Очарованная - Элизабет Лоуэлл

— Я не совсем поняла тебя, — осторожно сказала она.

— Твое счастье. А вот я слишком хорошо знаю и понимаю, что такое предательство. Худшего проклятия, чем такое знание, наверное, не существует — я бы не пожелала его даже самому сатане, не то что Саймону Верному.

— Хватит недомолвок, — отрезала Мэг. — А то я уже начинаю бояться за мое неродившееся дитя!

Ариана испуганно посмотрела на маленькую женщину, чьи зеленые глаза так и метали гневные искры. Впервые Ариана поняла, что ярость глендруидов подобна самой весне: только непокорный огонь смог бы растопить ледяные путы зимы и зажечь жизнь в мерзлой земле.

— Я не хотела тебя обидеть, — тихо произнесла Ариана.

— Тогда скажи мне то, что я должна знать!

Ариана прикрыла глаза, и ее руки крепко стиснули гладкое, холодное дерево арфы. В тишине было слышно, как потрескивает огонь в очаге да чуть-чуть звенят туго натянутые струны инструмента.

— Скажи мне, глендруидская колдунья, смогла бы ты превратить разбитое яйцо в целое?

— Нет.

— Тогда ответь, не все ли тебе равно, где, когда и почему это яйцо разбито?

— Но ты ведь не яйцо, — нетерпеливо возразила Мэг.

— Да, конечно. Я просто вещь, которую сначала отдали одному владельцу, затем другому. Для мужчин я не более чем игрушка, которой они тешат свое самолюбие. Я та самая «упрямая половинка», которая никогда не сольется с другой и не станет единым целым.

Внезапно Ариаиа отпустила струны — арфа издала звук, похожий на резкий крик.

— Саймон знает истинную причину твоего упрямства? — спросила Мэг.

— Нет.

— Открой ее ему.

— Если бы ты только знала, что… — начала Ариана.

— Но я этого не знаю и знать не хочу, — яростно оборвала ее Мэг. — Скажи это Саймону, а не мне. Он горы свернет, чтобы помочь Доминику.

— Ты требуешь от Саймона слишком многого. Это несправедливо.

— Вороны не заботятся о справедливости или чувствах своих жертв. Как и глендруидские целители.

Прежде чем Ариана успела возразить, она услышала, как в большой зал вошли Доминик и Саймон. Они смеялись и переговаривались друг с другом, сравнивая достоинства своих ловчих соколов.

— Расскажи ему все, — сказала Мэг так тихо, чтобы ее могла слышать только Ариана. — Или это сделаю я.

— Сейчас? Нет! Это касается только меня!

— Смерть тоже встречает свою жертву один на один, — возразила Мэг. Потом, переведя дух добавила: — Я даю тебе время подумать об этом до завтрашнего утра. И ни минутой позже — мои сны день ото дня становятся все более зловещими.

— Я не могу. Мне нужно собраться с мыслями.

— Ты должна это сделать. У тебя нет в запасе вечности — только время до завтрашнего утра.

— Еще слишком рано, — прошептала Ариана.

— Нет, — резко возразила Мэг. — Я боюсь, уже слишком поздно.

Ариана увидела во взгляде Мэг твердую решимость и поняла, что ей не удастся избежать настойчивых требований глендру-идской колдуньи.

С замершим сердцем Ариана смотрела, как Саймон и Доминик входят в господские покои. Они принесли с собой запах солнца, сухой травы и холодного осеннего воздуха. Плащи трепетали при каждом движении их мускулистых плеч. На их запястьях гордо восседали соколы в колпачках.

Доминик пересадил свою птицу с рукавицы на жердочку позади большого кресла и перевел взгляд с жены на Ариану. Ариане вдруг стало ясно, что Доминику прекрасно известно, о чем собиралась говорить с ней глендруидская колдунья.

«Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы заметить, что вы далеки друг от друга. А люди в замке говорят и еще кое-что».

Мысль о том, что их с Саймоном отчужденность дала пищу праздным слухам, разозлила и смутила Ариану.

«Вот уж сплетники будут трепать языками, когда станет известно, что я принесла с собой богатое приданое, но не уберегла свою невинность!»

От этой мысли Ариане стало горько и тоскливо. Она потеряла невинность не по своей воле, и это причиняло ей страдание.

Ее оцепеневшие руки стиснули арфу. Пытаясь успокоиться, Ариана пробежала пальцами по струнам, исторгнув из них мелодичные аккорды.

— С добрым утром, леди Ариана, — улыбаясь, произнес Доминик. — Какие несравненные звуки извлекаете вы из своей арфы. Верно, сегодня утром вы чувствуете себя намного лучше?

— Вы правы, милорд. У вас очень гостеприимный дом — я всем довольна и ни в чем не нуждаюсь.

— Приятно слышать. Вы уже позавтракали?

— Да, милорд.

— Бланш сообщила вам последнюю новость? — спросил Доминик.

— Нет. А что это за новость?

— Ходят слухи, что ваш отец находится в Англии.

Пальцы Арианы дернулись, и звуки рассыпались в тишине, как опавшие листья.

— Милорд, вы уверены? — быстро спросила она.

Доминик, заметив ее волнение, обменялся с Саймоном многозначительным взглядом.

— Слухи редко бывают обманчивыми, — заметил он, пожимая плечами. — Саймон думал, вы забыли предупредить, что ваш отец собирается нас навестить.

— Мой отец, если это и вправду он, поступает так, как считает нужным, — ответила Ариана, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

Но нарочитое безразличие в ее голосе и резкие звуки арфы говорили сами за себя.

— Обычно благородные господа не путешествуют без свиты. А ваш отец? — спросил Доминик.

— Мой отец никуда не отправляется без своих спутников — он с ними и на охоте, и на пирах.

— Они к тому же еще и рыцари?

Губы Арианы скривились в усмешке. В голосе ее арфы послышались дразнящие нотки.

— По крайней мере они так себя называют, — сказала она.

— Как видно, вам они не очень-то по нраву, — заметил Доминик.

Ариана передернула плечами.

— Терпеть не могу мужчин, которые и день, и ночь беспробудно пьянствуют.

Доминик обернулся к Мэг.

— Похоже, нам нужно приготовиться к приему гостей — вскоре к нам пожалуют барон Дегерр со своими рыцарями, — Сколько их будет?

— Поговаривают, что рыцарей по крайней мере двадцать человек, но Свен утверждает, что их тридцать пять, — сказал Саймон. — Он отправился выяснить это еще раз, сколько их там на самом деле и тот ли это господин, которого мы ждем.

Мэг нахмурилась и принялась мысленно прикидывать, что нужно подготовить к приему гостей.

Саймон усадил Скайленса на шест рядом с соколом Доминика и подошел к огню, мимоходом небрежно кивнув Ариане и стягивая сокольничью рукавицу и кожаные перчатки. Белый мех подкладки его плаща отливал серебром в свете пламени.

Непрошеное воспоминание подкралось незаметно, и перед Арианой опять встала картина: Саймон спихивает ее с колен, встает и резким движением запахивает на себе плащ. Он сгорает от желания, но его черные глаза холоднее льда.