Ромул - Сергей Житомирский

Сражённый стыдом и горем, Ромул закрыл лицо руками и опустился на колени. Царь Таций шагнул вперёд.

   — Ну, целеры, слышали, что сказал ваш начальник? Убирайте-ка оружие и ступайте по домам, не стоит лезть на тех, кого в двадцать раз больше. А остальным, особенно моим братьям, лучше всего забыть, что здесь было. Послы мертвы, их не воскресить, сколько ни убивай других людей. Мы никого не отправим в Лавиний: его жители попробовали, и вышло несчастье. Если они начнут войну, мы сумеем за себя постоять, останутся в мире — мы их не тронем. По-моему, это честно и просто. И ещё хочу кое о чём напомнить братьям. Вы знаете, что тяжко провинились и заслуживаете наказания. Я спас вас от заслуженной кары; это и есть родственные узы, потому что от незаслуженной кары спасёшь кого угодно. Так что запомните: я за вас заступился и свой долг выполнил. В следующий раз готовьтесь получить сполна — конечно, если попадётесь. Болваны, не могли подождать, пока они отойдут подальше!

Таций повернулся и сошёл с возвышения. Целеры, по крайней мере большинство, уже исчезли. Собрание стало расходиться.

Сгорбившись, руки за спиной, Публий поплёлся прочь, почти стыдясь, что он сабинянин. Утешало только одно — что у него замечательный родич, царь Таций, бесстрашный воин, который в беде не оставляет своих. Отрадно знать, что в минуту опасности тебя защитит такой верный вождь.

Глава 7. КРОВЬ ЗА КРОВЬ

Тоска и стыд охватили всех сабинян на Квиринальском холме. Даже те, кто не участвовал в убийстве, знали, что разделили вину убийц, когда поддержали их и помогли остаться безнаказанными. Но надвигалась осень, и некогда было тратить время на пустые сожаления.

Жизнь в Риме теперь следовала за бесконечным течением полевых работ. Сбор урожая, пахота, потом — самое важное в году — сев. Но прежде чем сеять, надо было подготовить поля к очистительному воздействию небес. В этом помогали все — воины, ремесленники, даже рабы, если знали какое-нибудь принятое у себя на родине колдовство. Но главную роль здесь играли женщины.

Сабиняне вполне осознали тяжесть вины, только когда заметили, что латинянки с Палатина отказываются помогать им в этом священном деле. Обиднее всего, что многие из этих женщин сами были сабинянками, захваченными во время той пресловутой всеобщей свадьбы. Но теперь они стали матерями латинских сыновей и, когда пришло время выбирать, заняли сторону мужей.

Женщины встречались постоянно — у родников, куда ходили за водой, на берегу, где стирали, на склонах, где отбеливали, расстелив на траве полотно. Если Ромул запретил им работать в поле, надеясь, что они станут сидеть дома поодиночке, это лишь доказывает, что мужчине никогда не понять жизнь жены и матери. Клавдия почти каждый день виделась с Сабиной и поначалу не могла взять в толк, откуда у той каждый раз берутся неотложные дела и заботы, которые мешают ей участвовать в женских священнодействиях под Квириналом. Наконец Сабина потеряла терпение и объяснила напрямик.

— Нет, Клавдия, и не проси. Конечно, я, как ты говоришь, плодовитая мать, но в этом году я не могу тебе помочь. Твой муж не убивал послов, но помог убийцам избежать правосудия. Когда я стану плясать на пашне, то не смогу выбросить это из головы, и ячмень узнает от меня, что убийцы и их пособники должны остаться голодными. На моих следах ничего не взойдёт.

   — Но мы в опасности из-за латинян. Ты же сабинянка по рождению, а в трудную минуту сабиняне должны держаться все вместе.

   — Именно потому, что сабиняне держатся вместе, ваши мужчины и впутались в эту историю. И потом, я больше не сабинянка. Марк — отец моих сыновей, я вместе с ним приношу жертвы предкам рода Эмилиев. Я осталась бы беззащитной у латинского очага, если бы не забыла прежних родичей.

Клавдия попыталась утешить себя, что если Сабина и была когда-то сабинянкой, то не из рода Тациев, не из настоящей родни. Теперь, когда правда открылась, им пришлось смириться и исполнять обряды без помощи соседок с Палатина.

Рим был расколот. Кое-кто из сабинской молодёжи намекал, что неплохо бы выгнать латинян и поселиться на Палатине самим. Но старшие понимали, что отчуждение, в которое они попали — расплата за недавний проступок, и не нарушали мира. Каково бы ни было наказание, они его заслужили.

