Первое испытание - Анна Одувалова

– Можно? – запоздало поинтересовалась я, так как уже просунула голову в щель приоткрывшейся двери.

Елена Владленовна вскинула голову и внимательно взглянула на меня. Стушевавшись, я вынырнула в коридор, постучала и тут же заглянула снова, повторив вопрос.

– Заходи, Алина. – Голос низкий, кажется, в нем постоянно проскальзывают пренебрежительные нотки. – Чем могу помочь?

– Мне нужно от вас разрешение, для того чтобы покинуть территорию лицея, – собравшись с духом, выпалила я и испуганно примолкла, наткнувшись на гневный взгляд.

– Ты знаешь правила, Алина. Мы не разрешаем студентам первые полгода покидать территорию лицея. Тебе уже сделали одну поблажку.

В голосе женщины звучал лед, первым инстинктивным решением было сбежать и больше не возвращаться к этому разговору, но я знала – его нужно довести до конца.

– Вы меня не так поняли, – колени дрожали, но приходилось продолжать. – Я не хочу выйти на время. Я ухожу навсегда.

– С чем связано такое поспешное и, уверена, необдуманное решение? – холодно поинтересовалась Елена Владленовна после того, как я озвучила свою просьбу.

– Ну, вы сами говорили, что слабым здесь не место, – пожала плечами я. – Видимо, я слишком слабая.

– Я сказала это не для того, чтобы ты собрала вещи и решила уйти, а для того, чтобы приложила все усилия и стала сильнее.

– Но я не хочу становиться сильнее. Кто-то испортил вещи у меня в комнате, написал гадости на двери, учиться мне не нравится, так зачем оставаться?

– Ты молода, эмоциональна и импульсивна – не лучшие качества во взрослой жизни. Алина, поступить в этот лицей хотят сотни ребят, но мы не имеем возможности принять всех желающих. Тебе улыбнулась удача. И хотя оценки были средними, мы все равно пошли навстречу, дали тебе шанс. До сегодняшнего дня я была уверена, что не зря. Ты способная девочка, и уходить вот так, всего через месяц после начала обучения, не стоит.

– Я решила, – упрямо поджала губы я. – Не будете же вы удерживать меня насильно.

– Присядь, – Елена Владленовна устало махнула рукой в сторону дивана у стены. – Такие вещи не решаются сгоряча и стоя. Никто тебя не станет удерживать силой, но ты сейчас ведешь себя, как избалованный ребенок. Ты столкнулась с первыми в своей жизни трудностями и готова бросить все? С порчей вещей мы разберемся. Ты знаешь, кто бы это мог быть?

– Знаю, – буркнула я. – Но не могу ничего доказать, а значит, мои знания не имеют значения.

– Кто? Скажи мне.

– Вероника Лин.

– Вероника? – В голосе женщины мелькнул лед, ей не понравилось мое предположение, как я и думала. – Вероника умная, талантливая и способная девочка, думаю, ты ошибаешься. Ей незачем так мелочно тебе мстить, или ты сама сделала ей что-то очень плохое?

– Я ничего ей не делала! Мне вообще нет до нее дела, и я не собираюсь вам что-либо доказывать. Говорю же, у меня нет доказательств! Я просто хочу отсюда уехать, – взорвалась я.

– Алина, ты занимаешь чье-то место. Ты это понимаешь? Мы отказали кому-то, кто мог бы учиться здесь сейчас. Вспомни, как плохо было, когда тебе отказали в прошлом году? В этом году кто-то испытывает похожие чувства из-за тебя. А ты, заняв его место и отобрав возможность и мечту, вместо того, чтобы учиться, уходишь? Только потому, что поругалась с кем-то в лицее и тебя не устраивает наша программа? Как ты думаешь, родители одобрят твой выбор?

Голос помощницы директора был спокойным и ровным, он убаюкивал и заставлял верить. Я надеялась, что она не примется исполнять передо мной свой змеиный танец. Эта мысль неожиданно отрезвила. Убаюкивающее наваждение слетело, и я снова смогла мыслить свободно. Она тоже пыталась на меня повлиять! Только сил у нее, видимо, не хватало, поэтому не получилось. А вот Влад с этой задачей справлялся с легкостью. Интересно, что это значит.

– Я тебе могу предложить следующий вариант, – продолжила женщина, даже не заметив, что я ее раскусила. – Мы совсем недавно советовались с Анатолием Григорьевичем и решили, что ты способна догнать свой курс, поэтому зимой мы дадим тебе возможность сдать экзамены вместе с второкурсниками. В твоем праве эти экзамены завалить и уйти. Мы не станем держать, но умнее будет продолжить бороться. Бросать все сейчас, не отучившись и месяца, я тебе позволить не могу. И думаю, это решение поддержит и Анатолий Григорьевич, и твои родители.

– Но я хочу!

– Это сиюминутное, ничем не подкрепленное желание. Остаешься до зимней сессии – это мой срок. Ты, конечно, можешь позвонить родителям, но я бы не советовала тебе этого делать. Во-первых, они признают мою правоту, а во-вторых, мамы, они, как правило, слишком впечатлительны и чересчур переживают за своих детей. Если их расстроить слишком сильно, случится беда, как, например, с твоей бабушкой. Ты же не хочешь такой судьбы и маме?

– Что вы говорите! – ужаснулась я, даже отшатнувшись от мило улыбающейся помощницы директора. Вот уж точно самая настоящая змеюка!

– Неприятно думать о таких последствиях? Не так ли? – внимательно посмотрела мне в глаза Елена Владленовна. – Принимая решения впредь, всегда думай о последствиях. Тогда не будет ни красной краски на двери, ни других гораздо более страшных и неприятных вещей. А сейчас иди, ты и так пропустила первую пару. Я тебе это прощу, но если не явишься на вторую, запишу как прогул. Думаю, мы с тобой выяснили все вопросы.

Я вылетела из кабинета пулей. Из глаз лились слезы. Я знала, что разговор закончится этим, но все равно зачем-то пошла испытывать судьбу. Они никогда не выпустят меня отсюда, и зима – это переломный момент! Похоже, все в бабушкином письме – правда. Я видела по глазам Елены Владленовны, что фраза о состоянии здоровья мамы – это не просто слова. Это угроза. Я присела на облюбованный подоконник недалеко от кабинета и собралась с мыслями. Если бабушка права, значит, маме действительно угрожает опасность в случае побега, а если письмо – выдумка, то и причин уходить из лицея нет. Остается только смириться с условиями Елены Владленовны и начать заниматься как ни в чем не бывало. «Я все равно выясню, что здесь творится», – пообещала я себе и, забыв утренние страхи, вытерев слезы, отправилась в столовую. На вторую пару я идти не собиралась, дико хотелось есть.

А еще стоило подумать над тактикой поведения и наконец определиться с тем, во что верить. Я не хотела чувствовать себя сумасшедшей, предпосылок для душевного расстройства вроде бы не было. Каким бы нелепым и странным ни казалось то, что я видела, вероятнее всего, именно это и есть правда. Тем более все увиденное подтверждалось бабушкиным письмом. А раз так, стоит признаться себе – наги существуют, и они обитают здесь, в стенах или подземельях лицея. Я не знала, кто друг, а кто враг, но понимала, что нельзя доверять ни единой душе, и Владу в том числе. Правда, парень помогал мне, но вряд ли это что-то значит. Кто знает, какие у него мотивы?