Детский отпуск или провал (ЛП) - Хантер Ава

Господи, если с ней что-то случится... или с ребенком...

Внезапно ему стало не хватать воздуха. Пульс стал как заезженная пластинка.

— Соломон? — Дверь на кухню распахивается, и там стоит Тесси, пожевывая губу. — Извините, что прерываю, но у нас... э-э... ситуация с бочонком.

Из бара доносятся слабые звуки Хаулера, клянущегося в кровавом убийстве.

— Я пойду. — Эвелин поворачивается на пятках, пренебрежительно машет рукой в сторону Тесси. — Увидимся на празднике.

— Увидимся, — повторяет Тесси. Затем она переходит на его сторону и обеспокоенно смотрит на него. — Соломон?

— Пойдем домой, — говорит он, надежно прижимая ее к себе, и сердцебиение в его груди учащается.

Она морщит нос.

— Ты уверен? А как же меню?

— Я закончу его завтра.

— Что случилось? — Рука на груди. — Что такое?

Соломон поворачивается к окну, где небо усеивает белый шквал. Он крепче прижимает ее к себе. — Мне не нравится снег.

***

Когда они добрались до дома из бара, было уже шесть. Когда они выехали на дорогу, выпала легкая снежная пыль, и Соломон вел свой старенький пикап со скоростью улитки. Практически задушил руль, проезжая повороты к хижине.

Уведомление.

С усталым вздохом Тесси ставит сумочку на стойку и опускается на кожаный диван. Погладив Пегги по уху, она достала телефон.

Еще одно сообщение от Новы.

Время идет, Трулав. Скажи "да" и сделай меня очень счастливой женщиной.

Женщина убивает ее. Предложение о работе висит перед ней, как неотразимая морковка.

Тесси чувствует себя худшим человеком на свете, держа это в секрете от Соломона. Как будто у нее уже готов аварийный люк, и все, что ей нужно сделать, - это нажать кнопку эвакуации.

Она знает, что делает. Знает, что это неправильно. Держит выход на случай, если все пойдет не так. Так что она может уйти первой.

Она не может ждать Соломона. Он не просил ее остаться. И она не будет настаивать. Она хочет, чтобы он хотел, чтобы она была здесь.

В другом конце комнаты у окна гостиной стоит ее Торжественный Мужчина и смотрит в темноту. С тех пор как они вернулись в хижину, он был закрыт, как Форт-Нокс. Что бы ни заставило его лицо выглядеть таким мрачным и напряженным, она уверена, что это связано с его сестрой. Судя по тому, как Эвелин пристально старалась не смотреть на живот, их разговор на кухне был посвящен ей. Как только Эвелин вошла в бар, воздух в нем похолодел. Впервые с момента приезда в Чинук она почувствовала разобщенность.

— Соломон? — спросила она, наблюдая за тем, как напряглись мышцы его спины, когда она назвала его имя. — Что случилось? Ты… — жалеешь о нас? — в порядке?

— Я в порядке, Тесс, — тихо отвечает он. Затем он отворачивается от окна, пересекает пространство между ними и опускается перед ней на колени. Без слов он убирает ее каблуки и кладет ее босые ноги себе на колено. Подняв одну ногу, он впивается большими пальцами в ее ступню.

— Тебе приятно? — спрашивает он.

— М-м-м... — Она позволяет своему телу вытянуться и расслабиться. Закрыв глаза, она откидывает голову на диван, наслаждаясь твердым массажем мышц. Силой его рук. Ей нужно перестать носить каблуки. Не то чтобы она когда-нибудь сказала об этом Соломону.

— Сегодня был сложный день. — Глубокий, тихий голос Соломона прорывается сквозь ее мысли.

Его слова заставили ее открыть глаза. Его лицо смуглое, профиль точеный и резковатый в лучах заката, падающих в окна.

Сердце Тесси екнуло от его чрезмерной заботы.

— Соломон, со мной все в порядке. Я беременна. Я не из стекла. — Она опускает подбородок и потирает живот. — Бар выглядит феноменально. Ты так не думаешь?

Он сидит, изучает ее, массируя ее ноги своими мозолистыми пальцами.

— Так и есть. Мы бы не справились без тебя.

Гордость захлестывает ее. Его комплимент согревает ее изнутри. Несмотря на снег и усталость, ей нравится проводить время в Чинуке. Такое ощущение, что она готовится к тому, что должна была делать всю свою жизнь.

