Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах - Андрей Анатольевич Посняков

– Я хвастал?!

– А то кто же?

– Цыть, князь идет!

Завидев идущего к костру ярла, все, встав, поклонились.

– Что за шум у вас? – подсаживаясь к огню, осведомился князь.

– Парень местный пришел, пастушонок.

– А… – Хельги с улыбкой посмотрел на пастушка. – Ну, иди же сюда, не бойся.

– А я и не боюсь. – Отрок смело взглянул на ярла.

– Здорово ты нам помог, не скрою. – Встав, Хельги положил руку на плечо пастушка. – Коры, правда, мог бы и поменьше взять.

– Думал, не заметите.

– Да уж заметили. Как ты догадался, что там точно засада?

Пастушок вдруг засмеялся:

– Коровы.

– Что – коровы?

– Краснуха, корова наша, чужих издалека чует. Так упиралась у брода, еле в воду загнали.

– Ах, вот оно что…

– Ну, а потом присматривался. Заметил траву примятую, и следы чужие… ну, не наши, наши в такой обувке не ходят. После на холме спрятался, малых со стадом домой отправил.

– Молодец, – одобрительно кивнул Хельги. – Как звать-то тебя?

– Лашком.

Ярл вскинул брови:

– Что-то не похож ты на лентяя!

Пастушок пожал плечами:

– Так уж прозвали.

– О чем это они? – удивленно поинтересовался Ярил у Малены.

– «Лашк», – тихо повторила та. – То по-весянски – ленивый.

– Ну и ну, – покачал головою Ярил. – Это ж надо так парня назвать!

– Проси, Лашк, награду, – улыбнулся ярл. – Да не стесняйся. Куну, две?

Пастушонок покачал головой:

– Мне не надо кун.

– Да он, видно, корову хочет, ярл!

– И не корову… Возьми меня с собой, князь! Я хороший воин.

– С собой? – Хельги удивился. – Но что тебе в нашем деле?

На глаза отрока вдруг навернулись слезы:

– Сестрицу мою недавно убили. Страшно убили, опозорили. Хочу отомстить.

– Знаешь кому?

– Чужакам, тем, с которыми вы бились сегодня.

– Так они ж убиты!

– Все ли?

– Хороший вопрос. Что ж, будь по-твоему, Лашк. – Ярл посерьезнел. – Пойдешь впереди, с Жердяем. Он у нас провожатый.

Глаза отрока сверкнули.

– Клянусь, ты не пожалеешь о том, что взял меня, князь!

Покончив с похлебкой, разбрелись по шалашам – спать. Как водится, выставили сторожу со всех сторон – у реки, у холма и близ лесной опушки. С этими предосторожностями согласились все, даже Никифор.

– Признаю, Хельги-ярл, свою ошибку, – подошел он к шатру. – Думал, вряд ли нас поджидает подобное. Но как ты догадался?

– Я викинг, – просто ответил ярл. – К тому ж знаю, с чьими людьми имею дело. И… – Он усмехнулся. – И не боюсь показаться смешным и трусом. Если на пути имеется очень удобное место для засады – почему бы ей там не быть? Вот и подстелил соломки.

– Так вот зачем ты шептался с этим пастушком.

– Ну да. Я уговорил его подать нам знак, если заметит у брода что-либо подозрительное. Свернутая в туес береста подходит как нельзя лучше – и не вызывает подозрений, и хорошо заметна на темной воде.

– Ты очень предусмотрителен, ярл, – уходя, произнес Никифор. И добавил: – Совсем не так поступил бы обычный викинг. Совсем не так… И как вовремя ты предвидел эту засаду! Вот уж поистине, правы люди – Вещий! Чудны дела твои, Господи!

Глава 12

Фибула

Часто волкам

Достаются трупы, –

Пали сыны

Гранмара в битве.

Старшая Эдда.

Вторая песнь о Хельги, убийце Хундинга

Июль-август 865 г. Шугозерье

Вот он, заяц! Ну, точно, его следы. Никуда теперь не денешься, серый. Дивьян осторожно раздвинул ветки – совсем рядом, за папоротниками, стоял на задних лапах ушастый, вполне упитанный зверек и лакомился вкусной корой яблони-дичка. Дивьян осторожно поднял лук, наложил тупую стрелу, чтоб не попортить шкурку – хоть и заячья, да все прибыток. Прицелился…

Вдруг что-то насторожило косого. Пошевелив ушами, он застыл как вкопанный, а потом, резко сорвавшись с места, исчез в густом подлеске. Пущенная отроком стрела ткнулась в дерево. Дивьян покраснел от обиды. Хорошо, Лада-чижа не видела, охотник называется, в зайца попасть не мог! Ну, серый… Да как же он догадался? Учуять не мог – Дивьян не дурак, подбирался с подветренной стороны, услышать – тем более, по мягкому мху отрок передвигался бесшумно. Может, почуял лису или волка? Хорошо бы лису, хотя, конечно, и рановато ее брать на мех, зимой надо. Волки? Отрок их не боялся, сейчас звери сытые, человека не тронут, много другой добычи найдется. Лось? Вот с кем встречаться не хотелось – если это место сохатый считает своим, вполне может забить копытами, удар у него ого-го, сильный! Дивьян прислушался – не хрустят ли кусты, раздвигаемые сильным лосиным телом? Нет, похоже, тихо. Все как обычно – жужжит шмель, пересвистываются в кустах птицы, где-то в отдалении стучит своим длинным носом дятел. Но что же… Чу! Отрок вздрогнул, прислушался… Показалось? Нет, точно: какие-то звуки, которых ну никак не должно быть в лесу. Стук… Так ведь – дятел. Нет, дятел не так стучит, поглуше, да и привычно, ни с кем не спутаешь. Этот звук – другой, звонкий. Вот, снова! В какой же стороне? Похоже, у Пильтяцких болот. Глухое место, правда, клюквы да морошки там много, да и черники-ягоды. А зимой – глухари с рябчиками. В этой земле заканчивались охотничьи угодья рода Конди, и, если в полдень встать лицом к солнцу, по левую руку будут земли кильмуйских родов, а чуть дальше – людей с Пашозера, по правую же руку – угодья Келагаста с Наволока, дальнего родича Конди. Очень дальнего, такого, что не прочь наложить лапу на чужие земли. Дивьян не очень-то доверял наволоцкому старосте. Тут, в здешних местах, границы меж угодьями весьма условны: вот, до Пильтяцкого болота – земли Конди, а там, за леском, – Кильмуйских, а на заход солнца – Келагаста. А чье болото? А леший его знает, ничье. Дальнее место, с какой стороны ни смотри – и наволоцким шагать далече, тем более – кильмуйским, а уж тем паче пашозерцам. Да и сам-то Дивьян сюда редко захаживал, хватало и поближе дичи да грибов с ягодами. Сегодня вот занес леший, встал пораньше – заозерные силки проверить – пусты. Чтоб не возвращаться, решил пройтись немного, до Журчащего ручья – Пал-ойя, а и не заметил, как ушел дальше, почти до Лепойя – ручья Горелого. В старые времена был тут сильный пожар, до сих пор остались проплешины, вот и прозвали ручей Горелым. Приятно было идти по утреннему холодку, а вот сейчас жарковато стало – палит, палит солнышко. Да и пусть