Войны мафии - Лесли Уоллер

Полчаса Кевин выжидал, прислушиваясь к ночным шорохам и размышляя о своей странной реакции на Айрис. Она была порождением этих джунглей, и окутывавшая ее аура напоминала о жизни, которой никто не согласился бы жить, имея выбор... Он пожал плечами. Сколько раз терзали ее гладкое тело, ее нежную кожу ради извращенного удовольствия видеть бегущую кровь? У Айрис была та утонченная красота, которая побуждает мужчин мучить, насиловать, бить. Кевин помотал головой, отгоняя наваждение. Тишина. Ни птичьих голосов, ни шороха листьев.

Вход на плантации наверняка запирают после заката. В такое позднее время джипы уже не патрулируют окрестности. Но вполне возможно, что Айрис уже отрапортовала о происшествии своему начальству или кто там ее прислал. Шлюхи умеют хранить верность, вопрос только – кому. Она оставалась с ним около трех часов. Достаточно честно. Но, возможно, от нее потребовали, чтобы она продержала его в постели всю ночь. Но никакая уважающая себя шлюха не признается, что ее выставили, – наоборот, три оргазма – на табло для счета очков!..

Кевин про себя молился, чтобы в домике оказался второй вход. Переднюю дверь и три зарешеченных окна просто держать под наблюдением даже ночью. Вместо четвертой стены в комнате была холщовая занавеска, отгораживающая душевую. Кевин тихо подошел к занавеске. Орел или решка?

В душевую был ход снаружи. Человек, уставший, грязный и потный после работы, мог вымыться и освежиться, прежде чем заходить в свое жилище. Итак, второй вход. Великолепно.

В час ночи Кевин распаковал свой рюкзак, отбрасывая в сторону грязную одежду, скопившуюся в дороге. «Тинкмэн» он упаковал снова. Тот экземпляр, который он подарил Брумтвейту, был специально адаптирован для работы в качестве передатчика. Над этим потрудился один из специалистов по компьютерам из фирмы Эль Профессоре. Все «тинкмэны» с такой программой отлично работали на дистанции около двух километров. Так что из разговора лорда Мэйса с Брумтвейтом в соседней хижине Кевин почерпнул много полезного для себя.

Участки семь и восемь ему не собирались показывать, не так ли?

В час пятнадцать он тихо выскользнул из домика и направился к баракам, которые успел разглядеть с вертолета по дороге на остров. Если, как Мэйс пытался убедить его, Палаван – просто зона экспериментальных посадок, то такие массивные сооружения не вписываются в картину. Они построены для каких-то Других целей, принципиально отличных от того, что может себе представить Чио Итало. Кевин успел с воздуха заметить и другие строения, в том числе барак, в котором держали заключенных, два крепких дома, где жили охранники, и похожее на пагоду бунгало, окруженное садом, скорее всего – больница.

Что же представляют из себя номера семь и восемь? В том бараке, который ему разрешили осмотреть, была обычная техника для измельчения листа коки и смешивания с другими компонентами, а также перегонки в конечный продукт: белые кристаллики кокаина гидрохлорида, почитаемого знатоками.

Мэйс, гнусный извращенец, приложил руку к неприятностям в Колумбии. Белая дрянь что-то ломает в голове. Из-за кокаина человек чувствует себя непобедимо сильным, и все, что он делает – правильно, правильно, правильно! Не важно – что, не важно – кого, но он победит!..

К двум часам Кевин проинспектировал большую часть бараков, и, насколько он понимал, Палаван мог обеспечить всех страждущих Западного полушария с такой скоростью, с какой будет производиться доставка. И не только кокаином. Он обнаружил в одном из бараков отличную лабораторию по изготовлению крэка, делали здесь и «лунный камень» – новинку наркобизнеса, смесь героина с крэком, самый действенный наркотик в истории. Все, что пожелаете, к вашим услугам на Палаване!

Кевин передвигался перебежками, застывая на месте каждый раз, когда луна выходила из-за облаков. Бледный полукруг обеспечивал его необходимым количеством света. И часовых тоже, вероятно. Но тишина казалась убедительной. Видимо, никто не патрулировал эту зону по ночам. Охраны требовали не бараки, а трудившиеся там заключенные.

По маленькой тропинке Кевин подошел к естественным зарослям, остаткам джунглей, выжившим, несмотря на то, что весь хребет горы был засеян кокой. Маленькая роща из тонких деревьев укрывала от посторонних глаз два барака. Когда луна вышла из-за облаков, Кевин разглядел двадцатифутовую изгородь, окружавшую расчищенную площадку. Ворота ограды запирались на три засова, каждый с отдельным стальным замком. Дикарские изгибы колючей проволоки венчали изгородь. У Кевина пересохло во рту. Он облизал губы и снова почувствовал вкус Айрис.

