Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства - Джеймс Данн

Отсюда можно заключить, что Лука принадлежит к тем верующим, для кого духовный опыт должен быть видимым, осязаемым, способным служить доказательством для других: Святой Дух нисходит на Иисуса "в телесном виде" на Иордане (Лк 3:22); три близких ученика не во сне, а в действительности видели преображение Иисуса (Лк 9:32); явления Иисуса после воскресения дали "многие верные доказательства" Его воскресения (Деян 1:3, ср. Лк 24:39), ангел, избавивший Петра из темницы, был реальным, а не видением (Деян 12:9); проявление Святого Духа можно в буквальном смысле видеть в некоторых событиях (Деян 2:33). Христианские чудеса более впечатляющи и убедительны, чем какие‑либо другие. В моменты нерешительности и напряженности указание может быть дано через видение или вдохновенное говорение. Экстаз и вдохновение в церкви — всегда проявление Духа. Освещение Лукой первоначального христианства имеет и другие особенности, к которым мы еще вернемся (см. ниже, § 72.2). Но сказанное здесь в достаточной степени свидетельствует о том, что особенности раннего христианства, обусловленные "восторженностью", более всего впечатляли Луку. Его "восторженность" сосредоточивается, однако, на христианстве в целом. В отличие от "восторженных" оппонентов Павла он не полагает, что в христианстве есть более высокие и более низкие формы духовности — тем самым создавалась бы основа для разделения и разрушалось бы единство Церкви, а это Луке совершенно не по душе (см. ниже, § 72.2). Он изображает "восторженное" христианство как таковое, черпая подробности и краски из самой действительности. Одним словом, видя в Луке евангелиста, историка и богослова, мы, исходя из вышесказанного, должны назвать его также "восторженным" христианином (см. ниже, § 72.2. г).

§ 45. Религиозный опыт Иисуса

Направление "восторженного" христианства мы видим уже в самом начале, в церквах первого поколения. Далее, во втором поколении, оно, воз–можно впервые, в классической форме зафиксировано в Деяниях Апостолов. Возникает вопрос: не принадлежал ли к этому направлению сам Иисус? Не вытекает ли оно из Его служения?

Конечно, постигнуть религиозный опыт Иисуса необычайно трудно. Многие даже скажут, что это невозможно, учитывая природу наших источников и отсутствие в них интереса к опыту Иисуса как таковому. Попытки библеистов XIX в. описать жизнь Иисуса, раскрыв его "мессианское самосознание", — живое предупреждение об опасностях на этом пути. Конечно, мы и вправду больше не можем надеяться написать современную биографию Иисуса или проследить развитие Его самосознания. Но у нас есть, по крайней мере, несколько исторических воспоминаний о Его служении и несколько текстов, где приведены Его собственные слова. То, как человек себя понимает, непременно в той или иной степени отражается в его словах и делах. Поэтому есть надежда понять представления Иисуса о Его религиозном опыте исходя из одной или двух сторон Его служения.

Сначала рассмотрим свидетельство, наиболее близкое к образу "восторженного" христианства, который мы уже нарисовали, а затем более тщательно разберем материал, отражающий представления Иисуса о сыновстве и действующем через Него Духе Божьем.

45.1. Была ли присуща Иисусу "восторженность"? Целый ряд моментов сближает служение Иисуса с вышеописанным "восторженным" христианством.

а) Вполне возможно, у Иисуса были одно или два экстатических переживания[356]. Предположительный пример — Лк 10:18, видение сатаны как молния с неба упавшего. Рассказы о помазании Иисуса Духом на Иордане могут восходить в той или иной форме к самому Иисусу (Мк 1:10, пар.). Причем опыт мог включать в себя как видение (Дух, нисходящий как голубь), так и слышание (голос с неба). Повествование об искушениях, вероятно, восходит к какому‑то видению, пережитому Иисусом в пустыне (Мф 4:1–11/Лк 4:1–12). Помимо этого убедительных примеров нет. Было ли "преображение" изначально видением? Если было, то скорее его пережили избранные ученики, чем Иисус (Мк 9:2–8, пар.). Другой предположительный пример — явление ангела в Гефсимании (Лк 22:43–44). Но здесь неясен текст. В общем количество "восторженности" минимальное — практически несравнимое с многочисленными видениями и экстазами в Книге Деяний.

б) Иисус, несомненно, был чудотворцем, по крайней мере в том смысле, что Он совершил множество необычных исцелений и изгнаний бесов. Эту особенность Его служения подтверждают иудейские источники[357]. Как бы мы ни понимали и ни объясняли происходившее (гипнотическим влиянием его личности, истерическим состоянием больных или исцеляющим действием Божественной силы), достаточно ясно, что Его служение отличалось харизматическими или "восторженными" особенностями. То есть в Его словах и делах проявлялась сила, полученная не от тогдашних властей и не в результате изучения какой‑либо науки. Он сам и окружающие люди эту силу признавали и приписывали Духу, действующему через Него (см. ниже, § 45.1. в и § 45.3).

