Эволюция войн - Морис Дэйви

У берберов тоже не было стабильного правительства, а мелкие войны практически никогда не прекращались. При таких обстоятельствах любой путешественник был бы отдан на милость врагов, которые были бы повсюду, если бы не этот обычай гостеприимства. Путешественнику давали платок или тюрбан, который он носил на голове в качестве своего особого положения, либо ему давали в качестве сопровождающего члена племени и таким образом обеспечивали его безопасность. Он мог абсолютно свободно пройти по территории этого племени. За любое несчастье, которое могло произойти с ним, отвечал собственник эмблемы, которую нес на себе путешественник. Другими словами, путешественник на время становился членом племени и наслаждался миром и правом на жизнь и собственность, что характерно для внутригрупповых отношений. Таким образом расширялись границы мирной группы – за счет приема в нее чужаков. Иногда целые группы вливались в отношения дружбы-гостеприимства, как это случилось в поздней греческой истории, в Риме, в Египте и других местах.

Дальнейшее расширение мирной группы может происходить за счет групп, входящих в мирные альянсы. Лига ирокезов, возможно, была самым ярким примером экстенсивно развивающейся мирной группы или мирной конфедерации среди нецивилизованных народов. Существуют и другие примеры того, как изменялась этнография альянсов с целью совместных действий в войне; однако Лига ирокезов является уникальной в том смысле, что она была создана и нацелена на поддержание мира. Образование лиги приписывают Гайавате, который, по мнению Хейла, был реальным, а не вымышленным человеком, вождем племени онондага, который воодушевил свой народ на выполнение поставленной им задачи установления всеобщего мира. Лига должна была по возможности расширяться путем добровольного присоединения племен. Однако не исключались и насильственные присоединения. В какой-то момент лига обещала стать доминирующей силой на континенте, однако после столкновения с европейцами наступил закат лиги. Однако до того момента она была эффективным инструментом поддержания мира. Она положила конец кровной мести, заменив ее законом и гражданской властью, прекратила бесконечные войны, в целом смягчила военные действия и их последствия и расширила территорию, на которой преобладал мир. «На этом этапе это был великолепный продукт государственности, каким сейчас являются США, которые сами представляют собой великую мирную конфедерацию».

Благодаря этим разнообразным средствам территория мира расширялась все больше и больше, постепенно охватывая все государства. Старое положение вещей, представленное многочисленными мелкими племенами, живущими в состоянии постоянной вражды, уступает место порядку, при котором группы объединяются в более крупные агломерации с общими интересами и связями. Этот процесс, обусловленный в основном политическим развитием, состоит в расширении границ входящих в союз групп, которые и являются мирными группами. Та же цель достигается созданием мирных федераций между крупными группами или странами. Вывод, который можно сделать из этого, заключается в том, что война постепенно уменьшает свои объемы и теряет влияние, а узы между все большими и большими по размеру мирными группами укрепляются всеми странами мира. (Дальнейшее развитие событий в XX в. не подтвердило эти прекраснодушные высказывания американского автора. – Ред.)

Глава 16

ВОЙНА КАК ФАКТОР РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА

Среди социальных последствий войны одним из самых важных и долгосрочных всегда было влияние войны на население. Помимо очевидных прямых результатов, таких как уменьшение численности жителей, война оказывает на население и косвенное влияние. В суровых условиях кочевья, когда война была практически непрерывным процессом, выжить может только сильнейший. Сильные мужчины и хорошие воины были необходимы для поддержания силы племени. Слабаки никому не нужны; действительно, их просто некому было содержать. Перед лицом такой суровой реальности убийства младенцев и стариков были прямым и примитивным способом приспособиться к окружающей действительности. Только сильный мог стоять в строю, поэтому, когда люди становились бесполезными, их убивали.

Как в древней Спарте, где в живых оставляли только здоровых и сильных детей, так и арауканы в Южной Америке из-за постоянных войн и желания иметь здоровое потомство при рождении уничтожали всех хрупких или уродливых детей.

