Я узнаю тебя по глазам (СИ) - Ковалева Анна

Успела я поговорить и с Мишель. С облегчением услышала, что у нее все наладилось. Я толком не поняла как это вышло, но все зубоскалы прижали хвосты и прикусили языки. Некоторые даже извинялись. Хотя что толку с тех извинений. С отцом она тоже помирилась, хотя и не простила обиду. Потому и домой не вернулась, переехав на квартиру. А фальшивых подруг, которые отвернулись, когда Мишель нужна была поддержка, и вовсе послала в дальние дали. Поддавшись порыву, и ее пригласила на планирующиеся девичьи посиделки. Полностью уверена, что мы отлично проведем время.

Глава 43. Предчувствие

Время — это такой сложный предмет. Вот оно вроде бы есть, а вот его уже нет. Чем то время неуловимо похоже на воду. Иногда оно тянется так невыносимо медленно, что каждая секунда кажется вечностью. Часы буквально превращаются в тягучие капли, медленно падающие в раковину из подтекающего крана. А иногда, словно потоки воды прорвавшие плотину, минуты и часы несутся с немыслимой скоростью. Причем такой, что не успеваешь осознавать какое сейчас число и день недели.

Как сейчас, например. Все так завертелось и закрутилось, что не оставалось даже секунды на передышку. Днем я онлайн посещала лекции, начала писать пару рефератов и курсовую. Материала нужно столько, что можно было закопаться по самые уши. Я даже поездила по местным библиотекам в поисках необходимых книг. Ну и не без помощи миссис Питерс получила читательский доступ в библиотеку биофака Стэнли. Выносить книги мне, конечно, не разрешали. Но отсканировать нужные страницы либо заниматься в читальном зале я могла хоть до посинения. Что я и делала.

А еще мы с бабулей добрались наконец до цветочных магазинов. Чего там только не было. Розы, тюльпаны, фиалки, орхидеи, пионы, гортензии, альстромерии, стрелиция, пассифлора, тилапия. Настоящий цветочный рай. Я с воодушевлением целую половину дня возилась с цветами, учась составлять композиции. Мне настолько понравилось, что к вящему удовольствию бабушки, я начала заглядывать в магазины почти каждый день. И даже работала с некоторыми покупателями. Сначала было странно, но привыкла я очень быстро. Если клиент адекватный, то общаться с ним, подбирая букет, одно удовольствие.

А еще, хорошенько поразмыслив, я согласилась на просьбу бабушки принять фамилию Леклерк. На отца я больше не злилась. Да, он во многом был не прав, но в итоге стал такой же жертвой, как и мама. При мысли о них сердце прямо заходилось в агонии. Так что, поборов сомнения, я все же подала заявление на смену фамилии и подтверждение родства. Поскольку подтверждающие документы на руках имелись, ну и связи фамилии Леклерк сыграли свою роль, то одобрение пришло буквально через пару дней. Так что к концу первой недели декабря мне уже выдадут новые документы.

Ну и следующим шагом стало мое официальное представление обществу. Знакомые, друзья семьи, сотрудники компании, когда-то полностью принадлежавшей дедушке. Видя, как я нервничаю, бабушка устраивала отдельные небольшие встречи, чтобы легче было влиться. Ходили несколько раз в театры и на концерты классической музыки, где тоже приходилось знакомиться и поддерживать разговор.

Мда. Столько внимания я ранее не получала за всю свою жизнь. И не скажу, что меня это радовало. По большей части, конечно, люди были настроены благожелательно, но ловила я на себе и отдельные ехидные взгляды, слышала странные перешептывания и сплетни. Ну еще бы им не быть. Спустя столько лет после гибели талантливого ученого, вдруг объявилась его дочь. Да еще и рожденная в результате давней скандальной связи.

А учитывая, что с легкой руки бабушки я скоро официально стану единственной наследницей имени и состояния, то уровень интереса ко мне был вполне понятен. Но хоть с расспросами насчет матери не лезли. Уж не знаю, как бабушка на это повлияла, но ко мне относились лишь как к дочери покойного профессора, умалчивая обо всем остальном. Хотя за закрытыми дверями, уверена, многие перетерли косточки.

Ради бабушки я старалась как могла, изображала улыбки, была вежливой, хотя все равно старалась лишний раз не светиться и слишком личных разговоров не заводить.

