Служу Советскому Союзу - Василий Высоцкий

Врачи «Скорой» потянулись в самолет, а экскорт из милицейских машин двинулся к выходу с аэропорта. Впереди ехала черная «Волга», за ней машина с Вягилевым, а уже за нами везли задержанных.

Предстояло ещё рассказывать про то, что случилось, но Вягилев успел меня предупредить, что я просто был курсантом и просто испугался, когда увидел пистолет. От испуга и совершил то, что совершил. Чтобы я не слишком распускал язык. То есть рассказывал правду, но не всю.

Я откинулся на пыльное сидение милицейского «бобика» и попытался было расслабиться, когда поймал взгляд водителя. Поймал взгляд знакомых глаз в зеркале заднего вида и понял, что расслабляться рано.

Даже оцепенел на миг…

Как? Вот как он мог тут очутиться?

Подстраховка? План на случай провала?

Или что?

Водителем моей машины оказался Живов. Он коротко бросил в адрес второго милиционера, который сидел на пассажирском сидении рядом:

— Давай.

В салоне раздался небольшой щелчок, как будто зажгли пьезовую зажигалку, а в следующий миг за нашими спинами раздался грохот неимоверной силы.

Я невольно оглянулся. То же самое сделал и человек из маршальской охраны.

Машина с заключенными террористами взлетела на воздух и сейчас она горящей мордой падала на почерневший асфальт.

В салоне нашего автомобиля грохнул оглушающий выстрел. На моё лицо брызнула горячая влага. Заднее стекло вылетело, выбитое выстрелом, а следом за ним помчались алые брызги.

Дальше я вспоминал уже урывками.

Вот я перехватываю повернувшуюся в мою сторону руку и следующий выстрел пробивает потолок.

Вот мой локоть врезается в лицо стрелявшего. Вот машина виляет и меня бросает на подергивающийся труп маршальского охранника.

Вот под моим весом хрустит рука милиционера. Вот пальцы разжимаются и пистолет у меня!

Выстрел проходит сквозь сиденье и милиционера бросает на переднюю панель. Стекло покрывается мелкими трещинами. От выстрела в ушах сплошной белый шум. Я почти ничего не слышу. Звук такой, как при ремонтных работах телевизора, когда появляется настроечная таблица.

Машина взревывает и бросается вперед, тараня впереди идущий автомобиль и отбрасывая его в сторону. Водитель передней машины явно такого не ожидал. Он уходит в сторону, стараясь справиться с юзом.

Я вижу удивленные глаза Вягилева…

Перед нами оказывается «Волга» маршала.

— Тормози!!! — кричу я изо всех сил и заношу для удара пистолет.

Он виляет вправо и меня отбрасывает в сторону. Рука с пистолетом неудачно бьет по голове милиционера, которому только пристегнутый ремень не дает вывалиться из кресла. Бьет настолько неудачно, что пистолет вырывает из рук. Он падает куда-то к ногам мертвого нападавшего.

Водитель же скалит зубы и нацеливается на чернеющий зад «Волги».

Прямо как тогда, на горящем поле…

Наваливаюсь сверху и пытаюсь вырвать руль. В ответ получаю удар в лицо и снова отлетаю назад.

— Факинг рашн!!! — горланит водитель, которого я знаю под фамилией Живов и вырывает чеку из вытащенной из кармана «лимонки».

Сука! Да он левша!

Или умеет действовать правой также хорошо, как и левой!

Его рука высовывается в окно и заносится для замаха…

Я рвусь вперед и дергаю Живова на себя. Он подается вправо. Руку заносит в салон и…

Скоба отлетает в сторону…

Медленно… очень медленно…

Я могу не успеть!

Но всё равно надо!

Надо!!

Надо!!!

Я вырываю «лимонку» из судорожно сжатых пальцев и одновременно бью Живова головой о рулевое колесо…

В следующий миг я засовываю гранату между водительских ног, прикладываю его ещё раз о рулевое колесо. Он сгибается, накрывая гранату телом, а машину…

Машину ведет влево…

От этого меня бросает назад, а сверху валится труп охранника.

— Слышь, янки!!! Гоу хоум, *лядь!!! — ору я что есть сил.

В следующий миг раздается взрыв.

Глава 51

Удочка, Волга, легкий осенний ветерок, пятнадцать градусов на улице. Мягкое солнце играет бликами на воде. Последние листья падают с небольшими расходящимися кругами. Я наслаждаюсь тишиной и спокойствием. Стараюсь не шевелиться, чтобы не тревожить ноющие ребра.

Прошло больше недели после случившегося. Целая неделя после того, как меня выковыряли из внутренностей искорёженной машины и отправили в больницу. Лучшие хирурги колдовали надо мной по велению маршала Гречко. Однако, они так и не смогли меня спасти…

Семён Валерьевич Епифанов, герой и пример самоотверженности, скончался на операционном столе…

Не смогли для всего мира, но только не для небольшой кучки посвященных людей. Это было сделано уже по приказу высшего руководства страны. По приказу тех людей, которым нельзя отказывать.

Замену моему телу нашли в Балашихе в Николо-Архангельском крематории. Какого-то умершего молодого человека якобы кремировали, а на самом деле отдали родственникам золу, а тело усопшего положили в красиво украшенный гроб. Из-за того, что в милицейской машине был взрыв гранаты, «моё» лицо было обезображено до неузнаваемости. Поэтому на место лица положили маску.

Потом Вягилев скупо расточая слова рассказал, что была торжественная церемония, были сказаны высокие слова и пролито немало слез. Даже улицу решили назвать в честь меня. Но не в Москве, а в Оренбурге. Но всё же…

А ещё Мишка, еле сдерживая слезы, тоже произнес речь и даже сказал, что когда у него родится сын, то он не будет мучиться с выбором имени.

Приятно, конечно… Приятно, когда меня в честь меня же и называют.

Хм… Вот такой вот Уроборос — змея, кусающая свой хвост…

На самом же деле меня же от взрыва спасли два тела — Живова и охранника, который так удачно навалился сверху. Они и приняли весь основной удар на себя.

Конечно, без переломов и ушибов не обошлось, но самое главное — я остался жив и относительно цел. А для меня это было совсем не плохим вариантом развития событий.

Теперь же сижу в закрытом санатории неподалеку от Дубны и ловлю рыбу. Успокаиваю нервы, дышу свежим воздухом, поправляюсь…

— Ну что, как рыбалка? Какую самую большую рыбу поймал? — раздался за спиной голос Зинчукова.

— Артем Григорьевич, надень ему наручники сперва, чтобы он нормальные размеры рыбы показал, а то ему распахивать руки в стороны пока ещё рано, — усмехнулся тут же голос Вягилева.

Я сдвинул руки вместе, как будто они были связаны, а потом раздвинул пальцы в стороны:

— Не поверите, но вот такой вот глаз у рыбины был…

— Верим-верим, — кивнул Зинчуков, присаживаясь рядом и протягивая руку для приветствия. — На что хоть ловишь-то?

— На червя, — пожал я твердую ладонь и обернулся к Вягилеву. — Клюет не особо,