Непростое наследство (СИ) - Монакова Ксения

Сесиль опустила взгляд и сжала ладони в плотный замок. Перевела дыхание, но слез не последовало. Казалось, она держится изо всех сил и вот-вот сломается. Вряд ли кто-нибудь спрашивал о подобном.

- Нет, не думаю. Годард говорил, что счастлив со мной, что я именно та жена, которую он искал. Оно и верно. Мы ведь почти не ссорились, я ему не перечила.

- У вашего мужа есть друзья в городе?

- Есть знакомые. Близко мы ни с кем не сошлись. Я, мастер дознаватель, вначале думала, с кем-то в таверне засиделся. Но разве б после не вернулся домой? Да и странный он был, чтоб веселиться.

- Странный?

- Прежде Годард был аккуратным и спокойным. Никогда ничего из рук не ронял, не злился по пустякам. А тут, может, с месяц назад будто сам не свой стал. То бумаги рассыпал, то чашку разбил, то на Петси, служанку, накричал. Она когда чай подавала, несколько капель пролила. Глупость ведь, точно? Но Годард как с цепи сорвался. Я даже испугалась. Потом еще спрашивал, не слышала ли я о ведьмах каких-нибудь в округе или о магах из академии. Но я, мастер дознаватель, в таких делах не смыслю, сплетен по соседкам не собираю, в гости редко хожу. Может, кто и есть в городе, почем знать? Годард тогда разозлился. Сказал, мол, бесполезные мои прогулки на рынок. Впервые так сказал.

Становилось ясно: добиться ответов от бедняжки Сесиль не выйдет. Примени Реджис хоть весь имеющийся дар, толку никакого. Вдова ничего не знает. Будет трястись, комкать расшитый платочек в кулаке, метать испуганные взгляды и, возможно, начнет заикаться. Покойный муж не считал нужным посвящать ее в серьезные дела и делиться проблемами.

- Говорите, господин Обен изменился где-то с месяц назад? С какого момента? Ничего не случилось накануне?

- Не знаю. Просто в один вечер вернулся домой и будто подменили. Я спросила, может, захворал или случилось что. Отмахнулся, мол, не лезь.

В повисшей тишине стал различим шорох ткани, когда Сесиль сменила положение рук. Я немного подвинулась вперед, и чуть слышно скрипнуло кресло. Из открытого окна, выходящего в сад, доносились птичий щебет и нежный шелест листвы. Косые солнечные лучи падали на пол сквозь складки легкого тюля. Спокойствие - вот что чувствовалось в этом месте. Сесиль жила, не думая о плохом, не ждала никакой беды, ни малейшего беспокойства и уж тем более обмана и предательства от мужа. Если, конечно, те имели место. Каково же было узнать, что он умер при загадочных обстоятельствах? Наверное, земля ушла из-под ног.

- Можете припомнить еще странности?

- Разве что… Годард никогда не был верующим. Он посещал храмы по праздникам, делал подношения богам, но всерьез не верил, не ждал помощи. А тут вдруг ни с того ни с сего отправился к жрице Лорнары.

Как обычно, по взгляду Реджиса я ничего не понимала. Сочувствует ли он, или думает будто вдова сама прокляла супруга не более получаса назад и спрятала под диван с изогнутыми ножками. А еще я позавидовала. Тихо, тайно, стараясь придушить это чувство. Сесиль Обен не обладала большим умом, неземной красотой и жила самую простую жизнь. В ней были и эта комната, и сад с поющими птицами, и окна во втором этаже, из которых можно смотреть на море по утрам. Да, теперь все разрушено, но воспоминание останется навсегда. Незнакомое, чужое, недоступное мне.

- Муж не делился, зачем была нужна жрица?

- Нет. Он будто хотел скрыть, а я не стала вмешиваться. Молитва ведь дело личное, господин дознаватель, верно?

- Верно, - чуть улыбнулась я, поскольку Сесиль снова искала поддержки.

Мы с Реджисом обменялись взглядами, и я сочла это знаком. Вдохнула и приготовилась ощутить волну неприятного холодка. Скрыть дрожь в присутствии посторонних будет сложнее, но необходимо.

Дознаватель же поднялся со словами:

- Спасибо, госпожа Обен. Позволите осмотреть кабинет и вещи?

- Да-да, разумеется, идемте.

Я с удивлением взглянула на Реджиса, но тот лишь чуть заметно качнул головой.

Почему? Сшейд тебя пожри, почему он не воспользовался даром? Сесиль может забыть о какой-нибудь мелочи, упустить из виду, не придать значения. Почему он не хочет воздействовать как на ту лесную ведьму?

