Странник и Шалопай - Сергей Минутин

Надеждин расчувствовался. Его мозг отказывался верить в то, что он видел. Во всех ближайших деревнях в магазинах вместе с бодяжной водкой продавали гробы, венки и памятники. Власть вещала в новостийных телепередачах, что она создала народу максимум комфорта. В одном магазине можно купить всё: и чем отравиться, и где упокоиться. Надеждин называл эту власть — тварями и скотами, но деваться от неё было абсолютно некуда. Так он считал. Но, оказывается, ещё остались не тронутые островки…

Надеждин поклонился продавщице и молча вышел из магазина.

Пока Надеждин ждал электричку, в его голову приходили мысли о Родине. Это были редкие мысли и редкие минуты счастья, в которых Надеждин любил свою Родину, как хороший сын любит своих родителей. Надеждин думал о том, что благодаря таким людям, как в этой общине, и существует Россия. Благодаря таким людям и он со — звучит России. Их милосердие передалось и ему. Он, как и они, зазвучал в унисон в одной большой любви ко всему на свете.

Он думал о том, что именно такие моменты так тянут на Родину с чужбины, и о том, что наверное память о таких моментах и называют ностальгией. Наверное, именно этих людей приносят в Россию аисты, чтобы они делали её лучше.

Но короткое счастье Надеждина заканчивалось, как и новый вдох.

Подошла электричка. Надеждин сел в неё и поехал туда и к тем, кто родился под российскими лопухами, репейниками и прочими сорняками и из–под них же управлял этой страной.

Глава сорок пятая

«Конец света»

В городе его никто не ждал. Его городок с миллионным населением был близок к состоянию двух других древних городков: Содому и Гоморре. Причины для этого были веские.

В Соединённых Штатах Америки разразился финансовый кризис. В глухом, по меркам Нью — Йорка, провинциальном российском городке отключили тепло, а из кранов перестала течь вода.

Телерадиовещание связывало эти события с американским кризисом, с загадочным словом «ипотека». Одна шестая часть суши, плохо заселённая человечеством, это мудрёное слово услышала впервые. «Умные» телеведущие говорили, что это то же самое, что и местный ЖЭК, только у них. Хапнули много и слиняли, а мы теперь будет страдать, ибо от страданий нам отвыкать никак нельзя.

Телеведущим было виднее, они каждый день общались с министрами соцразвития, региональной политики, образования, МЧС и даже с президентом.

Народ им верил, ибо они были аккредитованы при правительстве, а значит ели из тех же мисок, а значит, знали все их мысли. Народ им верил, но молился за американцев, ибо так выходило, что пока Америка из кризиса не выйдет — ни тепла, ни воды в их городке не будет.

Но тут случилось самое страшное. Погас свет.

Надеждина мало интересовал американский кризис и связанные с ним российские трудности. Тяготы и лишения он научился стойко и мужественно переносить в прежние годы, он был вполне здоров и поэтому жизнь в России была ему в кайф. В России по–настоящему плохо было больным и детям, остальные в ней ухахатывались.

Что касается американского кризиса, то он и без математики догадывался, что от него плохо только тем, кто хранил украденное у российского народа — там в США. А там хранили свои капиталы только члены российского правительства и прислуживающие ему олигархи. Могли заставить вернуть. Надеждину их было не жаль.

У самого Надеждина, бодро шагающего в массе трудящихся, зарплата, а вместе с ней и капитал, были такими маленькими, что в исторические времена даже Карл Маркс его бы не заметил и не написал бы своих бессмертных книг, а во времена современные даже аборигены в набедренных повязках проткнули бы своего вождя деревянными копьями, если бы он им отдавал столько из их общей добычи. Но аборигены жили в Австралии, а рядом с Надеждиным жили племена ещё более дикие.

У этих племён не было ни своего Карла Маркса, ни своих аборигенов. Народу, из которого происходил Надеждин, было всё глубоко «по хрену». Он был свят по определению. Он не любил ни денег, ни вождей, ни себя. Ему было всё равно. По крайней мере, так думал Надеждин, пока не погас свет.

Произошёл крайний случай. Сначала Надеждин отнёсся к этому событию радостно. Без воды, без тепла и без света из–под одеяла можно совсем не вылезать. До весны ещё далеко. Спи себе, соси лапу, как мишка косолапый, в наступившей тишине.

Надеждин даже решил, что это добрые ангелы дают стране передышку в связи с американским кризисом. Чтобы народ впотьмах успокоился, проникся любовью к своим вождям, которые свою страну до кризиса не довели, а только в него интегрировались.

Но покой длился недолго. Бог, конечно, не спал, но черти были проворней.

