Перестройка - Игорь Борисович Гатин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И снова зловещие огни Шереметьево. Шесть рюкзаков и Weltmeister в кофре. Ромка собран. Гарька выпивши и потому расслаблен. Его завязки хватило ненадолго. Но он рассчитывает на помощь знакомого таможенника, контакт которого по огромному секрету передал Носков. Сам он полететь не смог по прозаическим причинам.
Однако Носков что-то напутал. Сегодня не та смена. Их разворачивают с огромным перевесом, и Гарька собирается менять билеты. Ромка решает сделать ещё одну попытку, снова встаёт в очередь и проносит три рюкзака. Гарьке пытаться бесполезно, потому что он в первый раз устроил небольшой дебош и его запомнили. Их разделяет стеклянная стена двухметровой высоты, они переговариваются через узкую щель и решают, что Ромка полетит, а Игорь останется. Неожиданно Гарька поднимает один из оставшихся у него рюкзаков и, поднатужившись, перебрасывает его через стенку. Ромка опешил, однако ловит. Таможенники в десяти метрах прямой видимости, но заняты толпой пассажиров и не замечают уголовного преступления. Гарька пьян и потому смел. Ромка поймал кураж, его обуяла бесшабашность, он показывает – давай ещё! И оставшиеся два рюкзака перелетают через стекло, последним Ромка ловит нарядный Weltmeister! В стране происходят немыслимые события, и они не отстают по части немыслия! Ромка улетает один с двумя центнерами груза.
По прилёте всё не так радужно. Он вынужден взять тележку, и его тормозят рослые молодые сербы-таможенники. Они несколько обескуражены таким количеством багажа, долго не могут поверить, что он один, удивлённо скалятся и, наконец, отводят в отдельную комнату для досмотра. Особенно их интересует Weltmeister. Ромка, который впервые оказывается в ситуации, когда он самый низкорослый среди нескольких парней, изворачивается, как может. Он непрерывно говорит! Что прилетел на свадьбу сестры, которая выходит замуж за серба – «вот такого же большого, как ты!» – и указывает на явно старшего двухметрового громилу. Тот довольно улыбается. Ромка рядом с ним выглядит мальчишкой. Младшим братом. «Немочка-хармоника в подарок жениху! Родители не смогли приехать. Я один! Это подарки для всей семьи жениха!» – он указывает на груду рюкзаков. Парни удивлённо, но доброжелательно цокают языками – Weltmeister здесь действительно большая ценность, ни одна свадьба не обходится без хармоники, их передают из поколения в поколение. Ромка развязывает один из рюкзаков, достаёт первое, что попалось под руку – детскую машинку на батарейках. «Это тебе! У тебя есть сын?» – и суёт старшему смены. Он попал в точку – у того действительно есть годовалый сын, предмет большой отцовской гордости. Огромный серб смущён и растроган! Дальше Ромка одаряет всех присутствующих различными безделушками. В итоге его не просто отпускают. Ему дарят в ответ какой-то вымпел со значками и помогают донести вещи до автобусной остановки, что очень кстати! Он удачно доезжает прямиком до междугороднего автовокзала и пересаживается на автобус, следующий в Дубровник. Везёт так везёт!
Рано утром он на знакомой площади и в одиночку начинает перетаскивать рюкзаки наверх: отнесёт два на пятьдесят метров, вернётся – и так до бесконечности! Таксисты на площади только присвистывали, глядя на него, и крутили у виска – нет, вы видели такого жмота! Ему было всё равно. Когда спустя час он занёс последний рюкзак в комнату, перед глазами летали какие-то мушки, а в ушах стоял звон. Но и на это он не обращал внимания – главное, весь товар наконец-то в безопасности! Умылся и на рынок!
Хармонику он продал за 1000 немецких марок, что примерно составляло 700 долларов, и остального товара ещё на 1500 зелёных. Гарька остался весьма доволен, получив свои 1100 долларов.
* * *
Ромка ещё пару раз слетал в Югославию, каждый раз привозя не меньше тысячи зелени на брата. Гарька в это время по уши увяз в отношениях с Ольгой, и ничто другое его сейчас не интересовало. Он только с удовольствием каждый раз обмывал возвращение партнёра и получение своей доли. Ромку это особо не напрягало, он был благодарным по жизни. Его психологическое состояние сильно улучшилось, с тех пор как он начал по-настоящему зарабатывать. Занятый бизнесом и постоянным решением связанных с ним проблем, он не так сильно скучал по семье, да и мизераблем себя больше не чувствовал. Правда, изнутри точил некий червь сомнения – всё-таки деньги не являлись в советском обществе мерилом успеха, а обладание ими в большом количестве скорее воспринималось как нечто порочное. С другой стороны, прежний мир рушился на глазах. Уходила эпоха, уходили её ценности и герои. Свято место – редкий случай – пока пустовало. В том смысле, что на смену прежним идеалам не спешили новые. Впрочем, рефлексировать по этому или любому другому поводу у Ромки элементарно не было времени. Гораздо больше он переживал, что совсем забросил тренировки. На них тоже не хватало времени – куй железо, пока горячо!
Он сейчас в месяц зарабатывал столько же, сколько обычный советский человек за всю жизнь. Однако это скорее было следствием инфляции – доллар галопировал. Инфляция во всю рвалась наружу. А власть занималась тем, что старательно перекладывала последствия на простых людей.
Так, в январе прошла Павловская реформа, названная по фамилии её инициатора, премьер-министра СССР Валентина Павлова, заверявшего буквально накануне, что потрясений не допустят. Реформа предполагала замену банкнот крупных номиналов – пятидесяти- и сторублёвых – и преследовала цель избавиться от избыточной денежной массы, находившейся в наличном обращении, а также хотя бы частично решить проблему дефицита на товарном рынке СССР.
Формальной же причиной для её проведения была объявлена борьба с фальшивыми рублями, якобы завозимыми в СССР из-за рубежа. Кроме того, реформа должна была «заморозить» нетрудовые доходы, средства теневого сектора экономики, спекулянтов и коррупционеров.
Обмен изымаемых банкнот сопровождался существенными ограничениями. Во-первых, сжатые сроки обмена – три дня с 23 по 25 января (со среды по пятницу). Во-вторых, свободно обменять можно было не более 1000 рублей на одного человека – возможность обмена остальных банкнот рассматривалась в специальных комиссиях до конца марта. Ромка, к счастью, тогда вложил почти все деньги в товар для Южки, но хорошо запомнил, как писал заявление в профком факультета: «Прошу разрешить обмен восьми сторублёвых купюр, которые