Среди аборигенов залива Папуа (юго-восток острова Новая Гвинея) «все, что служит высшим интересам племени, оправдано; если у женщины должна родиться двойня, то вполне справедливо убить одного из детей, потому что считается, что ни одна мать не способна успешно вскормить двух младенцев. Двое слабых мужчин не украшают племя так, как может украсить его один сильный мужчина. Поэтому до недавнего времени убийство младенцев практиковалось, как соответствующее интересам племени».

В Австралии, «когда старые люди становятся слабыми и не способны сопровождать племя во время походов, вполне законно убить их – и это стало обычной практикой. Причины этого заключались в том, что они являлись грузом для племени, и в случае неожиданного нападения врага их легче всего было взять в плен, где, скорее всего, их подвергнут мучительным пыткам и смерти». Многие племена Бразилии были вынуждены прибегнуть к той же практике в целях самозащиты. Старых убивали потому, что они являлись обузой для своего племени, и потому, что в войне они ничем не могли ему помочь.

Этот избирательный тип демографической политики перестает существовать, когда на смену кочевому образу жизни приходит оседлая жизнь и мир начинает вытеснять войну. Индустриальные общества не предъявляют таких жестких требований к физическому состоянию людей, поскольку более востребованы другие качества, и недостаточно физически развитые люди могут найти себе место в общественной жизни.

Однако качество населения не является единственным фактором. Численность населения может быть очень важной, и это особенно явно выражено в милитаристских государствах. Там, например, где война приводит к уничтожению значительной части населения, детоубийство исключено. Племена, практикующие детоубийство, проигрывают в соперничестве с другими, поэтому такая практика автоматически исчезает из жизни.

Наоборот, целью становится увеличение численности населения. Некоторые племена для компенсации своих человеческих потерь прибегают к «усыновлению». Другие племена увеличивают свою численность более очевидными способами – например, маори «заставляют людей расти». Дети становятся ценным активом; мальчики нужны как воины, а девочки – для производства на свет новых членов племени. Большая численность населения становится целью политики укрепления благосостояния группы, а одним из средств ее достижения является полигамия. Говорят, что потери в Пелопоннесской войне вынудили афинян дать гражданство детям-афинянам от матерей, которые не были афинянками. Есть свидетельства того, что тогда даже разрешили мужчинам иметь двух жен. Поэтому у всех милитаристских народов желательным считается большое население. Чем оно больше, тем больше будет у государства воинов и тем больше будет у группы возможностей в борьбе за существование.

Поскольку в основном самые большие потери в войне приходятся на мужчин, то в результате создается диспропорция между полами, а значит, война оказывает влияние на формы брака. «За малым исключением, результатом войны, уменьшающей численность мужчин, является полигамия либо добыча богатств, благодаря которым мужчины могут покупать себе жен». Следует также вспомнить о связи между войной и пленением женщин. Практика похищения жен ведет к появлению новых связей между народами, а значит, к культурному росту. Например, Рот говорит, что «вполне вероятно, что распространение сельского хозяйства было результатом практики кражи жен из других племен».

Война всегда являлась одной из главных причин миграции. Влияние миграции и завоеваний на политическое развитие и формирование государственности уже изучено нами в достаточной степени. Миграция также оказывает существенное влияние на расовые типы. Движение людей неизбежно ведет к расовому смешению. Хорошо это или плохо – вопрос спорный. «Несчастные полукровки всегда становились объектом всеобщего презрения. Самым популярным объяснением этого было то, что «продукты» межрасовых союзов наследуют пороки обоих родителей, но не их добродетели». Петри предостерегает нас, что этот общепринятый вывод «является результатом того прискорбного факта, что родителями этих несчастных обычно являются те, у кого больше пороков, чем добродетелей, которые они могут передать своим потомкам», хотя Тоззер явно показывает, что это пример «неспособности признать разницу в биологическом и общественном наследии». Но какими бы ни были эвгенические последствия смешения рас, они явно породили изменение физических характеристик с тем результатом, что сегодня «нет чистых рас, нет рас, чья кровь свободна от добавления крови других рас. В бесконечном многообразии миграционных потоков и завоеваний все направления человеческой жизни, вышедшие из одного неизвестного, но одного и того же источника, встречались, перемешивались и снова разделялись».