Царь Саул - Валентин Пронин

Ну что ж, следовало продолжить путь в сторону пустынных равнин, в сторону вечно плещущей прибоем Великой Зелени и цветущей страны за горой Кармил — страны высокобашенных городов пелиштимских князей.

Ближе всех, у края пустыни, стоял крепкостенный Гет. Кажется, его возвели когда-то те же люди, которые создали потом далеко на севере великую державу хеттов (гетов). Но, по слухам, доходившим до бедного Бениамина и захолустной Юдеи, эта держава уже распалась, её захватили пришлые племена. А всё из-за распрей хеттских князей и несогласия среди воинственного народа. Такие же междоусобия часто происходят среди правителей пелиштимских городов. И это счастье для Эшраэля, для других людей Ханаана и Заиорданья. Если бы пеласги были дружны между собой и управлялись единым царём, сопротивляться им не решился бы никто в здешних местах. Хананеи называют их иногда народ «рош», что означает либо «светлые» (среди пелиштимцев много светловолосых), либо «красные» — то есть кровавые, непобедимые бойцы.

Пробираясь между колючих зарослей, прыгая с камня на камень, карабкаясь по кремнистым откосам и обрывистым скалам, Добид мысленно рассуждал о своей жизни, то по воле бога возвысившей его, то превратившей в бездомного бродягу, бегущего от расправы. Однако мудрецы советуют праведным и богомольным «Будь в этом мире, как странник в пути, не создавай прочно! жилище, не копи богатства и на душе у тебя будет спокойно».

Несмотря на бескорыстие и послушание, он всё равно обречён стать жертвой обезумевшего царя либо… Вспомни, о чём говорил ширококрылый прекрасный ангел. И вот сердце твоё утратило кротость, оно неистово и отважно. Ты, возможно, достигнешь высот власти и долговечной славы. Это не придумано тобой, а предопределено отцом миров, хозяином всякого существа на земле.

Приблизительно так рассуждал юный Добид обо всех этих высокоумных, сложных и неверных вещах, держа путь в страну белокурых пеласгов. А почему у него, эшраэлита, хебрая, тоже белокурые волосы? Ведь никто из братьев на него не похож. Сам он не напоминает ни отца своего, остролицего, с синими щеками, крутокурчавого, как чёрный овен, ни на мать, горбоносую, темнокожую дочь Юдеи. Может быть, когда-то в незапамятные времена ворвавшийся в шатры ибрим синеглазый насильник в шлеме с красными перьями овладел девушкой, закатившей в ужасе агатовые очи трепетной газели. Прошли века, и вот юдейский пастушок Добид сияет на солнце червонно-золотой головой.

Горы стали сужаться, синея узкими ущельями и продолжаясь чередой волнообразных холмов, поросших жёсткой травой. В укромной пещере Добид спрятал большой меч Галата, при сыпал тайник щебнем и сделал опознавательный знак особым расположением трёх белых камней. Он собирался забрать меч в нужное время, надеясь на свою безошибочную память. Впереди виднелась суровая, каменистая страна. Солнце пекло нестерпимо, холмы в этих местах были тысячелетиями истоптаны подошвами прошедших здесь племён и народов.

Возникла наконец дорога со следами скотьего навоза, а на ней путники, сидевшие на ослах и в повозках, запряжённых мулом. Всё больше оказывалось пеших странников: хананеи, идумеи и арамеи двигались группами и в одиночку. Люди бедные, истощённые голодом. Головы их были обвязаны серыми тряпками, чресла прикрывали грязные и рваные набедренники. Они редко переговаривались и не отвечали на вопросы.

Случайно Добид нашёл среди этих бедняков какого-то унылого шимонита, который объяснил, что все они идут к городу Гету. Только здесь разрешается войти в страну Пелиштим. А дальше — одни собираются предложить свои руки на строительстве новых крепостных стен. Другие хотят наняться матросами на купеческий корабль. Есть и такие, что могут пойти к богатым пелиштимцам пахарями и стригалями овец. Женщин и детей на дороге не замечалось — только мужчины, готовые на любую работу. В процветающей стране пеласгов требовались рабочие руки. Рабов не хватало. Вся молодёжь, населявшая города и прибрежные посёлки, прежде всего пополняла отряды воинственных и гордых князей.

Во вспомогательные войска пеласги без боязни брали чужеземцев: хананеев, эшраэлитов, евуссеев и кочевников Заиорданья. Но, конечно, с особым удовольствием — близких по расе и языку хеттов и галатов — укротителей бешеных коней, удивлявших быстротой бега.

По приближении к Гету воины из этих отрядов вышли к дороге. Они конвоировали пришедших с востока разноплеменных наёмников до самой пограничной заставы. Если кто-нибудь из чужаков пытался войти в страну минуя заставу, его могли убить без предупреждения.

