Зов одинокой звезды - Кэрол Финч

Глубокая морщина раздумья пересекла загорелый лоб Стоуна. Он и сам не раз задавался вопросом, почему повара устраивает позиция стороннего наблюдателя. Тот поговаривал, что не любит Меррика, но не пытаться помочь в расследовании. Своими предположениями Тэра наступила Стоуну на мозоль, поскольку и сам он порой сомневался в искренности Берна. Тот держал нейтралитет с поразительным упорством, одинаково равнодушный к судьбам всех остальных и по отдельности, и вместе взятых.

Нашарив в нагрудном кармане медальон, Стоун некоторое время держал его на ладони, уставив невидящий взгляд на причудливую резьбу. Неожиданно он поднял взгляд и поймал на лице Тэры такое выражение, что снова нахмурился. .

— Уж не собираешься ли ты сунуть эту вещицу под нос Меррику и потребовать полного отчета о прошлом? — спросил он резко.

— Да что ты! — возмутилась Тэра. — Я еще не сошла с ума! Какая странная идея! Просто меня пугает мысль, что медальон ненароком выскользнет у тебя из кармана в разгар погони за каким-нибудь отбившимся от стада бычком.

Несколько секунд серо-синие глаза впивались взглядом в фиалковые, пытаясь прочесть потаенные мысли, но потом Стоун все-таки протянул медальон Тэре.

— Дай слово, что не наделаешь глупостей.

— Даю, конечно, — заверила девушка с таким невинным, таким ангельским выражением лица, что обмануться было невозможно: она что-то задумала.

Однако в ее опасениях за судьбу медальона был смысл. Только врожденная осторожность заставила Стоуна продолжать разговор на эту тему.

— Миссис Прескотт, я хорошо вас знаю, — произнес он с мрачным сарказмом. — У вас склонность к безрассудству. С вами хлопот не оберешься. Хотите, я перечислю список ваших заслуг?

— Заболталась я тут с тобой! — воскликнула Девушка, ежась под пристальным взглядом. — Наверняка меня уже хватились.

Она попыталась соскользнуть с седла на землю, но Стоун только крепче ухватил ее за талию. С минуту продолжался яростный поединок взглядов, пока Тэра не обнаружила, что ее уже не сжимают, а оглаживают.

— Прошлой ночью мне тебя недоставало, — прошептал Стоун, щекоча дыханием ее шею, отчего по коже у нее прошел сладкий озноб.

— Значит, недоставало? — насмешливо переспросила она, высвобождаясь надменным движением плеч. — Вот уж не подумала бы! Помнится мне, по дороге от Таскозы ты прекрасно без меня обходился.

Стоун не ответил, только снова заключил ее в объятия, и на сей раз они напоминали стальные тиски — недвусмысленный знак, что сопротивление бесполезно. Он наклонился, коснулся губами мочки уха, потом шеи и двинулся вниз, к изгибу плеча. Тэра притихла, забыв о негодовании. Крылья бесчисленных бабочек затрепетали внизу ее живота. Боже, Боже, как она слаба и как, должно быть, жалка в глазах этого человека! Слезы стыда навернулись девушке на глаза, но даже вопреки этому она расслабилась в объятиях Стоуна, зная, что бессильна, что этому мужчине, единственному из всех, она позволит все. Как она измучилась в постоянной борьбе с собой!

— После Таскозы все было иначе, — негромко пояснил Стоун, скользя губами теперь уже вверх по шее, пока не коснулся уголка дрожащих губ. — Мне нужно было о многом подумать, но теперь я все решил и могу вернуться к действительности.

— Перестань сейчас же!

Каким-то образом пара пуговок на блузке оказалась расстегнутой, и рука уже пробиралась внутрь, нащупывая завязку на нижней рубашке. Тэра попыталась выдернуть ее, но не так-то просто было отказать в чем-либо Стоуну. Через несколько мгновений его пальцы уже сладко стискивали сосок.

— Это почему же я должен переставать? Раньше ты еще могла бы противиться, но не теперь. Мы муж и жена, и я имею полное право…

— Нет, не имеешь, нет, не имеешь! — закричала девушка, тщетно хлопая руками по сильному загорелому запястью. — Ты женился на мне не потому, что хотел этого! У тебя в голове помутилось от постоянного напряжения, вот ты и втравился в то, о чем потом пожалел. И не спорь, это так! Ты стараешься скрыть наш брак не из соображений безопасности, а потому что холостая жизнь тебе больше по душе. Чего ради постоянно жить с женщиной, если можно, когда приспичит, потихоньку тащить ее под кусты, подгоняя браком, как кнутом! Ты отнял у меня имя, невинность и свободу, так оставь же мне хотя бы собственное достоинство!

Стоун многословно выругался и отдернул руку.

— Вот что, моя дорогая! — сказал Стоун, спихивая ее с седла. — Черт возьми, этому типу Джозефу Рутерфорду повезло, что не он повел тебя к алтарю. Похоже, он родился под счастливой звездой, чего не скажешь обо мне. Надо же было так влипнуть!

Тэра открыла рот, по оттуда вырвался крик, потому что она отступила слишком поспешно и неуклюже и запуталась каблуком в подоле юбки. Она свалилась прямо на редкую колючую траву каменистой проплешины. Это и обидный смех Стоуна довершили дело. Последние несколько минут девушке еще как-то удавалось сдерживать вспышку ярости, но теперь уже ничто не могло заставить ее придержать язык.

— Если бы Джозеф Рутерфорд стоял со мной под венцом, это было бы в настоящей церкви, со всеми атрибутами, — процедила она сквозь зубы. — Как настоящий джентльмен, он не опустился бы до тайного венчания. Впрочем, тебе этого не понять, как и того, что Джозеф любит меня.

— Любит, вот как! — не промедлил с ответом Стоун. — В таком случае у твоего безупречного джентльмена уже есть один недостаток. Как банкиру, ему бы следовало не выдавать таких важных сведений о себе, потому что ты разглашаешь их на весь Техас. Интересно знать, отчего же ты не отвечаешь ему взаимностью?

— С каждым днем, который я провожу в твоем обществе, Стоун Прескотт, я начинаю все больше задумываться над тем же! — заявила Тэра, которой хотелось только одного: дать этому негодяю такого тычка, чтобы он свалился с седла и как следует расшибся. — По-моему, лучше влюбленный банкир, чем равнодушный ковбой!

— Почему это равнодушный? — с неизъяснимым ехидством осведомился Стоун. — Я что-то не помню, чтобы говорил о своем равнодушии к тебе. Возможно, я и к венцу тебя поволок потому, что обезумел именно от любви, а не от страсти…

Как он смеет насмехаться над самым святым!

— Я бы охотно перечислила тебе причины, по которым человек твоего склада не способен любить никого, кроме себя, да боюсь, на это уйдет остаток дня. Впрочем, нет, ты можешь влюбиться в свою лошадь!

— Надеюсь, не в буквальном смысле, этого слова? — в притворном негодовании воскликнул он. — Поверь, милая, я по натуре не извращенец и предпочитаю двуногих кобылок, хотя должен признаться, что с четвероногими куда проще. Они ржут только по делу…