Тем не менее два обстоятельства отличают отношение Иисуса к чудесам от отношения к ним Луки. Во–первых, Иисус, по–видимому, совершенно отвергал мысль о том, что чудеса имеют ценность для проповеди или как знамения (Мк 8:11–12, пар., ср. Мф 4:5–7, пар., Лк 16:31), хотя Свое умение изгонять бесов, несомненно, считал неизбежным проявлением царственной власти Божьей (Мф 12:28/Лк 11:20). Во–вторых, одной из наиболее характерных особенностей исцелений, совершенных Иисусом, было подчеркивавшееся Им значение веры как условия исцеления (см. особенно Мк 5:34, 36,10:52, Мф 8:10/Лк 7:9, Мф 9:28:29,15:28, Лк 7:50,17:19). С такой верой все было возможно (Мк 9:23–24,11:23, пар.). Без веры Он почти ничего не мог сделать (Мк 6:6). Это ощущение в Себе способности исцелять выявляет в Иисусе харизматического целителя. Но Он сознавал, что эта сила зависит от веры реципиента и для провозвестия значения не имеет. Поэтому мы не можем назвать Его ни "восторженным" верующим, ни колдуном.

в) Иисус почти наверняка считал Себя пророком (см. особенно Мк 6:4, пар., Лк 13:33, и ниже, § 45.3). Ему приписываются различные случаи пророческой проницательности (см. особенно Мк 2:8, 9:33–37,10:21,12:43–44,14:18, 20, Лк 7:39–41,19:5) и пророческого предвидения (см. особенно Мк 10:39,13:2,14:8, 25,30). Более того, Его учение обладало особым авторитетом, который широко признавался и комментировался (см. особенно Мк 1:27,6:2,11:28, Мф 8:9–10,17:8–9). Наиболее выражен этот авторитет словами: "… а Я говорю" (Мф 5) и использованием восклицания "аминь" для придания авторитета Своим словам (34 раза у синоптиков)[358]. Поразительнее всего в этом имплицитном притязании на власть то, что Он таким образом ставил Себя выше признанных авторитетов в Израиле и иудаизме прошлого и настоящего, даже выше самого Моисея (см. выше, § 16.2 и 24.5). Источником авторитета был не закон, не отцы, не предание раввинов, но Его уверенность в том, что Он знает волю Божью. Это учение можно назвать "харизматическим". Мы видим, что Иисус утверждал Свое исключительное право на авторитет, который можно было бы назвать "элитарным", поскольку Он являлся исключительным его носителем. Но изумление вызывало именно само учение, а не вдохновенное его изложение. Нет свидетельств, что Иисус ценил экстатическое говорение или испытал глоссолалию. Поэтому даже здесь Иисуса правильнее назвать харизматиком, чем восторженным верующим.

Одним словом, соприкасаясь с религиозным опытом самого Иисуса, мы находим в Нем вполне харизматические черты: Его служение характеризуется властью и авторитетом, которыми Он обязан не обучению в какой‑либо школе и не какому‑либо человеку, но которые проявились в Нем и через Него прямым и непосредственным образом. Однако поскольку власть и авторитет зависели не от экстаза, не от экстатического говорения, но скорее от отклика тех, кому Он служил, — их нельзя считать проявлением "восторженности". Дискуссия о "харизме" и (или) "восторженности" в служении Иисуса позволяет сделать только такие выводы. Она не позволяет постигнуть суть Его религиозного опыта. Для этого необходим более глубокий подход.

45.2. Иисус ощущал Бога Своим Отцом. Мы можем быть уверены, что Иисус молился часто: не только в установленное время в синагоге или следуя иудейскому благочестию, но и Своими словами, изливая душу Богу (ср. выше, § 34.1. в). Свидетельств здесь не так много, как естественно было бы ожидать, но все же достаточно (Мк 1:35, 6:46,14:36, Мф 11:25–26/ Лк 10:21, Лк 3:21, 5:16, 6:12, 9:18,28–29,11:1). Можно даже надеяться найти ответ на вопрос, почему Он считал необходимым дополнять молитвы иудейского богослужения такими периодами пребывания наедине с Богом. Ответ, видимо, следующий: во время такой молитвы Он ощущал Бога Своим Отцом в очень личном, интимном смысле.

Подтверждением этого может служить одно–единственное слово — "Авва". Опять свидетельств здесь меньше, чем хотелось бы, но все‑таки много: Мк 14:36 — "Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу эту мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты". В других молитвах Иисуса, о которых сообщают Евангелия, за греческим πάτερ, видимо, стоит именно арамейское "авва" (Мф 6:9/Лк 11:2, Мф 11:25–26/Лк 10:21, Лк 23:34,46, Мф 26:42, 9 раз в Ин). То, что перед нами действительно способ молитвы Иисуса, подтверждается тем, что она появляется во всех пяти слоях евангельской традиции (Мк, Q, Лк, Мф, Ин), причем во всех молитвах, приписываемых Иисусу, используется "Авва" — за исключением одной (Мк 15:34), но это исключение, как мы сейчас увидим, лишь подтверждает правило.