Им велят выйти из автобуса, подготовить документы для проверки, вытащить из багажника сумки для досмотра. Они выходят из автобуса и не видят границы, перед ними открытая местность, граница километрах в тридцати, говорит мужчина, проходит почти час, прежде чем они снова забираются в салон. Наступает вечер, затем ночь, один блокпост следует за другим, военные «лендроверы» и гражданские внедорожники перегораживают дорогу, военнослужащие и ополченцы в списанной форме, бритые головы, руки в перчатках сжимают у плеча автоматические винтовки, стволы направлены в землю, разные лица произносят одни и те же команды, водитель курит в стороне и подсчитывает, сколько осталось налички. Нужно без конца предъявлять удостоверения личности, объяснять, куда направляешься, открывать сумки и выкладывать содержимое на дорогу, затем снова складывать, иногда сумки становятся легче, и всякий раз цена разная, некоторые называют это налогом на выезд, взносом в дело, от которого ты бежишь. Одна за другой дороги закрываются, впереди в темноте ярко сияет заправочная станция, и они останавливаются, чтобы сходить в туалет, закупить еду и напитки. Она чувствует границу неподалеку, чувствует, как граница отдаляется от них, словно волна, отступающая от берега навстречу бесплодному лунному свету. Ей нужно поспать, но никто не дает ей такой возможности, она снова должна будить Молли, выносить на руках спящего Бена, и когда они в пятый раз выходят из автобуса, Молли еле волочит ноги, времени час ночи, перед ними каменная стена и нависающие ветки, автобус зажат в свете фар внедорожника, фонарики выхватывают из тьмы лица. Бородатый ополченец, размахивая пистолетом, велит им построиться в ряд, он в гражданке, джинсы закатаны поверх ботинок. Ополченец вытягивает из строя пожилого мужчину и тычет ему в нос фонариком. Так от чего ты бежишь, лысый, не хочешь остаться и повоевать за свою страну, трусливый ты выродок? Мужчина недвижим, только отворачивается от фонарика, глаза полузакрыты, затем медленно моргает, словно пытается осознать вопрос. Айлиш отводит глаза, когда ополченец пинает мужчину сзади по ногам. А ну, на колени и покажи свое удостоверение. Айлиш снова вглядывается в лицо ополченца и не видит ничего, кроме злобы, вывернутой наружу, чтобы можно было носить открыто, она берет Молли за руку и взглядом просит дочь не смотреть, наблюдает, как водитель трет кулаком глаза, и теперь понимает, почему такая цена, лучше кружить до утра между блокпостами, чем оказаться перед такими один на один в темноте, мужчина на коленях шарит в карманах пальто, пальцы прячутся, сжимаются в бесполезные кулаки, наконец он предъявляет удостоверение. Ополченец бросает его товарищу, который, подняв удостоверение с земли, зачитывает детали в рацию, бородатый пистолетом подталкивает мужчину в плечо, подносит дуло к виску и медленно проводит вниз, затем упирается ботинком ему в шею. Так кем ты, сука, работаешь? Мужчина шепчет, уткнувшись лицом в землю. Я не расслышал. Мужчина почти кричит. Я техник. Какой техник? Мужчина кашляет и начинает плакать, бородатый направляет фонарик в лица людей, стоящих в ряд у автобуса, по рации слышны помехи, затем опускает ботинок, и удостоверение личности летит на землю рядом с коленопреклоненным мужчиной. Для тебя цена выше, чем для других, для тебя, трусливый выродок, цена двойная. Айлиш наблюдает, как ополченец отходит, а мужчина остается на земле, видит, как он несет на опущенных плечах свое унижение, руки дрожат у него на коленях, когда он садится на свое место в салоне. Она не задумываясь кладет руку ему на плечо и сжимает, мужчина поднимает взгляд и пытается улыбнуться, но что-то в его глазах сломано безвозвратно.
По ту сторону не должно быть ничего, кроме края обрыва, за которым начинается долгое падение в небытие, но за границей дорога продолжается, сборные домики сереют в рассветных лучах, электрические провода пересекают пограничную линию, не прерываясь, седельный тягач тормозит, а зевающий пограничник прикрывает рукой рот. Они присоединяются к очереди тех, кто шел пешком, люди пытаются подремать или согреться, прислоняясь к поклаже или друг к другу, Молли, припав к плечу матери, засыпает. Затем начинает что-то бормотать, тихонько вскрикивает, садится, трет глаза, и Айлиш видит в ее глазах ужас, пришедший из сна. После того как контрольно-пропускной пункт открывается, очередь начинает двигаться, они подтаскивают сумки вперед, снова ставят на землю, садятся. По мере того как последние ночные сумерки рассеиваются, британский контрольно-пропускной пункт все отчетливее проступает впереди, заграждения из гофрированной стали, колючая проволока, сторожевая вышка, и Айлиш знает, что стоит им пересечь эту линию, и плечи сдавит тяжесть, то, что осталось позади, никуда не денется, а будет лишь тяжелеть, и им суждено таскать эту тяжесть до конца своих дней. Они стоят в зале ожидания сборного домика, и все складные стулья заняты людьми, на коленях заполняющими бланки, пол вибрирует от тяжелой поступи групп, которые подходят к окнам, Айлиш потеряла ручку, и ей приходится одолжить ее у пожилого мужчины, он смотрит ей в лицо и улыбается, но она не может улыбнуться ему в ответ и смотрит в пол. Подойдя к стеклу, она выкладывает на стойку бланки и документы и ждет, пока ей скажут, сколько придется заплатить, сумма постоянно меняется, они оценивают твою одежду и назначают цену, оценивают твою улыбку, все зависит от времени суток, фазы Луны и прилива. Айлиш говорят, что она заполнила не тот бланк, что она пытается пересечь границу с ребенком, у которого нет документов, ей надлежит заполнить другой бланк и ждать собеседования, поэтому она должна выйти в правую дверь и зайти в соседний сборный домик. В холодной неотапливаемой комнате нет никого и не на что смотреть, кроме инея на оконном стекле, стола с компьютером и пустой кружкой, она пытается унять дрожь в руке, когда они слышат приближающиеся шаги и приглушенный кашель, Молли берет ее руку и сжимает, когда чиновник входит в комнату, подвигает ей стул, худощавый мужчина с горбатым носом в светлой рубашке с расстегнутым воротом, непонятно, кто он: полицейский, военный или мелкий служащий, он быстро набирает текст, резко выдыхает и смотрит на Айлиш, как будто способен разглядеть что-то сквозь нее. Просит предъявить документы, отворачивается к экрану, печатает, Бен извивается, пытаясь освободиться, она хочет усадить его на колени, но он начинает хныкать, лягаться, и Молли приходится распустить волосы и дать ему в руки резинку, чиновник отворачивается от экрана, как будто изучая ребенка, но на самом деле смотрит, как Молли приглаживает волосы пальцами. Он задает один вопрос за другим и неопределенно крутит головой, когда Айлиш дает ответы, почесывает кончик носа ногтем, быстро
