Язык, онтология и реализм - Лолита Макеева

Подведем итоги. Патнэм, как и многие его предшественники, исходит из того, что адекватную онтологическую концепцию можно построить лишь на базе правильной теории значения. Но он не ставит перед собой задачу создания всеохватывающей семантической теории; в центре его внимания оказывается лишь одна категория языковых выражений — термины естественных классов. Как мы видели, усилиями Патнэма были выявлены особенности значения этих терминов, которые нельзя не учитывать при построении онтологии на основе языка.

Традиционно под естественным классом понимали категорию объектов, обладающих модальным статусом в том смысле, что если объект является членом некоторого естественного класса, то он принадлежит к этому классу с необходимостью. Так, если Сократ — человек, а слово «человек» выделяет естественный класс, то Сократ является человеком с необходимостью. Идея о том, что природа устанавливает определенные видовые признаки в качестве правильных классификационных категорий, позволяющих выделять классы предметов, своими корнями уходит в философию Платона и Аристотеля. Разделение изучаемых предметов и явлений на естественные классы, безусловно, составляет одну из ключевых особенностей научного познания. Однако далеко не все философы признают модальный аспект естественных классов. Так, Куайн полагал, что идея естественных классов коренится в донаучных интуитивных оценках сравнительных сходств и по мере того, как эти интуитивные классификации будут вытесняться классификациями, основанными на научных теориях, их модальное значение будет постепенно исчезать. Патнэм вслед за Крипке и в противовес Куайну настаивал на том, что термины естественных классов, используемых в науке, действительно обладают модальным статусом и именно поэтому мы можем ссылаться на такие классы, указав лишь их конкретных представителей.

Термины естественных классов наглядно демонстрирует важную особенность референции. С одной стороны, наряду с другими видами общих терминов термины естественных классов образуют основной «костяк» концептуальной системы, связываемой с тем или иным языком, т. е. каждый такой термин связывается с определенным концептом и соотносится с некоторым классом объектов. Таким образом, референция является отношением между термином и тем, что этот термин обозначает, и с ее помощью, как отмечал Патнэм, осуществляется корреляция параметризации (концептуальной схемы) языка с параметризацией (онтологической структурой) мира. В силу того, что язык прежде всего — социальный инструмент, это отношение оказывается конвенциально закрепленным. С другой стороны, как отмечает Патнэм, концепты не относятся к «ментальным репрезентациям, которые с необходимостью указывают на внешние объекты, по той серьезной причине, что они вовсе не являются ментальными репрезентациями. Концепты — это знаки, употребляемые определенным образом» [Putnam, 1981, p. 18]. Поэтому обладать концептом (и, следовательно, понимать связываемый с ним термин) — значит быть способным использовать знаки ситуативно-надлежащим образом. В этом смысле референция не может быть отделена от способностей и действий носителей языка. Люди способны думать и говорить о предметах в силу того, что они манипулируют ими, используют их в своих целях, реагируют на них. Поскольку вербальная деятельность людей неразрывным образом переплетается с их невербальной деятельностью, референция оказывается связанной с каузальным взаимодействием между носителями языка и миром.

Если референция связана с каузальным взаимодействием, означает ли это, что термины естественных классов обозначают лишь те объекты, с которыми люди имели дело в ходе своей практической деятельности? Или же экстенсионал этих терминов выходит за эмпирически установленные рамки? Следует отметить, что это вопрос не возникает в отношении такой категории общих терминов, как термины, обозначающие искусственно созданные объекты, хотя и они соотносятся с определенными концептами и выделяют соответствующие классы. Но в случае терминов естественных классов этот вопрос чрезвычайно важен. Следуя логике Даммита, его можно переформулировать следующим образом: является ли понятие референции трансцендентным или же и здесь мы должны использовать эпистемически ограниченное понятие? Хотя между внутренним реализмом и антиреализмом есть немало общего[135], Патнэм, в отличие от Даммита, без колебаний выбирает «трансцендентное» понятие референции, и, более того, ссылаясь на эпистемически идеальные условия он, по сути, и истине дает абсолютную или «трансцендентную» трактовку, сохраняя тем самым за собой право называть свою концепцию «реализмом». Однако за это он вынужден заплатить высокую цену.

