Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - Альберт Шпеер

Когда в рейхсканцелярии мы ждали приглашения к столу, Гитлер добродушно произнес: «Вы поставили меня в затруднительное положение вашими двумя предложениями.

Я настроился на длинную речь и собирался, как обычно, за время вашего выступления сформулировать ответ. Но вы закончили так быстро, я не знал, что сказать. И все же я должен отметить, что это была хорошая речь. Одна из лучших, какие я когда-либо слышал». Гитлер рассказывал этот анекдот очень часто, и с годами он стал неотъемлемой частью его репертуара.

В полночь гости поздравили Гитлера, но когда я сказал, что в честь дня его рождения поставил в одной из гостиных четырехметровый макет Триумфальной арки, он немедленно покинул компанию и поспешил туда. Гитлер с видимым волнением долго созерцал воплощенную в макете мечту своей юности, затем, явно растроганный, молча пожал мне руку и, вернувшись к гостям, в полной эйфории произнес речь о важности Триумфальной арки для будущей истории рейха. В ту ночь он несколько раз возвращался взглянуть на макет. По пути туда и обратно мы проходили через бывший зал заседаний, в котором Бисмарк председательствовал на Берлинском конгрессе в 1878 году. Там на длинных столах были кучей свалены подарки Гитлеру ко дню рождения – по большей части безвкусная дешевка, присланная рейхсляйтерами и гауляйтерами: беломраморные обнаженные статуэтки, маленькие бронзовые копии таких известных произведений, как «Римский мальчик, вытаскивающий из ноги занозу», картины маслом, художественный уровень которых соответствовал экспонатам Дома немецкого искусства. Гитлер одобрял одни подарки, подсмеивался над другими, но, честно говоря, большой разницы между ними я не видел.

Тем временем роман Ханке и фрау Геббельс зашел столь далеко, что, к ужасу посвященных, они решили пожениться. Они совершенно не подходили друг другу: Ханке был молод и неуклюж, она – элегантная светская дама значительно старше его. Ханке обратился к Гитлеру за помощью, но Гитлер отказался санкционировать развод Геббельсов из «государственных соображений»! В начале Байройтского фестиваля 1939 года расстроенный Ханке как-то утром заехал ко мне домой и сообщил: Магда и Йозеф Геббельс воссоединились и вместе уехали в Байройт. Лично я считал, что это наилучший выход и для самого Ханке, но ведь невозможно утешить отчаявшегося любовника поздравлениями в связи с его избавлением. Я пообещал ему выяснить, что происходит в Байройте, и тут же уехал.

Семья Вагнер пристроила просторное крыло к вилле «Ванфрид», где гостили во время фестиваля Гитлер и его адъютанты. Гости Гитлера довольствовались частными домами в городе. Как ни странно, Гитлер подбирал этих гостей гораздо тщательнее, чем в Оберзальцберге и даже в рейхсканцелярии. Кроме адъютантов он приглашал лишь несколько человек с женами, которые наверняка понравились бы семье Вагнер. Почти всегда это были доктор Дитрих, доктор Брандт и я.

В эти фестивальные дни Гитлер казался более раскованным, чем обычно. В семействе Вагнер он явно чувствовал себя свободным от необходимости символизировать власть, как иногда считал обязательным даже в вечернем обществе в рейхсканцелярии. Он был весел, отечески нежен с детьми, дружелюбен и заботлив по отношению к Винифред Вагнер. Без финансовой поддержки фюрера фестиваль едва ли мог бы выжить. Каждый год Борман выделял сотни тысяч марок из фондов Гитлера, чтобы фестивальные постановки стали гвоздем немецкого оперного сезона. В эти дни, как покровитель фестиваля и друг Вагнеров, Гитлер, несомненно, воплощал мечту своей юности, в которой, возможно, не смел сознаться даже самому себе.

Геббельс и его жена приехали в Байройт в тот же день, что и я, и разместились в новой пристройке виллы. Геббельс казался очень напряженным. Его жена весьма откровенно сказала мне: «Это было так ужасно. Муж грозил мне. Я только-только начала приходить в себя в «Гаштейн», как он вдруг объявился в отеле. Три дня он беспрерывно спорил со мной, пока я наконец не сдалась. Он шантажировал меня детьми – угрожал отобрать их. Что мне оставалось? Наше примирение – всего лишь спектакль. Альберт, это ужасно, но пришлось дать клятву, что я никогда больше не увижусь с Карлом наедине. Я так несчастна, однако у меня нет выхода».

Что более соответствует этой семейной трагедии, чем опера «Тристан и Изольда»? Гитлер, чета Геббельс, фрау Винифред Вагнер и я слушали ее, сидя в большой центральной ложе. Фрау Геббельс – справа от меня – тихо проплакала весь спектакль. Во время антракта она безудержно рыдала в углу салона, пока Гитлер и Геббельс показывались из ложи публике, усердно притворяясь, что не замечают неловкости ситуации.

На следующее утро мне пришлось объяснять Гитлеру, недоумевающему по поводу поведения фрау Геббельс, подоплеку так называемого примирения. Как глава государства Гитлер одобрил развязку, но тут же при мне послал за Геббельсом и сухо сказал, что лучше ему с женой немедленно покинуть Байройт. Не дав Геббельсу ответить и даже не пожав ему руку, Гитлер отпустил министра пропаганды и повернулся ко мне: «С женщинами Геббельс циник». Он и сам был циником, хотя несколько по-другому.

11. Земной шар

Когда бы Гитлер ни приходил посмотреть макеты берлинских зданий, одна часть проекта особенно его притягивала: будущее сердце рейха, которому суждено было в грядущие века символизировать могущество, достигнутое в эпоху Гитлера. Подобно тому как резиденция французских королей является драматическим фокусом Елисейских Полей, кульминацией ЕГО проспекта должна была стать группа зданий, непосредственно относящихся к его политической деятельности. Это были рейхсканцелярия, где вершились государственные дела; здание Верховного главнокомандования вооруженными силами, где сосредотачивалась мощь трех родов войск, и секретариаты: партийный (Борман), протокольный (Майсснер) и личных дел Гитлера (Боулер). В комплекс входило и здание рейхстага, но это вовсе не значило, что Гитлер отводил парламенту сколько-нибудь важную роль в осуществлении власти. Просто по чистой случайности в этом месте оказалось старое здание рейхстага.

Я предложил Гитлеру снести старый рейхстаг Пауля Валлота, но встретился с неожиданным сопротивлением. Гитлеру нравилось это здание, хотя он и намеревался использовать его лишь для общественных нужд. Он обычно помалкивал о своих конечных целях, а если иногда и раскрывал в разговорах со мной скрытые мотивы строительных планов, то лишь из-за той доверительности, которая почти всегда возникает между архитектором и его заказчиком. «В старом здании мы можем открыть читальные залы и комнаты отдыха для депутатов. По мне, так зал заседаний можно превратить в библиотеку. Он рассчитан на пятьсот восемьдесят мест и слишком мал для нас. Новый рейхстаг построим рядом со старым. Спроектируйте зал на тысячу двести депутатов!»[57]