Павана - Кит Робертс

Эленор созвала десятка четыре своих вассалов, вооружила их. К моменту своего появления возле корфских башен его преосвященство был уже уведомлен семафорными башнями о том, что кичливую девчонку не удастся захватить врасплох. Он расквартировал солдат в деревне, а сам явился в замок со свитой из шести человек, демонстрируя свое мнимое миролюбие. Через главные ворота мимо нарочито до зубов вооруженных стражников его провели во дворец, в Большой Зал, где просили подождать: леди Эленор сейчас выйдет к нему. Она приняла его лишь спустя час - а до этого времени предоставила архиепископу, не привыкшему ждать ни минуты, кипеть гневом и в бешенстве расхаживать по ковру. Эленор же неспешно, очень неспешно приводила себя в порядок и причесывалась в опочивальне, предварительно вызвав сенешаля и прося его присутствовать при аудиенции.

- Сэр Джон, - сказала она, орудуя булавками и прилаживая в волосах небольшую диадему, - видимо, предстоящая встреча будет во всех отношениях опасна. Мне не верится, что королю Чарлзу известно об этом деле, следовательно, поведение его преосвященства в высшей степени подозрительно. Но не могу же я в лоб обвинить его в государственной измене! Так или иначе, он прибыл сюда требовать от меня невозможного или того, что я... ой!... что я не нахожу разумным отдавать. Однако он выказал такое воинственное миролюбие, что мне теперь неловко и слово поперек сказать. Ах, почему Чарлз не отстаивает свои собственные взгляды и интересы! Замечательно, что народ окрестил его Чарлзом Добрым и усыпает его путь лепестками роз всякий раз, когда он выезжает из Лондониума, но на деле короля хватает только на то, чтобы занимать выжидательную позицию и мирить всех со всеми. Пусть говорить так - ересь, но у меня в печенках сидят управители-чужаки, которые заполонили нашу Англию.

Сенешаль заговорил только после того, как все хорошенько взвесил в уме:

- Если слухи верны, то его преосвященство искусный спорщик, и вам не с руки препираться с ним - тут вы совершенно правы. Но, миледи, вряд ли стоит осыпать упреками Его Величество, ибо на нем лежит нелегкая обязанность управлять пестрым конгломератом англов, саксов и так называемых норманнов, отклонять от них беды и одновременно удовлетворять требования Рима.

Она посмотрела ему прямо в глаза, покусывая зубами нижнюю губу. Давно он не видел такого взгляда - так сматривала на него ее мать, когда или очень гневалась, или была чем-то сильно огорчена.

- Если мы окажем сопротивление, сэр Джон, - сказала Эленор,

- если все мы в открытую восстанем - есть ли надежда на победу?

- Против голубых мундиров? - переспросил он, разводя руками.

- Госпожа, тягаться с ними - все равно что вычерпывать кружкой голубой океан, ибо, насколько я знаю, голубое затопляет пространства земли до самого Китая. Никому не дано побороть океан!

- М-да... - произнесла Эленор, - иногда от вас мало проку...

- Она поправила зеркало и занялась бровями, продолжив усталым голосом: - Право же, вот задача... Дайте мне больную собаку или кошку или даже старый драндулет мастера Гвильямса, у которого опять шалит карбюратор - и я буду знать, что мне делать. У меня от природы способность лечить и ремонтировать даже то, в чем я мало разбираюсь. Но духовное лицо, особенно духовное лицо такого ранга, - бр-р... Его нельзя ни вылечить, ни отремонтировать!.. Возможно, церковники вообразили, что после смерти отца я буду в их руках большей игрушкой, нежели прочие владетельные бароны. Дудки. Тем более, что мы свою позицию заявили, отступать некуда - при поражении мы останемся у разбитого корыта, уж они постараются слупить с меня за непослушание побольше!

Эленор встала, наконец довольная своим внешним видом, но у самой двери остановилась и, запрыгав на одной ноге, поправила стрелку на чулке. Потом взглянула на сенешаля - все та же благородная голова и те же неправильные черты лица, что видела она в детстве, будто годы и не изменили их...

- Сэр Джон, - ласково сказала она, - вы столько повидали на своем веку и так скупы на слова... Скажите, в этом случае мой отец поступил бы так же?

Он по привычке дал ответ не сразу.

- Да, так же. Ибо тут замешано и благосостояние его подданных, и его собственное доброе имя.

- Стало быть, вы пойдете со мной до конца?

- Я служил вашему отцу... Теперь я ваш покорный слуга, миледи...

- Сэр Джон, не отходите далеко от меня...

Она нырнула под низкую притолоку и застучала туфельками по ступенькам лесенки - на встречу с архиепископом.

Его преосвященство был настроен дружественно, чтобы не сказать игриво... покуда не была затронута тема невыплаченного налога.

- Поймите, дитя мое, - строго сказал незваный гость из Лондониума, медленно прохаживаясь по залу, - папа Иоанн, ваш духовный отец и повелитель всего известного нам мира, не тот человек, чьей волей позволительно пренебречь, чье одобрение или осуждение можно с легким сердцем оставить без внимания. Что до меня... - Тут он добродушно развел руками. - Я лишь посланец его и советник. Сказанное между нами особого значения не имеет, но выйдя за эти стены - а долг мой ничего не скрывать от меня пославшего - оно способно причинить вред и вам, и вашим подданным, так как папа Иоанн раздавит вас как букашку. Его воля непререкаема - по всему миру.

Его преосвященство подошел вплотную к Эленор и с сердечными нотками в голосе сказал:

- Вы так молоды, у меня невольно пробуждается отеческое чувство по отношению к вам; будь ваш отец жив, он дал бы вам верный совет. Архиепископ погладил ее по руке, и Эленор вскинула на него возмущенный взгляд. Поняв его по-своему, он покраснел и разозлился и лишь с трудом сохранил прежний тон. - Словом, соберите эту дань, уж я не знаю как, постарайтесь. Даем вам неделю срока, тогда вы успеете к последнему кораблю во Францию. Но если вы промедлите и погода испортится, если ваше зерно застрянет где-нибудь во второстепенном порту или почему-либо не дойдет, тогда не позже весны на вас обрушится папский гнев. Не забывайте, что по закону половина вашего имущества принадлежит ему. Если вы и владеете этим замком, то единственно благодаря его снисходительности.

- Этот замок мне дан сеньором моим - его королевским величеством, ледяным тоном возразила Эленор. - Сие известно вам, милорд, не хуже, чем мне. Мой отец преклонял колено, клянясь служить Чарлзу, и по древнему обычаю целовал ему руку. Как только я получу свободу передвижения, я сделаю то же. Ему я подчиняюсь, и никому более...

Воцарилась тишина, в которой было слышно лишь лязганье семафорных крыльев на башне Шеллоу. Казалось, что архиепископ под своей сутаной раздувается от гнева, подобно большой жабе.

- Именно ваш сеньор, - сказал он, едва удерживаясь от крика, - повелел вам отослать это зерно. Таким образом, вы нарушаете волю и папы, и короля!