Первый день без света, воды и тепла народ в городке пережил радостно, как и сам Надеждин. До срока закрылись магазины, офисы, предприятия. Из школ разбежалась по домам вся детвора. Весь народ радостно спешил домой. А что дома? Тишина и холодрыга. Что делает Америка по выходу из кризиса — не слыхать. Кто в кого врезался, и кто кого пристрелил — не видать. У какой Анфисы грудь больше, а у какой зад крепче — не понять. Потух голубой экран.

Вместе с этим «окном в мир» погасла и вся городская жизнь. Весь её досуг и отдых. Это был стресс для горожан. Они искали выход. Они лезли под одеяла. Они обнаруживали там друг друга. Мужья жён. Жёны мужей. Мужья, гладя округлости своих жён, вспоминали телеведущих, а жёны, лишённые всех телесериалов сразу, были готовы на всё. У них прошли все циклы, климаксы, головные боли и другие болезни, ибо их лишили рекламы таблеток и тампонов.

Большинство горожан, внезапно обнаружив друг друга, и второй день занимались тем же, что и в первый. Не скучали даже дети. На их памяти такого события ещё не было. В сотовых телефонах ещё оставались неразряженными аккумуляторы, и они сигнализировали друг другу самые разнообразные новости, в основном связанные с уважительными причинами отлынивания от учёбы.

Надеждин, высунув из–под одеяла только нос, блаженствовал. Иногда он вставал. Одевался. Зажигал свечу, брал перо и писал. Он мыслил, от него шёл пар.

Но за два дня без телевизора народ удовлетворил все свои инстинкты и заскучал.

На третий день без света и телевизоров народ начал собираться в кучки, группы и даже толпы. К Надеждину повалили гости. При свечах на кухне они вели «кухонные разговоры» о том, что эта сволочь не только развалила страну, распродала все энергоресурсы страны, но украла и электроны, бегущие по проводам.

Надеждин вдруг отчётливо увидел, что с электронами местная власть явно перебрала, а местные энергетики явно проявили неразумную инициативу, в надежде получить очередные ордена и бонусы за борьбу с народом. Телевещание надо было оставить. Тут они недоглядели.

Видимо, думал Надеждин, они в это время, когда отключали свет, смотрели фильм о нашем славном корабле «Варяг» и сверяли его сюжет с очередным аналитическим докладом ребят из Лэнгли, ожидая и надеясь, что и российский народ, встав в полный рост у экранов телевизоров, с громкой песней об американском кризисе тихо потонет под рукоплескания иностранных держав. А эти державы, в свою очередь, компенсируют активным членам местной власти, участвующим в «утоплении», потери за утраченных ими подданных, щедро наделив их кошарой где–нибудь в австралийской глубинке, рядом с живучими аборигенами или в Африке, ближе к бедуинам, ибо и те тоже достали «приличных» людей.

Но народ, это вроде бы покорное «быдло», как утверждал тот, кто разваливал энергетику страны, вдруг прозрел. Без телевизора и искусственного света он глубоко задумался о том, что Америка с её кризисом чёрт знает где, а света нет в их городке. И до белых ночей далеко. И в этой кромешной темноте не понять, то ли мосты развели, то ли опять свели.

Кухонные разговоры грозили перейти в открытое восстание. Народ начал вспоминать Спартака, Пугачёва, Разина, Ленина, Сталина, Че Гивару, Фиделя, Батьку Махно, Буша младшего и ещё одного диковатого грузина. Народ стал всё чаще повторять слова: «мосты», «телефон», «телеграф», «Зимний дворец» и ещё «Смольный».

Покой Надеждина был разрушен до основания. Но Надеждин был доверенным лицом президента в этом городке. Настолько доверенным, что ему не платили даже заработную плату. Знал президент, что он в доску свой и никуда не убежит, ибо Россию любит. Президент же платил только тем, кому не доверял. Плотил много и регулярно. Это было в основном его окружение. Но, дорогой читатель, смею заверить, что не только в России такой порядок оплаты труда, но и везде. Например, учителя получают мало везде, ибо им доверяют больше всего, им доверяют даже будущее, сопливых детишек. А они, блин, стараются воспитать их так, чтобы и потомкам скучно не было. Так и живём, как они «доверенные» учат: «от» и «до»…

Надеждин телеграфировал друзьям о том, чтобы в его город срочно прислали дизель–генератор и большой экран телевизора для установки его на центральной площади, а также фильм «Титаник» и пару грудастых баб–ведущих, чтобы успокоить народ. Он так и писал в телеграмме: «Чтобы из искры вновь не разгорелось пламя, требуются зрелища. SOS. SOS. SOS. SOS. SOS….».