Постепенно подтянулись друзья и коллеги отца. Тут я позволила себе расслабиться немного больше, слушая неимоверное количество разных историй из жизни и воспоминания о Кристофе Леклерке. Профессор Клафлин, однокурсник и коллега папы, а ныне заведующий кафедрой органической химии даже пригласил меня на экскурсию по факультету. Ну и я, естественно, согласилась пойти. В сопровождении бабушки само собой.

Поразительно, но тут даже сохранили его кабинет. И поставили памятную табличку с портретом в главном холле корпуса. Я ходила по коридорам, заходила в аудитории, наконец села в кресло, за которым когда-то сидел отец и, прикрыв глаза, попыталась окунуться в атмосферу прошлого, представить, что здесь происходило много лет назад.

Из раздумий меня вывел громкий щелчок фотоаппарата. Резко вскинувшись, увидела, что меня фотографирует какой-то субтильный тип в очках.

— Что вы делаете? — сразу же напряглась.

— Простите, мисс. Это для нашей газеты. Следующий большой выпуск будет посвящен вашему отцу и ваше фото здорово дополнит историю. Ну и небольшое интервью хотелось бы взять, если позволите.

— Только если ты не против, — тут же вставил профессор Клафлин, заметив мою нервозность. Бабушка тоже активизировалась, попросив ушлого журналистишку не наглеть. В общем, чтобы побыстрее отделаться, я согласилась на парочку снимков, ответила на пару общих вопросов, но как только тема коснулась щекотливых деталей тут же свернула диалог. Пусть освещают научную жизнь отца, а не строчат желтуху, копаясь в грязном белье.

Напоследок мы с бабушкой заглянули на кафедру, где профессор Клафлин угостил нас очень вкусным кофе. В комнате в это время находился лишь один преподаватель, остальные разбрелись по парам. Это была женщина лет пятидесяти, высокая, подтянутая, ухоженная. Представилась она как Элеанора Стайн, и ныне была вторым человеком на кафедре после профессора, его прямым заместителем. Внешне вполне симпатичная женщина, даже более чем, но было в ней что-то такое странное, что становилось не по себе. Она улыбалась, но одними губами. Глаза же оставались холодными, как глыбы льда на крайнем севере.

Говорила по ходу дела комплименты моему отцу, но при этом бросала на меня взгляды, полные такой лютой ненависти, что меня пробирало до глубины души. Причем, смотрела так только на меня. Я исподтишка понаблюдала за ней, когда она отводила от меня свои глаза. Такое ощущение, что ко мне у нее какие-то личные счеты. Но с чего вдруг? Мы видимся в первый раз. И я очень надеюсь, что в последний.

Осторожно покосившись на бабушку, поняла, что та ничего не замечает. Да и профессор явно чувствовал себя отлично. Странно, может, у меня на фоне всей этой сумятицы последних недель развилась какая-то мания? Попыталась отбросить странные ощущения, но ничего не вышло. Тревога только набирала обороты. Поэтому поспешила допить латте и двинуться на выход, подальше от этой странной особы.

— Милая, ты в порядке? — бабушка обеспокоенно задержала меня у самых ворот. — Ты как-то странно побледнела.

— Все хорошо, ба, — постаралась улыбнуться, — просто голова заболела. Спала плохо. Давай сьездим в магазин, пособираем букеты?

— Уверена?

— Более чем. Цветы — это отличная терапия. Не зря же ты ими всю жизнь занимаешься? — уф, кажется, бабуля умерила беспокойство. Неприятно, конечно, ее обманывать, но что я могу сказать? Что мне показалось, что бывшая коллега ее сына меня ненавидит? Ну уж нет, после такого заявления меня точно оправят к психологу. Да и не сказать, что я соврала. Спала я действительно плохо. И так уже не первый день.

А во всем виноваты эти чертовы сны. Да, они снова вернулись, только сильно видоизменились. Чертовы игры подсознания. Днем я о Дэне почти не думала, загружая себя чем только могла. Буквально по капле выдавливая из памяти. А ночью он возвращался. В основном, дело было в двух локациях. Я либо бродила по тому самому лесу, слыша знакомый голос, отчаянно меня зовущий, но никак не могла найти обладателя этого голоса. Во втором варианте сна бродила по лабиринту из огромных зеркал, пытаясь найти выход.