Владимир Ленин. Выбор пути: Биография. - Владлен Логинов

В апреле 1895 года сборник «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития» отпечатали в столичной типографии довольно большим по тем временам тиражом — две тысячи экземпляров. В него вошли две статьи Плеханова (псевдонимы — Д. Кузнецов и Утис), статьи Ульянова (псевдоним — К. Тулин), Струве, Потресова, П. Скворцова, В. Ионова и перевод Классона обширного очерка Эдуарда Бернштейна о недавно вышедшем III томе «Капитала» Маркса. Таким образом, сборник впервые представлял «союз» эмигрантского, подпольного и легального марксизма.

Однако после скандала с выходом книги Плеханова — Бельтова петербургская цензура была уже начеку. И помимо других материалов особенно возмутила цензоров статья Тулина, откровенно излагавшего программу марксистов. Тираж сборника немедленно конфисковали и сожгли. Потресову удалось спасти лишь сотню экземпляров, которые стали распространяться по марксистским кружкам столицы, провинции и в эмиграции.

«ПРОБУЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА…»

Получив в Цюрихе уже в мае экземпляр сборника, Павел Аксельрод внимательно прочел его. Позднее он вспоминал: «Мое внимание привлекла обширная статья К. Тулина, имя которого я встретил впервые. Эта статья произвела на меня самое лучшее впечатление. Тулин выступал здесь с критикой народничества и «Критических заметок» Струве. Статьи были построены несколько нестройно, пожалуй, даже небрежно. Но в них чувствовались темперамент, боевой огонек, чувствовалось, что для автора марксизм является не отвлеченной доктриной, а орудием революционной борьбы»1. И хотя в то время, когда писались эти воспоминания, Павел Борисович являлся одним из самых ярых оппонентов Ленина, он схватил самую суть работы молодого Ульянова.

Один из главных упреков, который Владимир Ильич адресует Струве, — это абстрактность анализа российской действительности: «Г-н Струве рассуждает вообще, обрисовывает переход от натурального к товарному хозяйству, указывает, что бывало на свете дело по большей части вот так-то и так-то, и при этом отдельными, беглыми указаниями переходит и к России, распространяя и на нее общий процесс…» Естественно, что за этой абстрактной кажущейся «простотой», свойственной не только Струве, но и либеральным народникам, совершенно пропадают специфические общественно-экономические отношения, характерные именно для России2.

Недостаток этот усугубляется тем, что Струве всячески пытается демонстрировать свой «объективизм», то есть стремление стать «над схваткой», над реальными интересами тех или иных классов российского общества. «Это покушение подняться выше классов, — замечает Владимир Ильич, — приводит к крайней туманности положений автора, туманности, доходящей до того, что из них могут быть сделаны буржуазные выводы…» И это прежде всего касалось пассажей, воспевавших «выгодность» капиталистического прогресса «вообще»3.

То, что отсталость России ужасна, — это бесспорно. То, что капитализм действительно несет с собой прогресс, — это факт. И никто не станет возражать, что даже плохонький пароход лучше бурлацкой лямки, ибо облегчает труд человека. Все это так. Мало того, Ульянов доказывает, что стремление народников «задержать капитал в его средневековых формах, соединяющих эксплуатацию с раздробленным, технически отсталым производством» лишь многократно усиливает страдания трудящихся. «Поэтому надо желать не задержки развития капитализма, а, напротив, полного его развития, развития до конца»4.

Но значит ли это, что можно ограничиться хвалебной одой в честь парохода, прогресса и капитализма вообще? «Объективист, — пишет Ульянов, — доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения»5.

Достаточно заглянуть на тот же Путиловский завод, где в качестве экскурсанта побывал Струве, чтобы за грохотом приводных ремней, идущих к каждому станку, увидеть, что весь этот сказочный технический прогресс не ликвидирует ни эксплуатации, ни голода, ни нового раскола на новых бедных и новых богатых. И на «прогресс» надо смотреть не только с точки зрения крупного капитала, как это делает Струве, но и глазами «антипода» — рабочих, то есть определять свое место в этой реальности и свою позицию.

Точно так же, когда речь идет о деревне, слишком мало объективной констатации недостатка земли у крестьян. Земли мало и будет еще меньше — это факт. И народник справедливо сетует на малоземелье, «он хочет, чтобы ему земли было больше (продано)». Мало и благих пожеланий о применении технических и агрономических новаций, от которых Струве ждет «выгоды» для крестьян. Во-первых, потому, что у малоземельного крестьянина нет денег на покупку земли или техники. А во-вторых, — и это главное — указанные вполне объективные рассуждения почему-то замалчивают и обходят другой факт: «малоземелье» крестьян тесно связано с «многоземельем» дворянства, владеющего обширными поместьями, на которых сохраняются самые дикие феодальные пережитки6.

Иными словами, утверждает Ульянов, «узкий объективизм», продемонстрированный Струве в «Критических заметках», не поднимается до истинного материализма, ибо материалист «последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм»7.

Впрочем, дело не только и даже не столько в объективной констатации реалий или выявлении тех или иных противоречий русской жизни. Гораздо важнее для Ульянова другое — каким образом разрешить эти противоречия и где, «не мороча самих себя», искать, как выражались народники, «путей к человеческому счастью»8.

Марксизм отнюдь не означает, как это утверждали либералы, «отрицания частных реформ». Если эти реформы, пишет Владимир Ильич, «ускорят вымирание особенно отсталых форм капитала, ростовщичества, кабалы и т. п., ускорят превращение их в более современные и человеческие формы европейского капитализма», если они «могут принести трудящемуся некоторое (хотя и мизерное) улучшение его положения», то социал-демократы всячески поддержат такого рода преобразования9.

В программах старых революционных народников марксисты поддерживают и такие общедемократические прогрессивные меры, как «расширение крестьянского землевладения», «самоуправление», «свободный и широкий доступ знаний к народу», создание в деревне «технических и других училищ», подъем мелкого хозяйства «посредством дешевых кредитов, улучшений техники, упорядочений сбыта и т. д., и т. д., и т. д.». И «чем решительнее будут такие реформы в России», тем больше продвинут они «экономическое развитие» страны, тем «выше поднимут жизненный уровень» трудящегося, повысят уровень его потребностей, «ускорят и облегчат его самостоятельное мышление и действие»10.