Украина в огне. Как стремление США к гегемонии ведет к опасности третьей мировой войны - Стивен Лендман

отношении такого выбора, который должен оставаться свободным». Далее определение вмешательства включает «косвенные формы поддержки подрывной или террористической вооруженной деятельности в другом государстве» (параграф 205).

Отдельным государствам запрещено одностороннее вмешательство статьей 2 (1, 3 и 4) Хартии ООН. Это необходимое условие национального суверенитета. Только Совет Безопасности ООН может принять законное решение в отношении вмешательства (полномочия Совета Безопасности ООН в принятии таких решений были подтверждены в деле Югославия против США, 1999).

Однако очевидно, что существует необходимость в крайних случаях некоторого вида вмешательства всего мира в дела отдельного государства. Это было продемонстрировано массовой резней в Руанде, продолжающейся войной в Дарфуре (которую некоторые называют геноцидом) и государственными провалами Судана, Чада и Сомали, когда необходимо было воспрепятствовать войнам, болезням и голоду, которые разразились среди их населения.

С учетом такой необходимости ООН одобрила доклад по международному праву о гуманитарных интервенциях, подготовленному Международной комиссией по интервенциям и государственному суверенитету (ICISS) и названному «Ответственность по защите». Доклад остается несколько противоречивым, поскольку он вводит «возникновение консенсуса» по границам действия государственного суверенитета в отношении прав человека. В целом его весьма широко цитируют и используют определение документом основных вопросов гуманитарных интервенций.

Государственный суверенитет в докладе фиксируется как норма, но ограниченная: государственный суверенитет предполагает ответственность государства за защиту своих граждан. Когда населению наносится серьезный вред и государство неспособно или не желает остановить или предотвратить его, «принцип невмешательства уступает международной обязанности по защите». У этой международной ответственности есть три части: предотвратить, защитить и восстановить. Это ограничивает военную интервенцию рамками традиционной «Теории справедливой войны», подробно изложенной ниже.

В сумме «фиксируется, что постепенно проявляется параллельный переход от культуры суверенной безнаказанности к культуре национальной и международной ответственности», основанных на «осознании идеи универсального правосудия — правосудия без границ» (2.18, 2.19)

С. Международные законы войны (военная интервенция)

Этические нормы ведения боевых действий не только устанавливались многие столетия, но еще и подчинены концепциям права (пример — Ролз, «Теория справедливости», с. 378–382) и остаются основой дискуссий о войне сегодня. Даже при том, что у них есть свои очернители, нормы войны вошли не только в международные законы, но и в лексику большей части граждан, которые обсуждают справедливость войн. Нормы традиционно делятся на две категории, у каждой из которых есть подкатегории.

Первая категория отвечает на вопрос «справедлива ли война?». Чтобы ответить на этот вопрос с точки зрения этичности, надо обратиться к трем категориям. Во-первых, справедлив ли повод? В нормативной теории, как и в международном праве, использование военной силы должно быть лишь оборонительным, т. е. только в ответ на текущую или явную неизбежную угрозу использования военной силы против другого государства.

Второе — этика требует использования пропорциональных критериев, определяемых рациональными и разумными расчетами, подтверждающими, что хорошие результаты от войны будут превосходить содеянное ею зло.

Третье — военный конфликт должен быть последним средством достижения мира после того, как все возможные варианты и альтернативы уже исчерпаны.

Вторая категория для использования военной силы должна включать рассмотрение дискриминации (то есть иммунитета гражданских лиц к прямым нападениям) и пропорциональности. Последнее требует, чтобы жертвы среди гражданского населения и ущерб инфраструктуре, означенные как «сопутствующий ущерб» военными планировщиками, не рассматривались и не превалировали над общими целями достижения мира.

Поскольку этические нормы не указывают конкретно, что такое «сопутствующий ущерб», это позволяет вести споры относительно применимости и выполнимости этих норм в условиях войны.

Международные законы военных действий одной страны против другой требуют мандата в соответствии с положениями Хартии ООН. Необходимо как минимум два пункта, чтобы оправдать использование военной силы. Во-первых, это должна быть самооборона. В соответствии с Хартией ООН статья 51 очерчивает пределы самообороны «в случае вооруженного нападения» или в ответ на прямое/немедленное неизбежное нападение. Второй критерий состоит в том, что если это не немедленная самооборона, то использование военной силы должно быть одобрено Советом Безопасности ООН (глава VII, статьи 42 и 43).

Существует третья норма международного законодательства, которой нации по закону должны следовать, и это общее международное право — то есть «принуждающий закон», который еще считается «высшим законом». Это, по сути, часть «общих принципов закона», относящихся к компетенции Международного суда, и сюда входят такие законы, как отказ от геноцида. В этот закон включена и агрессивная война (иначе — преступление против мира).

По международным законам резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 3314 определяет агрессию не только как военное вторжение в другое государство, но и как действия одного государства, направленные против другого и «любым образом не соответствующие Хартии ООН» (выделено автором).

4. В отношении Украины

Это ставит нас в положение необходимости оценки путем нормативной справедливости и международных законов случая вмешательства США, ЕС и НАТО в дела таких государств, как Украина.

А. Исходная информация

Важно понимать, что все текущие события на Украине, в частности в отношении России, надо рассматривать в контексте приближения НАТО к границам России с момента падения СССР в 1989 году. Они практически не имеют смысла без такой связи, ведь история не совершается без прецедентов, и совершенно правдоподобно то, что вся украинская катастрофа стала прямым результатом амбиций НАТО по отношению к России.

Например, сразу же после прихода к власти новое правительство обратилось за «срочной помощью» к НАТО, а НАТО немедленно собралось, чтобы обсудить этот вопрос. Украина — не член НАТО, потому помощь и отправка военного снаряжения и прочего не разрешена с юридической точки зрения.

Далее, почти все опросы общественного мнения на Украине ясно показывали, что подавляющее большинство украинских граждан против членства в НАТО[205]. Но НАТО продолжало вторгаться.

Все это — часть модели, принятой на вооружение США и НАТО еще с 1980-х при президенте Рейгане. Рейган уверял Горбачева, что НАТО не будет расширяться на территории бывших советских сателлитов, но под руководством США НАТО изменило позицию и сделало именно то, чего обещало не делать. Кроме того, США вышли из договора, который запрещал противоракетные системы, и изменили свою ядерную доктрину, делая возможным право «первого удара».

Во-вторых, НАТО всегда размещало и размещает войска вдоль всей российской границы, не только на Украине, но и в Польше, Латвии, Эстонии и Литве. Это провокация, которую Россия вряд ли не заметит.

В-третьих, уходящий генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен хвалился огромным успехом продвижения НАТО на восток и поддерживал захват НАТО Боснии-Герцеговины, Македонии, Грузии и Черногории.

В-четвертых, мы видели такую тактику НАТО и раньше, как признает Расмуссен. После распада Советского Союза в 1989-м НАТО захватило следующих бывших членов советского блока: