Кровные узы - Роберт Асприн

— Да, я держу обещания. У тебя затруднения, с которыми ты не можешь справиться сам?

Мужчины не испытывали друг к другу любви. Это Зипу принадлежал топор, вспоровший живот Иллиры и убивший ее дочь. В тот день они собирались биться не на жизнь, а на смерть, и только случайное вмешательство Темпуса остановило их. Уэлгрин считал весьма вероятным, что когда-нибудь завершит начатое дело; когда-нибудь после того, как Темпус уедет и исчезновение Зипа не вызовет ненужных вопросов.

— Не у меня лично — если только ты не солгал и своему жрецу, и Риддлеру. Ну так как, пойдешь со мной?

Уэлгрин, которому все это совершенно не нравилось, шагнул следом за Зипом в хитросплетение переулков. Правда состояла в том, и начальник гарнизона знал это, что чувства Зипа не были личными. У него с Иллирой больше года назад произошла стычка, и Зип пырнул ее ножом, но это не имело никакого отношения к нападению на ее дочь и не означало, что Зип испытывал к ней ненависть более сильную, чем ко всем остальным. Фарс Темпуса у Крысиного водопада, похоже, обеспечил преданность Зипа и его хорошее поведение — настолько, насколько это вообще можно было обеспечить.

Поэтому на самом деле у Уэлгрина не было никаких причин покрываться холодной испариной, когда они прошли еще через один подвал и он понял, что без посторонней помощи не сможет до восхода солнца выбраться на знакомые улицы.

Они очутились еще в одном тайном доме НФОС, старом неприветливом сооружении, единственная дверь которого выходила в глухой дворик. Взглянув на крыши, Уэлгрин понял, что находится не дальше чем в броске камня от Просторной улицы, но он даже не представлял себе, что эти дом и дворик вообще существуют. Он задумался: сколько еще подобных тайных мест сохранил НФОС.

— Нам наверх, — окликнул его Зип и скрылся за полуразвалившейся дверью.

Глазам Уэлгрина потребовалось некоторое время на то, чтобы привыкнуть к наполненной смутными тенями темноте внутри дома. Из комнаты, в которую его вел Зип, неслись стоны и причитания. Факельщик предложил Зипу и двум другим уцелевшим «навозникам» залечить раны в укромном месте во дворце. Зип отказался, за себя и своих людей: Уэлгрин подумал, что теперь, наверное, он об этом жалеет.

Запах крови в тесной комнатенке, в которую они вошли, был очень сильный. Сальная свеча обеспечивала помещение дрожащим задымленным светом. Сняв подсвечник со стены, Уэлгрин осмотрел помещение. Отстранив юношу, он направился в угол, откуда доносились стенания, и вдруг замер на месте.

— Это женщина!

— Точно, — ответил Зип. — Она в таком состоянии вот уже трое суток. Мы надеялись, что к восходу солнца все закончится. Но ей стало только хуже. Ты поможешь?

Уэлгрин опустился на колени, и его худшие опасения подтвердились. Перед ним лежала не боец НФОС, это даже была не жертва частной ссоры, нет, это была девушка, почти ребенок. Она лежала на грязном дереве, в разорванных лохмотьях, пытаясь исторгнуть младенца из своего чрева.

— Сиськи прекрасной Сабеллии, — тихо выругался Уэлгрин.

Девушка открыла глаза. Она попыталась что-то сказать ему, но донесшиеся звуки были слишком бессвязны, чтобы он смог что-либо понять.

— Я смог бы наложить шов на рану. Но здесь… Говно на палочке, Зип, я ничего не смогу сделать для нее. Черт возьми, я не акушер.

Поднявшись, он отступил назад.

— Ей нужна акушерка, — произнес другой голос; мужчина, которого отстранил Уэлгрин, был мужчиной не больше, чем лежащая в углу девушка женщиной.

— Ей нужно кое-что помимо акушерки. Черт возьми, ей необходимо чудо!

— Остановимся на акушерке, — возразил Зип.

— Ты сошел с ума, Зип. Она здесь три дня? Три дня?! Еще два дня назад, на закате была нужна акушерка. Ее даже нельзя двигать, она уже наполовину мертва.

— Нет! — крикнул парень, и его ярость выплеснулась в слезы. — Ей нужна акушерка — и все. — Он обратился к Зипу, не к Уэлгрину:

— Ты сказал… ты сказал, что найдешь кого-нибудь.

Внешняя безразличная надменность вожака НФОС дала трещину — достаточно для того, чтобы начальник гарнизона смог узнать знакомое отчаяние. Ты заставляешь своих людей верить тебе, чтобы можно было послать их сделать невозможное, но потом они, в свою очередь, просят сделать невозможное тебя. Уэлгрину не было нужды любить Зипа, даже уважать его, чтобы посочувствовать ему.

— Так как насчет этого? Ты кого-нибудь знаешь? — спросил Зип.

— Кто пойдет сюда? В такой час?

Сорвав бронзовый обруч, Уэлгрин смахнул со лба прядь волос и выпустил сквозь зубы воздух из легких. Нерожденный младенец выбрал именно этот момент, чтобы заставить свою мать изогнуться в дугу от боли и ужаса. В этот миг Уэлгрин увидел больше, чем хотел: крошечную ножку, торчащую в промежности девушки. Даже ему было известно, что младенцам полагается входить в этот мир другим местом.

Встретившись взглядом с Зипом, Уэлгрин стал напрягать память в поисках сведущей и закаленной акушерки.

Молин Факельщик сказал ему, еще в те времена, когда он только начинал работать на жреца, что в Ранканской империи численность людей в населенном пункте приблизительно в пятнадцать раз превышает количество налогоплательщиков. До пришествия бейсибцев принц собирал налоги — или пытался их собирать — сотен с четырех горожан: а в городе проживало шесть тысяч человек, не считая бейсибцев и новоприбывших, и Уэлгрин знал, по крайней мере в лицо, большинство из них.

У него была хорошая память на лица и имена; он взял себе это в привычку еще с детства, проведенного здесь, в Санктуарии. Больше того, его память давала ему возможность узнать людей через годы после того, как он видел их в последний раз. Так он узнал Зипа, вспомнив, что видел его подростком на улице, всегда окруженного приспешниками, всегда влезающего в драки, из которых никогда не выходил победителем. А на днях он узнал еще одного человека: даму, что жила в среднем достатке и комфорте у дороги Ткачей.

— Попробуем, — сказал Уэлгрин и направился к двери.

— Я пойду с тобой, — сказал Зип и первым вышел на лестницу.

Они шли другим путем, проползли, согнувшись в три погибели через дыру, которую Уэлгрин не заметил бы, если бы Зип не показал. У конспиративного дома была общая стена с полуразвалившимся складом, который должен был быть пустым, судя по тому, как Зип отшатнулся, увидев зажженный светильник и невысокого мужчину, направлявшегося к ним.

— Музнут! — закричал Зип, и лысый коротышка смущенно остановился.

Он был одет в неприметные лохмотья санктуарийца, и Уэлгрину потребовалось некоторое время на то, чтобы понять, что перед ним бейсибец, хорошо знакомый, если не дружащий с главой НФОС. Он не знал чужеземца, но узнает его, если их пути пересекутся вновь.