Теперь он пожалел о грязной майке и шортах, брошенных в коттедже. Ему нужна была какая-то другая одежда, чтобы пролезть через ограждение. Когда в очередной раз выглянула луна, он осмотрел изгородь в поисках признаков электрификации или системы сигнализации. Но эти новомодные ухищрения не пользовались популярностью на задворках мира.

Присмотревшись, он заметил зазор между двумя витками колючей проволоки – зияющую прореху в несколько футов шириной. Видимо, кто-то экономный оставил эту дыру, чтобы не начинать новый рулон проволоки из-за жалкой пары футов.

В два тридцать Кевин уже осматривал бараки семь и восемь. Но суть дела ускользнула от него. Действительно, здесь не было машин для измельчения листа коки и выпаривания активных компонентов. Просто лаборатория с расставленными вдоль стен тяжелыми стеклянными бутылями и стальными цилиндрами.

В школе и колледже Керри отдувался за двоих. Кевину оставалось только тихо прошмыгнуть мимо преподавателя, пока брат отчитывался за его домашние задания. Никогда раньше ему не приходилось жалеть о своей избыточной ловкости. А теперь Кевин-ловкач тупо смотрел на этикетки бутылей с жуткими, зубодробительными названиями – примерно такими, какие отбарабанивал на экзамене по химии Керри, в два захода, разумеется.

Кевин шевелил губами, читая надписи на бутылях. Губы стали сухими, как бумага, он облизнул их и снова почувствовал едкое сочетание сандала и мускуса, обжигающее вкусовые сосочки.

Он решил записать все названия в свой «тинкмэн», только сначала все зашифровать в промежуточном блоке. Потом он поставит другую программную карту и снова сможет использовать его как записную книжку. Но в темноте, без справочника? Может, попробовать запомнить названия? Диметиламин. Фосфорид хлорид. Содиум цианид. Этил алкоголь. Два последние – о'кей, это он уже слышал. Но первые два... Ди. Метил. Амин. О'кей. Фосфо...

Очередь из «АК-47» разорвала тишину. У Кевина шею и плечи стянула гусиная кожа. Он молниеносно бросился на пол между двумя деревянными ящиками. Над дверным проемом мелькнула тень – там что-то шевельнулось, коротенькое, похожее на человека. Кевин пытался вытащить из кобуры свой браунинг. Из-за навинченного на ствол четырехдюймового глушителя браунинг зацепился за что-то, и он никак не мог вытащить его из кобуры. Как бы не пришлось вступать в игру с пустыми руками, подумал Кевин.

Облака разошлись, и светлый диск луны ярко выделил силуэт человека в дверях, поднимающего автомат.

Обливаясь потом, Кевин все же выдернул браунинг из кобуры. Бесшумное, осторожное движение – заметил ли его вошедший?

Человек в дверях вскинул автомат на плечо и прицелился. Отличная интуиция. Он не мог видеть Кевина, но что-то почувствовал...

Первый выстрел из браунинга попал в лоб Гарри Брумтвейта, второй, когда тот падал, – в грудь. После двух выстрелов глупо было бы надеяться на глушитель. Каждый последующий будет громче предыдущего. Но в конце концов, самые важные выстрелы были тихими. Кевин в первый раз убивал после Корлеоне. И ничего особенного не чувствовал. Обычная работа. И этот тропический остров с буйной растительностью и рассеянной в воздухе влагой не особенно напоминал выжженную солнцем горную сицилийскую деревушку, где кто-то, возможно – невидимый Молло, собирал сейчас кусочки, на которые рассыпалось местное «общество чести».

Ди. Метил. Амин.

Он двинулся в обход деревянного прилавка, мимо поверженного врага. Осмотревшись только, чтобы подобрать «АК-47» – кто знает, что за ночь предстоит? – Кевин выскользнул из седьмого барака. Брумтвейт оставил ворота открытыми.

Не очень хорошо – прикончить гостеприимного хозяина в первую же ночь. Определенно, это нарушение этикета. Кевин тихо присвистнул, напряженно оглядывая окрестности: не шевельнется ли кто в темноте. Он сделал долгий, осторожный вдох. Воздух отдавал мавзолеем. Он стиснул челюсти. Теперь все становится проще. Лорд Мэйс не произвел на него впечатления настоящего военного капо. Болтливый похотливый слизняк. Настоящий военный капо лежит в луже собственной крови в бараке номер семь. У Мэйса кишка тонка, чтобы правильно организовать поиски Кевина. И, по крайней мере, не ночью. Теперь от него требуется одно – благополучно перебраться через хребет.