Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки» - Тимофей Бордачёв

В части создания формальной лоббистской инфраструктуры бизнеса и организаций гражданского общества стороны должны уже сейчас поощрять, в том числе и материально, создание представительств бизнес-ассоциаций и организаций гражданского общества в Москве и Брюсселе. В части крупного бизнеса речь скорее может идти о четкой постановке вопроса о том, что цивилизованное представительство интересов может обеспечить доступ к дополнительной правительственной информации и полноправное участие в консультациях на ранней стадии.[152] Также необходимо решить вопрос с включением экспертов от ассоциаций бизнеса России и ЕС в правительственные консультативные органы, рассматривающие государственные программы и законопроекты, которые напрямую связаны с экономическими и политическими отношениями России и Европейского союза.

В части мелкого и среднего бизнеса, а также организаций гражданского общества власти России и ЕС должны рассмотреть вопрос о финансовой поддержке создания и работы таких представительств и возложении на специализированный совместный подкомитет сотрудничества функции контроля за расходованием этих средств. Что касается формирования неформальных механизмов согласования интересов бизнеса и гражданского общества и их продвижения в органах власти России и ЕС, то здесь от государственных органов требуется только официальное признание на двустороннем уровне правомочности такой деятельности. Также этому будет способствовать подготовка в России закона о представительстве интересов (лоббизме) и реализация новых европейских инициатив в данной области.

Заключение

СТРУКТУРНАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ ЕВРАЗИИ

Завершение работы над этой книгой совпало по времени с беспрецедентным обострением отношений между Россией и Соединенными Штатами Америки. В происхождении конфликта и степени виновности сторон предстоит разбираться историкам. Однако уже сейчас ясно, что, применив в августе 2008 года военную силу против Грузии – ближайшего союзника США на постсоветском пространстве, – Россия четко обозначила, что является не просто страной, а державой, субъектом международных отношений. Государством, для которого вопросы текущей экономической выгоды являются безусловно второстепенными по сравнению с выживанием в условиях добровольной или навязанной конкуренции. Тем самым блестяще доказав правоту характеристики, которую дал поведению государств классик неореалистического подхода к анализу мироустройства Джон Маршаймер:

«Государства действуют как в международном политическом, так и в международном экономическом окружении, и первое, безусловно, доминирует над вторым, как только они вступают в конфликт. Выживание в анархической системе мира является величайшей целью, которую может иметь государство».[153]

На фоне политической риторики и демонстрации сторонами своих военных возможностей многие видные ученые-международники заговорили о наступлении периода новой холодной войны. Несмотря на то что сейчас мы не можем увидеть таких классических ее признаков, как непримиримые идеологические противоречия, враждебные коалиции государств или правила и нормы поведения противоборствующих сторон. Ни Россия, ни США не представляют экзистенциального вызова друг другу самим фактом своего существования. Американские компании работают в России и наоборот, а студенты из России, США и других стран Запада в большом количестве обучаются и проходят стажировку на «территории противника».

Вместе с тем нельзя забывать и то, что в 1914 году степень экономических и культурных связей между державами оси (Германия, Австро-Венгрия) и Антанты (Великобритания, Россия, Франция) была не меньшей, а может, и большей за счет родства правящих домов, нежели сейчас. Тем не менее масштабы и глубина конфронтации тогда оказались настолько велики, что привели к одной из самых кровопролитных в истории войн. Проводя аналогии между современностью и периодом перед Первой мировой войной, можно согласиться с тезисом Сергея Караганова о том, что и тогда, и после 1945 года миром и войной правила скорее политика, чем идеология:

«В холодной войне (классической, образца 1948–1991 годов. – Т. Б.), которая выглядела идейным противостоянием, геополитики было на самом деле больше, чем идеологии».[154]

А стало быть, сущность мировой политики не меняется и борьба держав за увеличение собственного могущества есть процесс непрерывный. А идеологическое противостояние и блоковая система 1948–1991 годов были скорее инструментами искусственного сдерживания агрессивных устремлений государств. После их исчезновения мир начал возвращаться к более «нормальному» для себя состоянию не ограниченной правилами и нормами конкуренции.

В этом смысле применение Россией силы против Грузии означало то, что развернувшееся в последнее десятилетие соревнование держав в деле наращивания своих возможностей достигло в одном из регионов своей высшей точки – вооруженного противостояния. Реальная многополярность, воцарившаяся в международных отношениях на рубеже веков, не могла привести к другим результатам. Определяющей характеристикой мира первой четверти XXI века является глобальный беспорядок или анархия, с разной степенью интенсивности сталкивающая «бильярдные шары» национальных интересов. Стоит ли удивляться тому, что на определенном этапе такие столкновения начали высекать искры?

Практическим проявлением этого процесса является деградация двух элементов мироустройства, каждый из которых исключительно дорог как России, так и Европе: международных институтов и универсальных правил, регулирующих поведение государств. В этой связи показательным является полный провал ООН и ОБСЕ – претендующих на универсальность международных институтов – в урегулировании возникшего вооруженного конфликта. Как и явный успех чисто двустороннего российско-французского формата, подкрепленного затем со стороны Европейского союза.

В конечном итоге институты и нормы, созданные накануне и в ходе классической холодной войны, должны будут или подвергнуться масштабной реформе, или уступить свое место новым, отражающим структуру международных отношений в эпоху многополярности. Опорами такой структуры могли бы стать в будущем США, Китай и союз России и Европы. Новая биполярность, США и Китай, России и Европе невыгодна, так как оставит их в положении не субъекта, а поля соперничества между гигантами. Только так, на основе более-менее равных по своим совокупным возможностям полюсов, может быть достигнута относительная структурная стабильность мира. При условии, что все эти три игрока окажутся в должной степени ответственными.

Стабилизации многополярного мироустройства все больше препятствуют действия Соединенных Штатов. Единственная пока настоящая сверхдержава не может исполнять соответствующие функции и, более того, все больше отходит на позиции безответственного гегемона – много требующего, но мало дающего. Наблюдения подтверждают: даже в отдельных областях экономики США, подконтрольные им компании и государства не могут определяющим образом влиять на развитие событий в глобальном масштабе.

Связано это с тем, что американское государство, по всей вероятности, сталкивается с теми же вызовами, что и любое другое. Суть этих вызовов состоит в борьбе, которую вынуждены вести современные государства за контроль над возрастающим количеством международных явлений и процессов, часто затрагивающих сами основы жизнедеятельности государств. Не меняя качественно правил игры, глобализация заставляет государства искать новые инструменты эффективного осуществления своих функций – перераспределения благ и легитимного применения насилия.

Особенно жесткие формы эта борьба принимает в международном контексте. Если на внутренней арене государство еще может эффективно сотрудничать с бизнесом и гражданским обществом и даже возлагать на них часть обязанностей за перераспределение общественных благ, то в сфере мировой политики его ставка неизмеримо выше – выживание. Что ведет в конечном итоге к применению традиционных для суверенных государств силовых методов защиты и продвижения своих прав и интересов.

Все эти реалии свидетельствуют об одном: первопричиной нынешнего конфликта между Россией и существенной частью Запада, как и усиления конфронтационного характера международных отношений в целом, является управленческий вакуум и неготовность государств его заполнить. Этот вакуум и является самым главным глобальным вызовом, необходимость и стратегическую приоритетность ответа на который подчеркивает Сергей Караганов:

«Миру жизненно необходимо прямо противоположное – осмысление глобальных вызовов и качественно новое сотрудничество в поиске ответа на них».[155]