Кабинет покойного Годарда Обена, похоже, оставался неприкосновенным для жены. Войдя внутрь, она приглашающе протянула руки и неуверенно замерла у двери. Ничто не мешало пройти дальше, присесть за стол, взять перо и бумаги, пошире раздвинуть шторы, чтобы впустить свет. Рано или поздно сделать это придется — ей или кому-то еще. Но сейчас Сесиль ютилась у двери будто боясь, что покойный супруг наблюдает с того света и не одобрит.

- Где ваш муж хранил личные документы?

- Н-не знаю, - словно извиняясь, она отвела глаза. - Все дела Годард вел самостоятельно. Лишь иногда просил поставить подписи.

- Вы ему полностью доверяли? - сорвалось с губ.

- Разумеется. Он был моим мужем.

Едкую улыбку я сдержала, как и рвущиеся наружу слова. Безотчетно доверять можно только если очень любишь или страдаешь недостатком ума. К несчастью, эту истину я усвоила слишком хорошо.

Одну из стен занимал книжный шкаф. Верхняя полка находилась под самым потолком и пустовала. Наверное, собирать библиотеку в Леайте неблагодарное занятие. За восемь лет Обен и половины не заполнил. А, может, и не стремился. Зато бумаги содержал в порядке. Они не разбросаны в хаосе по столу, как бывает у нас с Анри, не собраны в неаккуратные кипы. Чистые листы придавлены массивным пресс-папье с фигуркой золотистого дельфина, вынырнувшего из воды. Перья заточены и уложены в приоткрытую шкатулку того же цвета. Посередине лежало начатое письмо. Речь в нем шла о партии тканей, отправленных на Дюмоновы острова. Рядом с последней буквой несколько мелких чернильных точек. Видно Обен бросил в спешке и собирался дописать позже.

- У вашего мужа хранились какие-нибудь обереги? Или другие магические вещи? - спросила я, разглядывая вазу с букетиком засохших цветов. Отчего-то подобное принято считать красивым в последнее время. Прикасаться просто отвратительно — на языке сразу появляется привкус гнили и хочется как следует вымыть руки.

- Можете посмотреть в шкафчике у окна, госпожа Ирмас. Я как-то вошла и заметила, что Годард слишком спешно его закрыл. Потом проверила и нашла амулет, похожий на хранившиеся у моей матушки.

- Ваша матушка была одаренной?

- Скажете тоже. Она боялась зависти и злого глаза.

Дверца поддалась бесшумно. Вот что значит новенькая мебель, за которой ухаживают. Никакого противного скрипа, который раздражает меня и пугает Анри, увлеченного работой.

- Сшейдов хвост, - усмехнулась я. - Господин Эрван, да здесь на аптекарскую лавку хватит.

Дознаватель тут же оторвался от бумаг на столе и встал за моей спиной.

- Что скажете? Похоже на работу Розелл?

- Надо проверить, - делать это, зная, что он заглядывает через плечо, признаюсь, крайне неловко. Покойный Годард Обен всерьез собирался защититься от проклятия. Собрал дюжину амулетов-гнезд, блестящие камушки, от которых нет толку, свечи и сплетенные хитрым образом ленты из храмов.

- Стойте, - резко проговорил Реджис, и моя рука замерла, не успев ни к чему прикоснуться. - У вас есть перчатки?

- Они ни к чему. Здесь никаких ядов, я чувствую.

- Уверены?

Повернувшись вполоборота, я кивнула.

- Абсолютно, господин Эрван. Не беспокойтесь.

Он промолчал, но остался недоволен. Я и сама понимала, как непрофессионально выгляжу. Но откуда, спаси Лорхана, взять пару тонких тканевых перчаток в Леайте вечером? Кто же знал, господин дознаватель, что так внезапно потребуете моего присутствия? Сообщили бы чуточку раньше, успела бы сходить к Ламару Бенуа и попросить об услуге. А теперь лучше не мешайте. Самое страшное, что может случиться — кожа покраснеет и станет зудеть. Интересно, дознаватель почувствует себя виноватым? Или снова спишет на мою глупость?

Амулеты были точь-в-точь как найденные в домике Розелл. Слабые, пустые и годные лишь для собственного успокоения, мол, есть и ладно, сгодятся. Храмовые ленты привычно источали тепло. Если прикасаться к ним подольше, можно почувствовать временное успокоение. Богиня Лорнара доводилась старшей сестрой Лорхане и покровительствовала стихийным магам. Ей молились о хорошей погоде, щедром урожае и просили защиты от пожаров и других бедствий, исходящих от природы. Почему Годард Обен решил обратиться к жрице — не понятно. Вот блестящие камешки в глиняной чашке — полная чушь. Создавались они легко, выглядели эффектно, а толку никакого. Суеверным старухам, впрочем, нравились, и, если верить сплетням, отводили недобрые взгляды.