Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие - Пелам Вудхаус

ВОСПЕР ПРИНИМАЕТСЯ ЗА ДЕЛО

© Перевод. А. Притыкина, Д. Притыкин, 2012.

Молодой человек в пестрых брюках нетерпеливо расхаживал по террасе гольф-клуба, словно ягуар в клетке. Наконец, сел в кресло, откинулся на спинку и возмущенно фыркнул.

– Женщины, – сказал он, – выведут из себя кого угодно.

Старейшина клуба, всегда готовый посочувствовать молодежи, вежливо обратился к нему.

– Какую шутку, – спросил он, – сыграл с вами прекрасный пол?

– У меня лучшая в мире жена…

– Охотно верю.

– Но сейчас, – продолжил молодой человек, – я с удовольствием огрел бы ее чем-нибудь тяжелым. Она сама предложила сыграть раунд. Я сказал, что мы должны начать пораньше, потому что теперь рано темнеет. И что же? Она оделась, решила вдруг, что на ней что-то не так сидит, и принялась переодеваться. Потом минут десять пудрила нос. А когда часом позже мне наконец удалось вытащить ее к первой лунке, захотела позвонить портнихе и ушла. Да мы и шести лунок не пройдем до темноты! Будь моя воля, все гольф-клубы строго запрещали бы женам играть с мужьями.

Старейшина понимающе кивнул.

– Без такого правила, – согласился он, – тысячелетнее царство[39] действительно откладывается на неопределенный срок. Вне всяких сомнений, самым тяжким испытанием Иова[40] была жена-гольфистка, хоть это и не подтверждено документально. Мне, кстати, вспомнилась одна история.

– Нет у меня времени на истории.

– Если ваша жена разговаривает с портнихой, времени у вас предостаточно, – ответил мудрец, – я расскажу вам о Бредбери Фишере…

– Это вы уже рассказывали.

– Не думаю.

– Точно. Бредбери Фишер был миллионером, и у него служил английский дворецкий Близзард, который до этого провел пятнадцать лет в графском доме. Другой миллионер хотел заполучить Близзарда, они с Фишером разыграли дворецкого в гольф, и Фишер проиграл. Пока он обдумывал, как объяснить все жене, которая дорожила Близзардом, та вернулась из Англии с другим дворецким, Воспером. Воспер двадцать лет прослужил у герцога и был еще лучше Близзарда. Все кончилось хорошо.

– Да, – сказал старейшина, – факты вы изложили верно. Однако я хочу рассказать, что было дальше, и, с вашего позволения, начну:

Вот вы говорите, все хорошо кончилось. Так думал и сам Бредбери Фишер. Как только Воспер появился в доме, Бредбери подумал, что сама судьба решила наконец вознаградить его по заслугам. Погода стояла прекрасная. Гандикап, не менявшийся уже несколько лет, начал уменьшаться. Старый друг Руперт Ворпл наконец вышел из Синг-Синг (судя по сроку, с ученой степенью) и приехал в Голденвиль навестить Бредбери.

Безмятежному спокойствию Бредбери мешало лишь одно – жена сообщила, что ее мать, миссис Лора Смит Мейплбери, грозится погостить у них некоторое время.

Тещи никогда не нравились Бредбери. У первой жены, вспоминал он, была совершенно несносная мать. Впрочем, и у второй, и у третьей, и у четвертой. Однако все они и в подметки не годились нынешней теще. Была у нее привычка многозначительно фыркать при виде Бредбери, а это вряд ли способствует дружеским отношениям между мужчиной и женщиной. Будь его воля, Бредбери привязал бы ей на шею камень и бросил в водную преграду на второй лунке. Однако он понимал, что это несбыточные мечты, и благоразумно ограничивался тем, что выпрыгивал в окно всякий раз, когда теща входила в комнату.

Итак, одним прекрасным вечером Бредбери как ни в чем не бывало сидел в библиотеке, отделанной в стиле эпохи Людовика XV. В дверь постучали. Вошел Воспер. В эту минуту Бредбери и представить не мог, что размеренное течение его жизни вот-вот будет нарушено.

– Могу я поговорить с вами, сэр?

– Конечно, Воспер, в чем дело?

Бредбери Фишер доброжелательно улыбнулся дворецкому. В который раз, мысленно сравнивая его с Близзардом, он отмечал неоспоримое превосходство Воспера. Близзард пятнадцать лет служил у графа. Спору нет, графы по-своему хороши, но до герцогов им далеко. Дворецкого, который служил у герцога, видно за версту, с ним никогда не сравнится тот, кто прошел школу в менее благородном окружении.

– Это касается мистера Ворпла, сэр.

– Что именно?

– Мистер Ворпл, – важно сказал дворецкий, – должен уехать. Мне не нравится, как он смеется, сэр.

– Что?!

– Слишком громко, сэр. Герцогу бы это не понравилось.

Бредбери Фишер при всей своей покладистости был сыном свободного народа. Его предки сражались за независимость, и если Бредбери не изменяла память, даже проливали кровь. Глаза его сверкнули.