— Не волнуйся, — говорит она, когда выражение его лица не смягчается. — Как только мы сделаем стену из меловой доски, я позволю вам, мальчики, сделать остальную работу.

— Я волнуюсь, Тесси, — признается он, голос его становится низким и серьезным. — Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Защитить тебя и Мишку.

Она наклоняет голову, ее длинные светлые волосы падают на грудь.

— И ты защитишь. — Когда он ничего не говорит, а только смотрит на свои ноги, она пристально смотрит на него. — Это из-за сегодняшнего дня? Из-за твоей сестры?

Недовольное ворчание.

Решительно, Тесси переходит к делу.

— Я ей не нравлюсь.

Его челюсть сжимается. Злость и настороженность в его взгляде, когда он, наконец, признает:

— Ты права. Не нравишься.

Он продолжает массировать ее ногу, почти не обращая внимания, затем вздыхает.

— Серена была лучшей подругой Эвелин.

Тесси задыхается от такого объяснения.

— Видеть нас - это нелегко для нее, но она должна смириться с этим. — Он кладет ее ногу на пол и приподнимается, чтобы сесть рядом с ней на диван. Он укутывает одеялом ее колени и живот. — Она придет в себя. А если нет, то это ее вина.

Его слова успокаивают Тесси. Немного.

— Забудь об Эвелин, — говорит Соломон, наклоняясь вперед и впиваясь поцелуем в ее губы. — Я не хочу, чтобы ты или ребенок переживали, когда мы будем на празднике.

Она моргает.

— Ты идешь? Я думала, там будут только девушки.

— Мужчины будут в гараже. Пить пиво. Разбивать дерьмо.

— Очень по-пещерному.

Он хихикает, но все еще выглядит обеспокоенным.

— Я не оставлю тебя одну с моими сестрами без плана побега.

Тесси морщит нос.

— Расслабься. Это детский праздник, а не жертвоприношение. — Она добавляет улыбку, хотя ее живот нервно подрагивает. — Все будут вести себя прилично.

ГЛАВА 27

Крыша дома Уайлдеров вся в снегу. Из трубы валит дым. Несмотря на легкий слой снега, вечнозеленые деревья увешаны пушистыми помпонами. На входной двери висит эвкалиптовая табличка с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА БЕЙБИ ШАУЭР ТЕССИ».

Тесси выпрямляется, когда в поле зрения появляется вереница машин на подъездной дорожке. В животе у нее бурлит от нервов и волнения. Праздник в ее честь. И в честь Мишки. Чувство гордости, радости заставляет ее сердце сильно биться.

— Ты рада? — спрашивает Соломон, его голос низкий и грубый.

— Вообще-то, да. — Счастливые слезы наполняют ее глаза. Чертовы гормоны. — Никто еще не делал для меня ничего подобного.

— Тесс. — Он ставит пикап на стоянку и глушит двигатель. Его горячий взгляд пронзает ее. — Ты заслужила это.

Она фыркает.

— Не заставляй меня плакать.

— Помни. Приходи за мной, если будет слишком тяжело.

Тесси смеется и сжимает его руку.

— Не будет. Я работала со знаменитостями, помнишь? Я справлюсь с твоей сестрой.

Соломон вылезает из пикапа и открывает ее дверь. Он помогает ей выбраться с пассажирского сиденья, а затем берет ее за руку, чтобы удержать на месте, когда они идут к входной двери. Что, правда, в ее пуховой куртке больше похоже на медленное покачивание.

— Боже мой, Соломон. Я ковыляю. Я действительно ковыляю, как пингвин. Я не могу делать шаги.

Он хихикает, его глаза сосредоточенно сфокусированы на земле в поисках льда.

— Ты выглядишь прекрасно. Для пингвина.

Нахмурившись, она рассматривает свою фигуру, облаченную в бионическую куртку, которая может служить пуленепробиваемым жилетом.

— Клянусь, на мне самый симпатичный наряд.

Когда они поднимаются по ступенькам крыльца, ее внимание привлекает протяжный свист. Эш стоит в дверях дома Уайлдеров, ее татуированные руки воздеты к облачному небу.

— Женщина, ты огромная.

У Тесси пересохло во рту.

Ошеломленная, она застывает на месте, когда два ее мира - Лос-Анджелес и Чинук - сталкиваются друг с другом, как встречные товарные поезда.