Правдивая история завоевания Новой Испании - Берналь Кастильо

На следующий день за торжественной трапезой случилась беда. Приглашен был, между прочим, еще один Веласкес, Диего, родной племянник губернатора Кубы. Он и поднял опять разговор об «измене» Кортеса; Хуан Веласкес вспылил; а тот еще более подлил масла в огонь, заявив, что товарищи изменника — тоже изменники и что Хуан порочит весь род Веласкесов; Хуан обозвал его лжецом и, кстати, отметил, что родня родне рознь и его линия Веласкесов совсем иная, нежели та, к которой принадлежит молодой лгунишка и его дядюшка. Доказательства он готов представить сию минуту, и при этих словах он ударил по своему мечу. Не будь вмешательства присутствующих, пролилась бы кровь. По требованию Нарваэса Хуан Веласкес, монах [Бартоломе де Ольмедо] и Хуан дель Рио должны были немедленно оставить лагерь. Сборы были недолги, ибо Хуан все время не снимал ни доспехов, ни даже шлема. Прощаясь с Нарваэсом, он еще раз спросил, не хочет ли тот что-либо передать Кортесу. «Ничего, — ответил тот, — уходите только скорее! Было бы лучше, если бы Вы вообще не приходили». Подле стоял и молодой Диего Веласкес. И опять бы разгорелись страсти, и Хуану грозил бы арест, если бы несколько капитанов Нарваэса из сторонников Кортеса, желавшие проводить и охранить Хуана, не обратились к нему с деланно суровым окриком — не мешкать и убираться подобру-поздорову. Решили же они его поторопить, ибо знали, что отряд всадников готовится преследовать его и его золото.

Но они благополучно добрались до речушки, то есть до нашего расположения, что было в одной легуа от Семпоалы, и здесь было не мало смеха, когда Хуан Веласкес де Леон рассказывал нам о своих речах и успехах — он успел-таки многих наделить золотом, о хитреце монахе Бартоломе де Ольмедо и дураке Сальватьерре, которого монах так легко околпачил. Мы прямо-таки покатывались со смеху, и никому не пришло на ум, что завтра — битва, что нас лишь 266 человек, что нам один выход — либо пасть, либо победить; а на каждого из нас было больше чем по 5 людей Нарваэса.

Жара спала; мы были наготове и ночь провели в том же лагере у речушки, в одной легуа от Семпоалы.

Но вернемся пока в лагерь Нарваэса. Посещение Хуана Веласкеса не осталось без последствий: кое-кто из приближенных Нарваэса стороной узнал о подарках Кортеса, о группировках в его пользу и тому подобное; наблюдение поэтому было усилено, и все как бы насторожились. Нарваэс формально объявил нам войну — это мы узнали от одного дезертира, вернее, посланного Дуэро, который сговорился с Кортесом извещать его таким путем о крупных новостях, — и вывел свое войско из Семпоалы, встав лагерем в четверти легуа от нее. Но пошел ливень, и Нарваэс и все остальные, непривычные к таким передрягам, скоро потеряли весь свой пыл. Решили вернуться опять в город, выдвинув лишь отряд конницы в 40 человек для наблюдения за дорогой, откуда нас ждали. Для поднятия настроения Нарваэс объявил, что за доставку Кортеса или Гонсало де Сандоваля живым или мертвым он назначает премию в 2 000 песо. Паролем дня определен был возглас «Санта Мария! Санта Мария!». Вот как готовился к битве Нарваэс.

Что же происходило в лагере Кортеса?

Находясь столь близко от неприятеля, мы расставили охрану из самых надежных людей, затем отдохнули немного, а потом Кортес, сидя на боевом коне, держал перед нами длинную, но сильную речь. Начал он издалека, с дел на острове Куба; указал на разницу между Нарваэсом, который стремился лишь к собственной выгоде, и нами, имевшими в виду государственные цели, расширение власти короля и силы христианства, напомнил, что именно для этой цели мы сами, а не кто-либо иной, сделали его генерал-капитаном и старшим судьей всей Новой Испании, несмотря на ряд противодействий и интриг, которые постепенно лишь прекратились; затем в ярких чертах привел на память великие наши тяготы, голод, холод, бесконечное недосыпание, отчаянные битвы и множество геройских поступков: «Вот что мы выстрадали и пережили! И вот бросается на нас какой-то Панфило де Нарваэс, точно бешеный пес, называет нас изменниками и злодеями, бунтует индейцев и самого Мотекусому, осмеливается заключить в оковы аудитора нашего короля, наконец… объявляет нам борьбу насмерть, точно неверным маврам! Раньше мы, храбрецы, лишь защищались, в случае крайней нужды, теперь мы должны наступать, иначе Нарваэс и нас самих и все дело наше ошельмует; если мы не одолеем, мы быстро, на основании его слов, из верных слуг и славных покорителей превратимся в убийц, грабителей, опустошителей. Теперь нам надлежит не только защищать нашу жизнь, но и нашу честь! Будем же единодушны, крепки и нерушимы». Тут все мы поддержали его громкими криками, а он, растроганный и обрадованный, продолжал свою речь, несмотря на наступление полной темноты.

«На войне, — продолжал он, — мудрость и осмотрительность значат не меньше, нежели самая буйная доблесть. Посему прошу выполнять в точности все мои приказы». Первейшим делом, по его мнению, было — овладеть теми 18 орудиями, какие Нарваэс выдвинул против нас на подступах к городу; 60 человек отряжены были на это дело, самых смелых, молодых и крепких, среди которых назначен был и я; капитаном нам дали Писарро, тогда еще молодого, ничем пока не прославившегося. Как только мы овладеем пушками, мы сейчас же должны броситься на штурм расположения самого Нарваэса, помещавшегося на высотах главного си [(пирамиды храма)]. Тут мы должны были соединиться с Гонсало де Сандовалем, которому, тоже с 60 человеками, поставлена была специальная задача. Помню, как сейчас, дословно весь приказ на его имя: «Гонсало де Сандовалю, старшему альгуасилу Его Величества в Новой Испании, сим поручается захватить Панфило де Нарваэса, и, если он не сдастся добровольно, убить его. Сие должно случиться по долгу службы Богу и Его Величеству в наказание за насилие над аудитором нашего императора. Дано в лагере и подписано: Эрнан Кортес. Скрепил секретарь: Педро Эрнандес». Одновременно Кортес объявил, что первый, кто пробьется к Нарваэсу и попытается его схватить, получит 3 000 песо, второй — 2 000, третий -1 000. Также Диего де Ордасу дано было 60 солдат для захвата Сальватьерры, засевшего на высотах другого, меньшего си. Далее Хуан Веласкес де Леон, тоже с 60 людьми, должен был двинуться против Диего Веласкеса, недавнего своего противника. Сам Кортес с 20 людьми должен был появляться всюду, где будет нужда в нем. Лозунгом нашим, для опознания в темноте, избрано было «Дух Святой! Дух Святой!».

Дав все эти приказы в письменной форме, Кортес еще раз обратился к нам: «Знаю, как и Вы, что войско Нарваэса раза в четыре сильнее нас. Но большинство из них новички, кое-кто болен, многие недовольны своим предводителем, и для всех, наконец, наш поход — полнейшая неожиданность. К тому же они отлично знают, что с переменой полководца они не только ничего не теряют, но даже выигрывают. Итак, вперед! Честь Ваша и слава зависят от Вашей доблести! Лучше умереть, нежели влачить жалкую и позорную жизнь!»