Том 4. Материалы к биографиям. Восприятие и оценка жизни и трудов - Александр Сергеевич Пушкин

class="a">[334]

Светло блестит на глади неба ясной

Живая ткань лазури и огня,

Симво́л души, проснувшейся прекрасно,

Заря безоблачного дня;

Так ты мечту мне сладкую внушаешь;

Пленителен, завиден твой удел:

Среди наук ты гордо возмужаешь

Для стройных дум и светлых дел;

От ранних лет полюбишь наслажденья,

Привольные и добрые всегда:

Деятельный покой уединенья

И независимость труда;

Младая грудь надежно укрепится

Волненьем чувств свободных и святых,

И весело, высоко разгорится

Отвага помыслов твоих,

И, гражданин торжественного мира,

Где не слышна земная суета,

Где ни оков, ни злата, ни кумира,

Душа открыта и чиста;

Где в тишине растут ее созданья,

Которым нет простора меж людей, —

Ты совершишь заветные желанья

Счастливой юности твоей.

О! вспомни ты в те сладостные лета,

Что я твою судьбу предугадал,

И слепо верь в пророчества поэта

И в правоту его похвал!

А. П. Елагиной (при поднесении ей своего портрета)[335]

Таков я был в минувши лета

В той знаменитой стороне,

Где развивалися во мне

Две добродетели поэта:

Хмель и свобода. Слава им!

Их чудотворной благодати,

Их вдохновеньям удалым

Обязан я житьем лихим

Среди товарищей и братий,

И неподкупностью трудов,

И независимостью лени,

И чистым буйством помышлений,

И молодечеством стихов.

Как шум и звон пирушки вольной,

Как про любовь счастливый сон,

Волшебный шум, волшебный звон,

Сон упоительно-раздольный, —

Моя беспечная весна

Промчалась. Чувствую и знаю,

Не целомудренна она

Была — и радостно встречаю

Мои другие времена!

Но святы мне лета былые!

Доселе блещут силой их

Мои восторги веселые,

Звучит заносчивый мой стих…

И вот на память и храненье,

В виду России и Москвы —

Я вам дарю изображенье

Моей студентской головы!

П. В. Киреевскому[336]

Где б ни был ты, мой Петр, ты должен знать, где я

Живу и движусь? Как поэзия моя,

Моя любезная, скучает иль играет,

Бездействует иль нет, молчит иль распевает?

Ты должен знать, каков теперешний мой день?

По-прежнему ль его одолевает лень,

И вял он и сердит, влачащийся уныло?

Иль радостен и свеж, блистает бодрой силой,

Подобно жениху, идущему на брак?

Отпел я молодость и бросил кое-как

Потехи жизни той шутливой, беззаботной,

Уда́лой, ветреной, хмельной и быстролетной.

Бог с ними! Лучшего теперь добился я:

Уединенного и мирного житья!

Передо мной моя наследная картина:

Вот горы, подле них широкая долина

И речка, сад, пруды, поля, дорога, лес,

И бледная лазурь отеческих небес!

Здесь благодатное убежище поэта

От пошлости градской и треволнений света

Моя поэзия — хвала и слава ей!

Когда-то гордая свободою своей,

Когда-то резвая, гулявшая небрежно

И загулявшаясь едва не безнадежно,

Теперь она не та, теперь она тиха:

Не буйная мечта, не резкий звон стиха

И не заносчивость и удаль выраженья

Ей нравятся — о нет! пиры и песнопень,

Какие некогда любила всей душой,

Теперь несносны ей, степенно-молодой,

И жизнь спокойную гульбе предпочитая,

Смиренно-мудрая и дельно-занятая,

Она готовится явить в ученый свет

Не сотни две стихов во славу юных лет,

Произведение таланта миговое —

Элегию, сонет, а что-нибудь большое!

И то сказать: ужель судьбой присуждено

Ей весь свой век хвалить и прославлять вино

И шалости любви нескромной? Два предмета,

Не спорю, милые, — да что в них? Солнце лета,

Лучами ранними гоня ночную тень,

Находит весело проснувшимся мой день;

Живу, со мною мир великий, чуждый скуки,

Неистощимые сокровища науки,

Запасы чистого привольного труда

И мыслей творческих, не тяжких никогда!

Как сладостно душе свободно-одинокой

Героя своего обдумывать! Глубоко,

Решительно в него влюбленная, она

Цветет, гордится им, им дышит, им полна;

Везде ему черты родные собирает;

Как нежно, пламенно, как искренно желает,

Да выйдет он, ее любимец, пред людей

В достоинстве своем и в красоте своей,

Таков, как должен быть он весь душой и телом,

И ростом, и лицом; тот самый словом, делом,

Осанкой, поступью, и с тем копьем в руке,

И в том же панцире, и в том же шишаке!

Короток мой обед; нехитрых сельских брашен

Здоровой прелестью мой скромный стол украшен

И не качается от пьяного вина;

Не долог, не спесив мой отдых, тень одна,

И тень стигийская бывалой крепкой лени,

Я просыпаюся для тех же упражнений

Иль, предан легкому раздумью и мечтам,

Гуляю наобум по долам и горам.

Но где же ты, мой Петр, скажи? Ужели снова

Оставил тишину родительского крова

И снова на чужих, далеких берегах

Один, у мыслящей Германии в гостях,

Сидишь, препогружен своей послушной думой

Во глубь премудрости туманной и угрюмой?

Или спешишь в Карлсбад — здоровье освежать

Бездельем, воздухом, движеньем? Иль опять,

Своенародности подвижник просвещенный,

С ученым фонарем истории, смиренно

Ты древлерусские обходишь города,

Деятелен, и мил, и одинак всегда?

О! дозовусь ли я тебя, мой несравненный,

В мои края и в мой приют благословенный?

Со мною ждут тебя свобода и покой —

Две добродетели судьбы моей простой,

Уединение, ленивки пуховые,

Халат, рабочий стол и книги выписные.

Ты здесь найдешь пруды, болота и леса,

Ружье и умного охотничьего пса.

Здесь благодатное убежище поэта

От пошлости градской и треволнений света:

Мы будем чувствовать и мыслить, и мечтать,

Былые, светлые надежды пробуждать,

И, обновленные еще живей и краше,

Они воспламенят воображенье наше,

И снова будет мир пленительный готов

Для