Гребень Дяди Нэнси (СИ) - Фишер Саша

Проход оказался на месте, как и дом с украшенными синей резьбой белыми колоннами. Сердце Прохора гулко застучало. Он поднялся на крыльцо и замер перед дверью на секунду. Запустил руку под рубашку, сжал мешочек гри-гри, который мадам Лаво повесила ему на шею. Вставил ключ в замок. Дверь скрипнула и открылась.

— Входи же, мой принц! Я тебя ждала! — раздался серебристый голос из гостиной. Сегодня в камине тоже не горел огонь. И свеча не горела. Источником освещения была сама девушка. Ее кожа и волосы светились бледно-голубоватым светом. Прохор сделал шаг через порог.

— Ты такой красивый! — сказала она, взяла со столика ножницы и отрезала прядь своих волос. Крючок в ее тонких пальцах ожил и заплясал с невероятной скоростью, превращая длинные волосы девушки в сказочное кружевное полотно. Прохор сделал еще шаг вперед. Он не чувствовал ничего особенного, кроме того, что мешочек гри-гри на его груди стал обжигающе горячим. — Я мечтала о тебе всю жизнь, ты знаешь? Сегодня я видела тебя во сне…

Кружевное полотно уже покрыло ее колени. Девушка начала напевать какую-то простенькую мелодию, которая показалась Прохору смутно знакомой. Он попытался прислушаться, но, как и всегда в ноктюрнете, мотив тут же распался на несвязные звуки, бессмысленную какофонию.

— Иду к тебе, детка, — Прохор усмехнулся. Кажется, защитная магия гри-гри и правда работала.

— Я знала, что ты вернешься и спасешь меня, — в серебристом голосе девушки послышались торжествующие нотки. Тонкие пальцы гладили сказочные цветы на кружевном полотне, и те переливались жемчужным свечением. Это было и правда красиво. Правда, не настолько, чтобы свести Прохора с ума. Никогда в детстве он не мечтал о принцессах. — Когда на меня наложили это проклятье, я всегда знала, что мне не придется избавляться от волос, чтобы оно закончилось, и я смогла получить свободу и покинуть этот дом. Иди же ко мне, возьми меня за руку и выведи из этого ужасного места!

Прохор подошел еще ближе. Девушка отложила крючок и набросила кружево на голову Прохора. Но тонкие нити вдруг потемнели, колдовские цветы стали с шипением плавиться, полотнище в нескольких местах вспыхнуло и быстро превратилось в пепел, осыпавшийся под ноги прохора голубоватой пылью. Девушка приоткрыла рот и удивленно распахнула глаза.

— Что происходит?

— Не знаю, милая, может быть, я просто слишком горяч для твоих сетей?

— Ты… Ты… — Она снова потянулась за ножницами и быстро отхватила новую прядь волос.

— У меня есть для тебя подарок, моя принцесса, — сказал Прохор, даже не пытаясь маскировать нотки сарказма. По какому-то наитию он достал из кармана гребень и протянул Кружевнице. — Это для твоих прекрасных волос, дорогая…

Тонкие пальцы разжались, прядь волос, струясь призрачным светом, упала на пол. Как зачарованная она медленно протянула руку и взяла у Прохора костяной гребень. На какую-то долю секунды Прохора охватила паника. А вдруг он сейчас просто так отдает ей в руки какое-то страшное оружие? Вдруг гребень нужно было применять как-то иначе?

Кружевница погрузила темные зубцы в копну своих мерцающих волос. Медленно-медленно пряди струились по гребню. Выражение лица девушки утратило разумность, взгляд стал блуждающим, глаза потемнели и стали почти круглыми.

С каждым движением гребня она становилась все меньше. Ее и так тонкие руки становились еще тоньше, лицо постепенно переставало быть человеческим. Прохор зачарованно смотрел, как тонкое платье сползает рыхлыми хлопьями на пол, обнажая переставшее быть человеческим тело — круглое брюшко, покрытое редкой голубоватыми ворсинками. Расправились восемь тонких паучьих лап. Только одна из них все еще сохранила сходство с человеческой рукой — та, что сжимала гребень.

А она все продолжала. Ее волосы, удивительные тонкие голубоватые волосы! С каждым движением гребня с ее головы падала пышная прядь и рассыпалась серебристыми искрами, не успев достигнуть пола.