И всё-таки осенью едва не вспыхнула гражданская война. Это случилось во время жертвоприношения лошадей. Обряд был новый, чудной, не от древних; и никто не знал наверняка, как применять его в священнодействиях. Этруски за рекой, люди сведущие и зажиточные — верный знак, что они умеют расположить к себе богов — устраивали по большим праздникам состязания колесниц. Выяснив таким образом, какие лошади самые лучшие, они приносили в жертву правого коня победившей упряжки, потому что правая сторона вообще счастливая. Судя по всему, их боги оставались довольны, поскольку этруски с каждым годом жили всё лучше. Царь Ромул ввёл этот обряд в Риме. Никто толком не знал, в честь какого бога, но это было и неважно: богов на свете много, и мудрый старается задобрить всех, каких сможет.

Возиться с конской тушей неудобно; этруски не тащат её целиком в поля, чтобы благословить посевы. В съедобной жертве главное — внутренности, где трава превращается в плоть, но лошади не еда, а слуги, у слуг же важна голова. Этруски водружали конский череп на кол посреди пашни, и ячмень всегда всходил густо и споро.

Под руководством царя римляне в точности повторили этрусский обряд. Состязания кончились, целер отсёк голову мёртвой лошади, и только тут до Тациев дошло, что череп всего один и латиняне хотят поставить его в своих полях. Сабиняне могли бы устроить другие состязания, собственные, но для обряда подходил лишь один день в году, а время уже близилось к вечеру. Проще было отобрать у латинян череп.

К счастью, на торжество все пришли без оружия. В драке были синяки, расквашенные носы, но воинов не учат кулачному бою, и большинство просто боролось. Тации славно отвели душу, потрепав латинян, и заметно повеселели, потому что череп остался за ними. Разъярённые латиняне ушли на свой холм, и видно было, как некоторые достают копья и щиты. Но пока не началось кровопролитие, Ромул спешно созвал Народное собрание и произнёс речь, которая могла прийти в голову только прирождённому политику.

   — Квириты! — сказал он, оглядывая сердитую толпу. — Рим — единый город, и конь должен быть один. Но подобно тому, как усилия и усталость остальных лошадей добавляют ценности выбранной жертве, так и ваши усилия, боль и изнурительность борьбы и, конечно, синяки и ссадины, которые я вижу у столь многих из вас, повышают ценность приношения. Ради единого города — единственная жертва; но в нашем городе два поселения. Каждый год после состязаний жители Палатина и Квиринала будут бороться за конскую голову, принося в дар богам собственную силу. К следующей осени действие этого черепа истощится, но победители могут сохранить его как память об успехе в увлекательном состязании. Пока что Квиринал впереди. Может быть, на следующий раз моим сородичам посчастливится больше. Когда-нибудь по длинным рядам черепов наши дети решат, какой холм вправе гордиться силачами. Рим вечен, не забывайте, и что начинаем мы, то будут во веки веков повторять потомки. Наши друзья Тации показали себя более сильными. Не переселиться ли части из них на Палатин, чтобы немного уравнять силы и сделать состязания следующего года более интересными?

Сабиняне разошлись по домам довольными. Латинские юноши стали подбирать борцов, чтобы начать готовиться к следующему году.

Вечером царь Таций обошёл всех сабинских сенаторов. Он появился без предупреждения, когда Публий сидел с Клавдией у очага, и ни за что не хотел, чтобы матрона удалилась.

   — Нет, пускай все слышат, — улыбаясь, сказал он. — Я созвал бы собрание рода, но латиняне могут решить, что мы что-нибудь против них замышляем. Я пришёл сказать, что царь Ромул — отличный малый, и всем надо его поддерживать. Он всерьёз верит, что Рим — особенный город и простоит вечно. Конца света, чтобы это проверить, мы не дождёмся, но город точно простоит, пока он царствует. Увидел драку между согражданами и парой слов превратил её в угодное богам священнодействие. Такому человеку стоит служить! Пока вы подчиняетесь мне, подчиняйтесь ему. Ну что, согласны поступить, как я сказал?

   — Мы всегда тебя слушаемся, брат, — Публий озабоченно нахмурился. — Наверно, царь Ромул действительно неплохой человек, раз ты так говоришь. Только хорошо бы его латиняне держались с нами потеплее, они даже не помогли принести счастье на поля.

   — Вообще-то мы не заслужили их дружбы. Послов убили Тации, хоть и не мы с тобой, даже тут вышло в конце концов по-нашему, родичей не наказали. Я люблю Рим и не хочу, чтобы он развалился, и мне не нравится, что сабиняне с латинянами на ножах. Постарайтесь ближе сойтись, а если покажется, что вас презирают, не забывайте, что кто-то в роду действительно совершил преступление. Это я вам говорю как глава рода.