– Да ну? – воскликнул он. – В самом деле?

– Да, сэр.

– Вот те на!

– Да, сэр.

– Ну вот что, Билли…

– Мое имя Гилдебранд, сэр.

– К черту имя! Я не позволю какому-то дворецкому распоряжаться в моем доме. Мне такой дворецкий не нужен.

– Очень хорошо, сэр.

Воспер удалился с видом посла, получившего ноту. Тут же откуда-то раздался шум, будто курица пролезала сквозь изгородь, и в комнату ворвалась миссис Фишер.

– Бредбери, – воскликнула она, – ты сошел с ума! Конечно же, мистер Ворпл должен уйти, раз Воспер так считает. Неужели ты не понимаешь, что если мы будем плохо обращаться с Воспером, он покинет нас?

– Ну и пусть. Мне какое дело?

Взгляд миссис Фишер не сулил ничего хорошего.

– Бредбери, – сказала она, – если уйдет Воспер, я умру. А перед смертью получу развод. Ты меня знаешь.

– Но, дорогая, – пролепетал Бредбери. – А как же Руперт Ворпл? Старина Руппи! Мы ведь дружим всю жизнь.

– Мне все равно.

– Мы вместе поступили в Синг-Синг!

– Мне все равно.

– Нас вместе приняли в старое доброе тюремное братство Кракка-Бита-Рок![41]

– Мне все равно. Бог дал мне идеального дворецкого, и расставаться с ним я не намерена.

Повисла напряженная пауза.

– Так тому и быть, – сдался Бредбери.

В тот же день состоялся разговор с Рупертом Ворплом.

– Не думал я, – грустно сказал Ворпл, – когда мы пели в хоре нашей альма-матер, что все так кончится.

– Да и я не думал, – ответил Бредбери, – но так уж вышло. Ты бы не понравился герцогу, Руппи, понимаешь?

– Прощай, номер 8097564, – глухо сказал Руперт Ворпл.

– Прощай, номер 8097565, – прошептал Бредбери Фишер.

И друзья расстались.

С уходом Руперта Ворпла над безмятежной жизнью Бредбери Фишера сгустились тучи. Как и было обещано, приехала миссис Лора Смит Мейплбери, пофыркала в ответ на приветствие Бредбери и расположилась в доме, словно решила остаться на всю жизнь. И вот, когда чаша страданий, казалось, уже переполнилась, миссис Фишер отвела Бредбери в сторону и сообщила:

– Бредбери, у меня хорошая новость.

– Неужели твоя мама уезжает? – оживился Бредбери.

– Нет, конечно. Говорю же, хорошая новость. Я снова буду играть в гольф.

У Бредбери Фишера подкосились ноги, лицо приобрело пепельный оттенок.

– Что ты сказала? – выдавил он из себя.

– Я снова буду играть в гольф. Мы сможем каждый день вместе проводить в клубе – правда, здорово?

Бредбери содрогнулся. Он уже много лет не играл с женой, но воспоминания, словно старые раны, до сих пор беспокоили его.

– Это Воспер предложил.

– Воспер!

Бредбери охватил порыв ярости. Этот проклятый дворецкий, похоже, собрался разрушить семейное счастье. У Бредбери даже мелькнула мысль отравить Восперу портвейн. Что тут такого? Хороший адвокат повернет дело так, что Бредбери в худшем случае отделается небольшим штрафом.

– Воспер говорит, что я мало двигаюсь. Ему не нравится моя одышка.

– Твоя что?

– Моя одышка. Я иногда задыхаюсь.

– Подумаешь, у него тоже одышка.

– Да, но у дворецкого должна быть одышка. А вот у женщины – нет. Воспер говорит, что моя одышка не понравилась бы герцогу.

– Ха! – нервно выдохнул Бредбери Фишер.

– Это так мило с его стороны и показывает, что Воспер, как верный слуга, блюдет наши интересы. Он сказал, что одышка – признак повышенного кровяного давления и небольшие физические нагрузки пойдут мне на пользу. Начнем завтра, ладно?

– Как скажешь, – уныло ответил Бредбери, – я, правда, обещал знакомым из клуба, что составлю им компанию, но…

– Тебе больше не нужно играть ни с какими дурацкими знакомыми из клуба. Гораздо романтичнее играть вдвоем – только ты и я.

По нынешним временам, когда в литературе так ценится трагедия, а суровые юные пессимисты получают признание за этюды в мрачно-серых тонах, мне кажется совершенно необъяснимым, что никому не пришло в голову написать правдивую историю о женщине, играющей в гольф с мужем. Казалось бы, более душераздирающего сюжета не найти, однако до сих пор эта тема ни разу не поднималась. Можно лишь предположить, что даже современные авторы не готовы зайти так далеко.

Я не в силах описать, что чувствовал Бредбери Фишер, наблюдая за приготовлениями жены к первому удару. В эту минуту герой какой-нибудь повести о Среднем Западе показался бы оскорбительно жизнерадостным по сравнению с Бредбери. Любимая жена вела себя так, что сердце разрывалось на части.