Пираты сибирского золота - Александр Сурков

   Переезд в Читу был обставлен так, что знавшие их люди не ведали, куда девалась эта пара, Тимоха и Марфа.

   Вскоре они въехали в новую усадьбу. Нанятой прислуги вместе с тремя поварами, истопником и горничными было пятнадцать человек с очень пристойным жалованием. Сторожей и домоправителя нанял лично Тимофей Иванович. То, что он их знал давно, сомнений у Марфы не вызывало, а об их жаловании она мужа никогда не спрашивала. Домоправитель и сторожа жили при доме в отдельных комнатах. Домоправитель столовался вместе с хозяевами, а один из сторожей всегда исполнял должность кучера, когда хозяин выезжал из города по делам. Для городских поездок у семейства было два экипажа.

   Те  четыреста  килограммов  золота,  что  исчезли в тайге под Бодайбо и о которых страдал старец Василий и шумела вся округа (бандитская доля Василия), Тимофея Ивановича не волновали. Он точно знал, где это золото лежит, то есть спрятано, и кроме него место это никто указать не может. Четверых свидетелей, которые ему помогали оборудовать тайник, он застрелил и засыпал в старом шурфе вблизи заброшенного прииска. Того, чего больше всего боялся старец Василий, то есть убивать его, Тимофей Иванович делать не собирался, да и золотом заниматься в будущем  он не хотел. Слишком тяжёлая и грязная работа, да и скрываться годами, всегда быть настороже он устал. В отличие от старца Василия он не стал богомольцем, но прошлую жизнь вычеркнул навсегда. Заметим, что не каждый способен забыть прошлое.

Конец старца Василия

Старец Василий, отправив письмо внуку в Питер, глубоко вздохнул и вдруг почувствовал, что ему совсем худо. Он позвал человека и послал его за доктором. Сам снял сапоги и прилёг на диван. В голове всё закружилось, по  телу холодной волной  прокатилась страшная слабость. Прибывший вскорости доктор определил сердечный приступ, сделал укол, дал выпить капель и строго-настрого запретил вставать целую неделю. Ивану объяснил, как и когда давать старцу пилюли, порошки и капли.

   Старик, коему несколько полегчало, лежал и мучительно перебирал в голове дела, которые он не завершил. Их было немного, и все они, кроме одного, не требовали особых усилий. Дело было в семи фунтах золотого песка, которые были здесь же в домине, который купил в Иркутске многоликий старец Василий на имя почётного гражданина г. Томска. Домик был каменной кладки. В трёх саженях от стен имелся металлический кованный из стальных прутьев забор с массивными воротами. Сзади в заборе маленькая металлическая калитка, а в доме была сделана вторая дверь на задний двор. Окна с двойными рамами, между которыми крепкая решётка на каждом из них. Прутья решётки толщиной с палец.

   В этом доме раньше жил смотритель государевых приисков, которого перевели в столицу на должность товарища министра по делам финансов и золота. Продав дом, чиновник показал Василию тайник, замаскированный под печь в спальне. Тайник открывался сам, если открыть поддувало печки и приподнять его заслонку вверх и надавить на верхнюю её массивную кромку слева. В нижней части печи сдвигалась облицовка — и легко вынимались два кирпича. За ними была полость объёмом с ведро. Для того, чтобы закрыть тайник, надо было вставить кирпичи на место, опустить заслонку вниз и надавить на её нижнюю кромку, но уже справа. Если просто открывать и закрывать заслону поддувала, тайник не открывался. Именно там и лежало золото, которое беспокоило Василия. Чувствуя себя плохо, старец позаботился о том, чтобы в случае его смерти дом достался внуку. Документ с дарственной он отправил вместе со всеми бумагами в Питер наследнику. Это золото Василий держал на всякий случай. Он твёрдо знал, что за золото как человек, так и государство может купить всё, кроме продления жизни. Местному доктору он платил очень много. Один его визит к старцу оплачивался годовым жалованьем врача в казённой больнице.

   У Ивана, который при выходе доктора после вызова передавал  ему пакет, было ещё восемь таких пакетов. Два он уже вручил лекарю. Василий предупредил врача о том, чтобы тот молчал о сумме гонорара за лечение, и когда тот вскрыл дома первый из пакетов, то был потрясён щедростью пациента. Подобных больных у него никогда не было. Врач, естественно, делал всё возможное, чтобы поддержать жизнь и силы старца, хотя уже понял, что жить старику осталось немного. Сердце у того работало очень плохо и в любой момент могло остановиться.

   Старец очень редко выходил из дома, а за ним из соседнего домика, что напротив через улицу, наблюдали четыре глаза. В доме, слегка покосившемся от времени, жила бабка Евдоха со своим мужем и сыном лет тридцати. Отец имел пароконную упряжку и занимался извозом, а сын ходил на речных судах летом, а зимой бездельничал. Его редко видели трезвым. Он шлялся по злачным местам, часто дрался, в церковь, в отличие от матери, не ходил. На улице его побаивались. Так вот, отец с сыном знали, кто раньше жил в этом доме. Они поняли, что новый владелец человек не бедный, раз купил такие хоромы из кирпича. Видели они, что в доме всего двое стариков.

   В молодости сосед работал на приисках и однажды сорвал куш. Он пришёл в контору прииска отпроситься на неделю к умирающему отцу (мать прислала весточку) и увидел в соседней комнате пронумерованные мешочки с металлом. Эта дверь всегда была закрыта, и в передней сидел охранник при карабине. В момент его прихода в помещении никого не было, а в соседней комнате ктото ходил и что-то двигал.

   Мешочки лежали в два ряда, рядом стоял ларь с двумя ручками. Это туда их сложат для перевозки. Он хотел окликнуть человека в золотоприёмной комнате, но, подумав секунду, не стал этого делать, а вышел во двор и огляделся. Никого кругом не было. На прииске шла промывка песков, и у домиков и барака было пусто.

   Рядом с конторой  лежала кучка свежесрубленных дров и валялся колун. Схватив его, пришелец снова вошёл в контору. Дверь так же была открыта. Он встал за дверью и подал голос. Из комнаты выскочил приёмщик. Получив удар по голове, рухнул лицом вперёд без движения. Схватив два мешочка, злодей хотел бежать, но потом понял, что сможет унести ещё один. Каждый из мешков весил по десять фунтов. Один мешок он бросил за пазуху, подтянув ремень, два других взял в руки. Когда он выскочил на улицу, здесь всё так же было пусто. Никто его не видел. Он метнулся за контору в тайгу. Отбежав с полверсты, спрятал мешочки под камнями и вернулся туда, где за час до этого готовил деревянные клинья, распиравшие  решётку на  золотопромышленном шлюзе.

Только он взялся за очередную плашку и топор, как прибежал мужичок за клиньями.