — А. А.).

Сталин осуждал под аплодисменты съезда "метод отсечения и пускания крови" — сегодня одного (Троцкого), завтра другого (Зиновьева), послезавтра третьего (Бухарина), а сам уже тогда наметил именно такой путь восхождения к власти. В свете последующих событий в истории партии в этом не приходится сомневаться ни на йоту. Руководствуясь этим планом, Сталин покончил политически с Троцким на XIII съезде партии (1924 г.), с Зиновьевым и Каменевым на XIV съезде (1925 г.), с Бухариным, Рыковым и Томским накануне XVI съезда (1930 г.). Успокоился ли Сталин на том, что покончил со своими противниками политически? Нет, не успокоился. Пока что был выполнен только "план-минимум". Для безраздельного и безопасного владычества над страной надо было осуществить "план-максимум" — физическое уничтожение (любимое выражение Сталина, по запоздалому свидетельству Хрущева) всех старых ленинских кадров, даже тех, которые никогда не принадлежали к какой-либо оппозиции, и замена их новыми, сталинскими кадрами, послушными и преданными своему вождю. Для осуществления этого плана-максимума Сталин избрал "метод пускания крови", метод массовых и непрекращающихся чисток.

Существует довольно распространенное мнение, что к методу чистки Сталин и сталинцы приступили только в связи с убийством Кирова в декабре 1934 года. В этом смысле "великая чистка" Сталина — Ежова — Маленкова трактуется как контртеррор на террористический акт Леонида Николаева против Кирова. Если бы это было так, то в значительной степени показалось бы искусственным и мое утверждение о "планированной политике" Сталина. Однако факты говорят в пользу "планированной политики". Поэтому не убедительны и утверждения Хрущева и Микояна, что Сталин встал на путь террора внутри партии только после XVIII съезда (1934 г.).

Метод периодических генеральных чисток стал уже, начиная с 1925 года, тем основным оружием, при помощи которого он создал и укрепил ныне существующий режим партийной олигархии. Чистка стала универсальным средством расправы не только с настоящей оппозицией внутри партии, но и с потенциальными оппозициями и в партии, и в народе. Ее основная цель ликвидация думающей партии. Этого можно было добиться только путем политической и физической ликвидации всех и всяких критически мыслящих коммунистов в партии. Критически мыслящими как раз и были те, которые пришли в партию до и во время революции, до и во время гражданской войны. Эти люди, ставшие коммунистами еще до того, как Сталин стал генеральным секретарем партии, были главным препятствием для Сталина на его пути к единоличной диктатуре. Многие из них до конца своих дней оставались идейными людьми. Именно поэтому они и были опасны Сталину. Это касалось верхов партии. Но и низовая многотысячная партийная масса стала проявлять некоторое непослушание. Она с опаской и критически начала относиться к тому, как Сталин расправляется со своими противниками наверху. Поэтому чистка партии направлялась одновременно и против оппозиционных верхов партии, и против потенциальной оппозиции в низовой партийной массе.