Патнэм расплачивается за трансцендентное истолкование референции и истины присущей его концепции внутреннего реализма несогласованностью. Во-первых, он признает, по крайней мере на словах, существование «ноуменального» мира, видя в окружающем нас эмпирическом мире продукт взаимодействия этого ноуменального мира и сознания, но в то же время он считает, что все попытки судить о мире, как он есть сам по себе независимо от нас, свидетельствуют о самообольщении разума, претендующего на позицию Бога и загоняющего нас в ловушки неразрешимых проблем. Поэтому реализм должен быть очищен от своих метафизических притязаний, но разве трансцендентное понимание истины и референции не является ярким проявлением этих метафизических притязаний? Во-вторых, как в дальнейшем признает сам Патнэм (см.: [Putnam, 1994, p. 445–517]), его внутренний реализм был довольно непоследовательным «склеиванием» элементов метафизического реализма и идеализма. Хотя мир, каким он предстает перед нами в концепции внутреннего реализма, является очень привлекательным, ибо в нем есть место не только для фактов, но и для ценностей, однако совершенно непонятно, как становится возможным появление такого мира. Простое указание на то, что «сознание и мир совместно создают сознание и мир» [Putnam, 1981, p. xi], если при этом мир понимается как существующий независимо от сознания, действительно скрывает в себе соединение абсолютно разнородных элементов. В-третьих, отвергнув корреспондентную теорию истины в пользу когерентной и вместе с тем стремясь избежать обвинений в релятивизме, Патнэм признал истину как такое свойство высказываний, которое не может быть утрачено и может быть установлено только при эпистемически идеальных условиях. Помимо того, что допущение эпистемически идеальных условий не имеет под собой серьезных оснований, подобная трактовка истины является довольно непоследовательной, поскольку указанное допущение содержит явную отсылку к позиции Бога. Ведь если истина является неким абсолютным свойством, то как согласованность высказываний друг с другом и с опытом, может наделять высказывания таким свойством? Даже уточнение, что эта согласованность должна быть идеальной, ничего не разъясняет, ибо не понятно, чем идеальная согласованность отличается от обычной. Означает ли она, что для нее требуются иные законы логики или иные механизмы и критерии подтверждения высказываний эмпирическими данными? В концепции внутреннего реализма ответа на эти вопросы не дано.

Итак, размышления Патнэма над проблемой значения и референции терминов естественных классов подвели его к выводу, что адекватная семантическая теория такого рода терминов имеет под собой определенную онтологическую позицию, которую он назвал неметафизическим реализмом — неметафизическим в том смысле, что он не предполагает никаких других метафизических допущений помимо тех, что находят оправдание в этой семантической теории. Отсюда следует, что неметафизический, или внутренний реализм Патнэма — это попытка показать, каким должен быть аналитический реализм, т. е. какой реализм возможен в рамках аналитической метафизики. Внутренний реализм имеет несомненные сходства в определенных аспектах с семантическим реализмом Даммита, которые были отмечены выше. Однако Патнэм сделал упор на том, что адекватный реализм может быть только воплощением кантовского подхода к онтологии. Нельзя не отметить еще одну деталь: если Даммит сознательно стремился показать несостоятельность и внутреннюю противоречивость семантического реализма, то Патнэм в дальнейшем был вынужден признать внутреннюю несогласованность созданной им концепции неметафизического реализма.

Сказанное имеет важное следствие. На наш взгляд, исследования Даммита, а косвенным образом и Патнэма показывают, что аналитический реализм, как и любой другой реализм, не может не быть метафизическим в том смысле, что он не может не содержать в себе метафизических притязаний. Эти притязания могут проявляться в трансцендентных понятиях истины и референции, но так или иначе реализм всегда выходит за пределы человеческого опыта. Как отмечал в свое время Карнап, реализм «претендует на высказывание большего, чем содержат эмпирические данные» [Карнап, 1998, с. 86], и аналитический реализм в этом отношении не является исключением.