КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

— В Кремле я чувствовал себя так хорошо, словно находился среди старых партийных товарищей.

Нарком внутренних дел Лаврентий Берия неустанно подливал Хильгеру перцовки. Советник Хильгер пытался сохранить трезвую голову.

— Ну, если вы пить не хотите, никто вас заставить не может, — снисходительно сказал Хильгеру Сталин.

— Даже шеф НКВД? — шутливо спросил Хильгер.

— За этим столом даже шеф НКВД значит не больше, чем кто-либо другой, — серьезно ответил Сталин.

Сталин не лукавил: для него Берия был всего лишь одним из подручных, и не самым близким. Но ему Сталин поручал самые грязные и кровавые дела, в том числе расстрел польских пленных в Катыни.

Нападение немецких фашистов на Польшу стало началом Второй мировой войны, поскольку Франция и Англия в ответ объявили Германии войну.

Сталин, который считал, что его этот пожар не опалит, сказал 7 сентября 1939 года генеральному секретарю исполкома Коминтерна Георгию Димитрову:

— Война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобь они подрались хорошенько и ослабили друг друга.

Польшу Сталин назвал фашистским государством:

— Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что, плохо было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население?

Вступать в войну Сталин не спешил: поляки продолжали отчаянно сражаться. Вторжение в Польшу предполагалось осуществить в ночь с 12-го на 13 сентября, потом его перенесли на 17-е.

Польскому послу в Москве заместитель наркома иностранных дел Владимир Петрович Потемкин вручил ноту советского правительства: «Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. Варшава как столица Польши не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать».

Посол ноту отверг: Варшава еще не пала, и польское правительство продолжало существовать.

17 сентября, выступая по радио, глава правительства и нарком иностранных дел Молотов сказал, что советские войска с освободительной миссией вступили на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Это была территория истекающей кровью Польши.

Главнокомандующий польской армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы приказал не оказывать Красной армии сопротивление. Поляки продолжали сражаться с немцами, но вступление в войну Советского Союза лишило их последней надежды.

Советские и немецкие войска, встречаясь, приветствовали друг друга, даже устроили совместный парад: это называлось «братство, скрепленное кровью».

Когда Польша будет разгромлена, Молотов с удовольствием скажет на сессии Верховного Совета СССР:

— Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора…

Польша была оккупирована, поделена и перестала существовать как государство. Раздел Польши был назван в советско-германском договоре о дружбе и границе «надежным фундаментом дальнейшего развития дружественных отношений между советским и германским народами».

Отдельные польские части, не получив приказа главнокомандующего, встретили Красную армию как захватчиков и вступили с ней в бой. Город Гродно сопротивлялся два дня. Когда красноармейцы взяли город, триста поляков сразу же расстреляли без суда. В некоторых районах части вермахта и Красной армии вместе уничтожали очаги польского сопротивления.

Красная армия заняла территорию с населением двенадцать миллионов человек. В советский плен попало около двухсот пятидесяти тысяч польских солдат и офицеров. Армия не знала, что делать с таким количеством военнопленных. Не было ни конвойных войск, чтобы их охранять, ни продовольствия, чтобы их кормить. Нарком обороны Ворошилов и начальник Генерального штаба Шапошников высказывались за то, чтобы, как минимум, рядовых солдат бывшей польской армии распустить по домам.

Сталин нашел другое решение: пленных поручили наркомату внутренних дел. 19 сентября 1939 года нарком Берия подписал приказ об образовании Управления по делам о военнопленных (во время Великой Отечественной оно станет Главным управлением по делам военнопленных и интернированных) и создании сети приемных пунктов и лагерей-распределителей.

Уже через неделю первых военнопленных приказом Берии отправили на строительство шоссейных дорог. А в октябре — на добычу железной руды и на известковые разработки. Пленных ставили на самые тяжелые работы, но это еще было не худшее, что их ждало.

Лагеря создавались на скорую руку, пленные спали на голом полу, бараки не отапливались, еды не хватало, как, впрочем, и одежды, воды, посуды.

Берия командировал в лагеря лучших работников из центрального аппарата наркомата — в первую очередь для сортировки пленных. В Козельском лагере бригаду следователей возглавлял майор госбезопасности Василий Михайлович Зарубин, разведчик, участвовавший потом в похищении атомных секретов в Соединенных Штатах.

Начальник политотдела и комиссар Управления по делам военнопленных Семен Васильевич Нехорошее оповещал своих подчиненных, что «сотрудники Старобельского лагеря включились в предоктябрьское социалистическое соревнование и вызывают на соревнование сотрудников Козельского лагеря». Социалистическое соревнование развернулось во всех лагерях.

Уроженцев Западной Белоруссии и Западной Украины формально освободили, но отправили не домой, а на строительство дорог и предприятий наркомата черной металлургии. Лагеря назывались трудовыми, но условия содержания были ужасными.

Сорок с лишним тысяч уроженцев центральных областей Польши, которые оказались под немецкой оккупацией, передали Германии, хотя многие пленные — особенно коммунисты и евреи — просили оставить их в Советском Союзе.

Офицеров, генералов, чиновников, полицейских, видных представителей интеллигенции, священников, судей, промышленников собирали отдельно. Они разместились в трех лагерях — в Козельске, Старобельске и Осташкове. Среди офицеров было много учителей и врачей, мобилизованных в армию с началом войны. Среди полицейских основную массу составляли рабочие и крестьяне, которых мобилизовали в полицию, потому что они не могли в силу возраста или здоровья служить в регулярной армии. Лагерное начальство предлагало распустить их по домам. Берия отверг это предложение.

Польские военные врачи обратили внимание на то, что по Женевской конвенции после окончания войны их должны немедленно освободить из плена. Сбитый с толку начальник Старобельского лагеря отправил обращение военных врачей своему начальству в Москву.

Через неделю он получил ответ: «Женевская конвенция не является документом, которым вы должны руководствоваться в практической работе. Руководствуйтесь в работе директивами Управления НКВД по делам о военнопленных».

В лагеря поступали новые арестованные: оперативные группы НКВД на Западной Украине и в Западной Белоруссии выявляли «чуждые элементы», «антисоветски настроенных лиц», которых тут же арестовывали, а их семьи выселяли в Казахстан. Еще примерно сто сорок тысяч поляков были насильственно вывезены на Крайний Север и отправлены на лесоразработки.

На Украине этим занимался нарком внутренних дел республики комиссар госбезопасности третьего ранга Иван Александрович Серов, будущий первый председатель КГБ, в Белоруссии — нарком внутренних дел Лаврентий Фомич Цанава.

8 октября 1939 года Берия подписал директиву особым отделениям лагерей для военнопленных, приказав им настойчиво выявлять среди военнопленных «контрреволюционные формирования». Сотрудники особых отделений вербовали себе агентуру среди пленных и сообщали в Москву о настроениях среди польских офицеров.

А какие были настроения? Поляки не понимали, почему их не выпускают, почему не разрешают связаться с родными и получать письма. Большинство хотело воевать с немцами и просило разрешить им уехать в Англию или Францию. Советский Союз как союзника нацистской Германии они не любили и своих чувств не скрывали.

Особисты, выполняя приказ Берии, начали выявлять «контрреволюционные и антисоветские организации». Поступавшая от них информация, видимо, укрепила Сталина в мысли, что от польских офицеров надо избавиться: враги они и есть враги. Выпускать их нельзя, держать в лагере до бесконечности себе дороже…