Она закричала. Или скорее застонала мучительно, когда гребень избавил ее от последних человеческих черт и выпал из паучьей лапы, разбившись при ударе об пол в костяную пыль. Больше не было тонкой принцессы. Только быстро уменьшающийся в размерах паук с длинными тонкими лапами и узором в форме цветка лилии на спине.

Бывшая заколдованная принцесса спрыгнула с кресла и, спешно перебирая лапками, попыталась шмыгнуть в щель за камином.

— А вот и нет, принцесса! — Прохор догнал шуструю тварь и наступил на нее. Раздался хруст пополам с чавканьем. Тот самый мерзкий звук, который бывает, когда наступаешь ботинком на паука.

В доме сразу стало темно и запахло пылью, тленом и прочими запахами, по которым становится понятно, что в нем давно никто не живет. Прохор наощупь нашел окно и отдернул плотные шторы. Свет от уличного фонаря залил пустую гостиную. Круглый столик валялся в углу, на полусгнившее кресло-качалку было наброшено ветхое покрывало.

Дверь скрипнула. На пороге стоял чернокожий мальчик в ливрее.

— Мсье Прохор? Подошла ваша очередь, — он посторонился, и в гостиную въехало кресло на деревянных тележных колесах. На нем восседал карлик с одной ногой. Его круглую лысую голову венчала узорчатая феска, которая непонятно на чем держалась. В коротеньких ручках он сжимал толстый гроссбух.

— Ты? Тебе нужна печать? — капризным голосом спросил он, оглядывая Прохора с головы до ног.

— Что? — Прохор мысленно дал себе подзатыльник. — Простите, я сегодня просто кладезь красноречия и гостеприимства.

— Я Ти-Жан-Куинто, но ты можешь меня звать просто мастер, — инвалидная коляска сделала круг по гостиной.

— Хорошо, мастер, — Прохор вопросительно посмотрел на мальчика. Тот жестами показал, что надо кланяться и всячески выражать уважение. — Я только что освободил этот дом от проклятия и смиренно прошу у вас, мастер, подтвердить мое право на владение этим ничейным куском недвижимости!

— Я смотрю, ты понравился моей сестрице Бриджит, — карлик подслеповато прищурился в сторону правой руки Прохора. — Ну давай мне руку уже, тупица!

Прохор послушно протянул карлику руку. Тот сжал ладонь так, что хрустнули кости. Махнул другой рукой в сторону камина, и в нем ослепительно вспыхнуло пламя. Лоа-бюрократ сунул в огонь длинный штырь с печатью, продолжая удерживать Прохора.

— Эй, что вы делаете? — Прохор попытался вырвать руку, но куда там! Толстые пальцы карлика держали как тиски.

— Выполняю твою просьбу, тупица! — сказал Ти-Жан, повернул руку Прохора ладонью вверх и прижал к ней раскаленную металлическую печать. Прохор заорал от боли, запахло паленой плотью, рассудок на мгновение помутился.

Ти-Жан отпустил Прохора, и тот рухнул на пол, стараясь держать искалеченную руку на весу. Странно, что он не проснулся от такой дикой боли…

Лоа положил гроссбух на колени и раскрыл его где-то в середине. Вынул из-за уха гусиное перо и принялся что-то корябать. Мальчик в ливрее подошел к Прохору и помог ему подняться.

— Поблагодари его, мсье… — прошептал он.

— Благодарю вас, мастер Ти-Жан-Куинто! — сказал Прохор слегка подрагивающим голосом.

— Пустое, — карлик махнул короткой ручкой, бросил перо в камин, захлопнул гроссбух. — Это моя работа. Постарайся не наделать глупостей теперь!

Кресло выкатилось на крыльцо, дверь захлопнулась. Прохор облегченно вздохнул и огляделся. Где-то здесь должен быть Остап. Надо его найти!

Лестница наверх обнаружилась за деревянной ширмой, которая сначала казалась просто стеной. Половина ступеней подгнили и провалились, так что бегать по ней было, мягко говоря, немудро. Прохор осторожно, проверяя каждую дощечку сначала рукой, потом ногой, вскарабкался на второй этаж. В темноте смутно угадывалось несколько неподвижных белых пятен. Как будто с потолка свисали большие мешки. Окна кто-то старательно забил изнутри досками.

Прохор подвел руку к поясу и сжал в кулак. Зашипел от боли, почувствовав, как рукоять ножа коснулась выжженой на ладони печати. Переложил оружие в левую руку и принялся по одной отковыривать доски.