Вспомогательные пограничники были в безрукавных рубахах травянистого цвета, в разбитых сандалиях и выцветших наголовниках. Они выстроились попарно, вскинув на левое плечо кожаные щиты, держа наперевес длинные копья.

Пришельцев опрашивал высокий чернобородый хананей в синей накидке. На его кидаре, над самым лбом, блестела медная рыбка, означавшая, что это княжеский служащий. Около него прохаживался пелиштимец лет сорока, с бритым лицом, в белой военной рубахе, перетянутой поясом. На поясе, с левой стороны, висел меч. Пелиштимец опирался на посох с острым концом. У него было золотое кольцо в правом ухе и коралловое ожерелье на шее.

— Это помощник самого князя Анхуса, — шепнул Добиду худой, немного испуганный шимонит лет семнадцати. Оказалось, он приходил наниматься в пограничный отряд полгода назад. Но у него обнаружили чесотку. Вытолкали из помещения, где осматривают будущих стражников, и пригрозили проткнуть копьём его тощий живот, если он срочно не уберётся. Пришлось возвращаться домой в Беер-Шабию и лечить проклятую чесотку.

— Ну, теперь-то вылечил? — спросил парня Добид.

— Да вылечил, — горячо забормотал тот, робко оглядываясь по сторонам. — Лишь бы не придирались. Этот длинный хананей такой змей ядовитый, нарочно не разрешит.

— Если ты здоров, возьмут, — ободрил его Добид, сам будучи настороже. — Им молодые, крепкие люди, видать, нужны.

Прибывших в этот день опросили, куда кто собирается поступить. Потом приказали всем раздеться и тщательно осмотрели. Особенно придирчиво проверяли здоровье тех, кто предлагал себя в стражники. Добида одобрительно похлопали по спине. Осматривая дрожащего шимонита, поморщились. Однако высокий хананей в кидаре с рыбкой всё-таки записал его имя на вощёной дощечке. Добид назвался шимонитским именем Яхо.

К вечеру развели отобранных людей по отдельным помещениям. Тех, кто по какой-либо причине не понравился, прогнали обратно на дорогу, а по ней заставили бегом вернуться на каменистую пустую равнину. Неповиновение каралось смертью незамедлительно.

Будущим наёмным воинам принесли в обширную хижину, крытую соломой, по миске поджаренного ячменя. Затем доставили глиняные кувшины с водой, подкрашенной кислым вином. Пить дали вволю, указали, где спать ночью. Бритый пелиштимец с мечом на поясе объявил, что завтра князь Анхус лично будет принимать каждого в пограничный отряд.

Утром пришли копейщики в рубахах травянистого цвета и подняли пришельцев для окончательного отбора. Появились и пеласги в белых рубахах с красной нашивкой на груди, с мечами на поясе. Некоторые в яйцеобразных египетских шлемах, другие с ремённым ремешком вокруг головы, придерживающим длинные волосы. Большинство пеласгов были рослые голубоглазые люди. Их бритые лица загорели на солнце и обветрились морскими ветрами.

Они стояли, посмеиваясь и переговариваясь между собой. Неожиданно один из них издали сказал что-то, обращаясь по-видимому к Добиду. Может быть, из-за светлых волос принял за своего.

Юноша сделал вид, что не расслышал или не воспринял обращение пелиштимца на свой счёт. Приметивший его воин пренебрежительно пожал плечами. Он произнёс ещё несколько слов, кивком указав в сторону Добида соседу. Тот слегка сощурил глаза и стал всматриваться, будто что-то припоминая.

Добид помертвел от леденящего страха. А если эти пеласги были в Долине дуба и наблюдали за его поединком с Галатом? Сейчас они признают в нём убийцу своего любимого великана… И тогда смерть неминуема. Его будут мучить, допрашивать, выставят к всеобщему обозрению на площади Гета и казнят каким-нибудь изощрённым способом. Голову его повесят в храме или над городскими воротами. Стоило ли скрываться и бежать от Саула? Лучше уж быть пронзённым копьём безжалостного Абенира или самого царя.

Украдкой попятившись за спины ожидавших окончательного отбора, Добид присел у стены. Он быстро взвесил в уме способы и возможности спасения, собрал немного земли и вымазал попричудливей лицо. Волосы взлохматил и тоже испачкал, стараясь изменить их цвет.

Тем временем раздались звуки большого воинского бубна, по которому ударили деревянными колотушками.

Из ворот Гета вышел высокий человек в красных одеждах с суровым и хмурым выражением на бритом лице. Его сопровождали: вчерашний чернобородый хананей, державший вощёные дощечки для письменных знаков, помощник князя с посохом, золотым кольцом в ухе и коралловым ожерельем, ещё один пелиштимец, молодой, щеголевато украшенный золотым шитьём на груди, и просто одетый седой старик.