Жизнь среди слонов - Иэн Дуглас-Гамильтон

На другое утро Иэн отправился исследовать кормовое поведение слонов одной из групп вблизи лагеря и попросил Мходжу захватить с собой ружье. Я осталась дома из-за множества неотложных дел. Вдруг послышался выстрел, другой, затем ужасающий шум — перепуганные слоны удирали напролом через лес, с грохотом ломая на ходу огромные ветви. Все происходило, казалось, недалеко от дома. Я выскочила на аллею, но ничего не увидела, хотя из леса доносился сильнейший шум. Меня охватила паника. Что делать? Мелькнула мысль: «Если Иэну пришлось выстрелить, значит, произошло нечто ужасное; он никогда не выстрелит в слона, если только ему не угрожает смертельная опасность». Я побежала к гардении, где были Виолетта и Сулейман, и мы с волнением принялись ждать, вглядываясь в лес.

Через десять минут приехала машина. Иэн со слезами на глазах сказал:

— Мы убили одну из сестер Торон! Я не хотел в нее стрелять, но Мходжа имеет право убить слишком опасное животное.

Передняя часть машины вздыбилась, на ней виднелись отверстия от бивней. Крыши на машине не было: жизнь Иэна и Мходжи висела на волоске.

Нападение слонов захватило Иэна врасплох. Он наблюдал в бинокль за группой Изабел и записывал, что ели слоны, как вдруг из кустарника выскочила одна из четырех сестер Торон, перемахнула через ствол дерева, подцепила машину под бампер, и, подняв голову, разорвала металл бивнями. Иэн дал задний ход, но скорости не хватило, и животное опять бросилось на них. Когда слониха приподнимала машину, Мходжа выстрелил, и пуля пробила ей голову. Она буквально рухнула на «лендровер», и Мходжа выстрелил второй раз для верности. Нет никаких сомнений, что слониху пристрелили бы рано или поздно, поскольку сестры Торон были очень опасны.

Мы немедленно отправились к месту драмы. Около головы убитого животного образовалась лужа крови, красная густая жидкость лилась из небольшого отверстия от пули. На бивнях виднелись следы зеленой краски «лендровера». Соски слонихи разбухли от молока, она явно кормила малыша. Нас интересовало, придет ли слоненок. Я сделала снимки и залезла на акацию, чтобы выждать. Слоны бродили вокруг, но ни один не подошел ближе.

Через несколько часов мы решили сделать вскрытие и выяснить, нет ли внутренних причин агрессивности животного, к примеру старых пулевых ран. С дороги труп не был виден, и мы могли работать, не опасаясь любопытных глаз туристов. Мы извлекли сердце, печень, легкие и другие органы, но нигде не нашли ни старых ран, ни следов заболеваний, которые могли бы повлиять на характер матриарха. Огромная кишка диаметром до 30 сантиметров выпирала из брюха и еще дымилась. Ковер свернувшейся крови покрывал землю вокруг пас. Сколько лет понадобилось животному, чтобы превратиться в такую громадину, а жизнь покинула ее в считанные мгновения!..

Я впервые видела внутренности слона. Следовало узнать, беременна ли самка. В задней части брюшной полости виднелась белая труба, выходившая из тазового пояса. Ее передняя часть расширялась и раздваивалась. «Рога» оканчивались яичниками. Мы аккуратно иссекли эти органы и разрезали трубу по всей длине, чтобы тщательно рассмотреть сантиметр за сантиметром.

Наши усилия были вознаграждены: мы нашли слоненка размером с ноготь мизинца. Он находился на рыбьей стадии развития, у него имелись жаберные мешки и совершенно сформировавшиеся ноги, а также заостренный носик, который впоследствии должен был превратиться в хобот. Мы поместили зародыш в бутылку со спиртом.

Мы изо дня в день наблюдали за медленным разложением громадного трупа, покрытого черным ковром мух и червей. Вонь стояла невыносимая. Иэна интересовало, за сколько времени соли и минералы вернутся в почву. Прилетели первые грифы; они расселись на ближайшем дереве, вытянули шеи и стали похожи на стариков в шубах, сидящих на скамьях в суде. Потом появились крупные марабу на длинных ногах, с розовой шеей и черными перьями. Они собрались вокруг гниющей туши, медленно промерили ее шагами, закинув крылья за спину. Они словно совещались перед вынесением приговора. Затем появились новые стаи грифов и спланировали на труп, благо пищи хватало всем. Они так обжирались, что с трудом взлетали на ближайшее дерево. Обычно белоспинные грифы не могут прорвать толстую слоновью кожу, но вскрытое брюхо позволяло им засовывать длинные голые шеи внутрь туши и вырывать мягкие куски, которые находились в пределах досягаемости их клюва. Кончики ребер торчали, как окровавленные пальцы. Марабу клевали подсохшие куски, а агрессивные грифы дрались, издавая пронзительные крики, за полосы мяса, которые они отрывали от костей одним поворотом широкого клюва. Ночью какой-то падальщик отгрыз кончик хобота.

С каждым днем туша уменьшалась в объеме. На нее наткнулись львы и обгрызли кожу, чтобы добраться до оставшегося мяса. Кишки и желудок были разодраны, и их волокнистое содержимое, смешанное с кровью, образовало черное разлагающееся болото, пропитавшее землю на большую глубину. В конце концов осталась сухая корка. Бивни выпали. Вскоре на земле лежала лишь сухая, съежившаяся шкура на костях, по которой ползали мухи. Печальный конец необузданной и храброй медноголосой королевы.

Смерть одной из сестер Торон опять напомнила мне о хрупкости нашей жизни. Все мы ходим под богом. Малейшее событие может изменить весь ее ход. Так закончилась встреча слонихи с Иэном и Мходжей. Мозг ее подавал сигналы бегства и боя; ее выбор оказался неверным, она атаковала и погибла.

Если для перехода от жизни к смерти нужен лишь такой незначительный каприз всесильной судьбы, то следует жить полной жизнью. Жизнь коротка, и сделать ее полезной можем лишь мы сами.

Мне всегда были больше по нраву перемены, чем стабильность и безопасность раз и навсегда принятого образа жизни. И я старалась избежать такой ситуации. Ненавижу сидеть на одном месте и терять время, ведь оно уходит и довольно быстро приводит нас к старости. Безопасность и стабильность противоречат моим бродячим инстинктам, которые дарят мне истинные радости существования, особенно свободу наслаждаться огромными пространствами. Ребенком я мечтала о чуде, которое превратит меня в масая. Позже искала откровения жизни в путешествиях. Но каждый раз, оказываясь вдали от Африки, чувствовала тягу к родине. Здесь мои корни, здесь моя жизнь.

Пребывание среди слонов оказалось счастливой случайностью, выигрышной картой, брошенной к моим ногам, и я ее подобрала. У меня появился компаньон в жизни, и моя тяга к странствиям нашла выражение в нашей работе и нашем образе жизни. Вместе мы могли мечтать, ставить на карту жизнь против смерти: мы умели встречать трудности, удары судьбы, могли бросать вызов миру и смеяться над ним. Мы жили в гуще жизни, в реальности. Со сладострастием упивались первым дождем и получали удовольствие даже от судорог, когда от вынужденной неподвижности сводило мышцы. Ветер бросал нам в лицо пыль, солнце палило нас от зари до зари, но они несли нам запах африканских просторов и музыку дикой жизни.