Чужая невеста - Ева Никольская

Сама я была не в состоянии сопровождать мелкую в купальни, но, к счастью, нам навстречу очень вовремя попалась Янина, которая охотно согласилась помочь. Судя по тому, как расслабились черты ее бледного личика, лэфа была в курсе моей пропажи. Как, наверное, и многие другие. Забрав с собой Тинару, жена Тирса повела ее к себе, чтобы подобрать сменную одежду. Мы же с «медведем», по моей просьбе, отправились не в его «берлогу», а в мою обновленную комнату, ключ от которой висел на шее тамана. Просто потому, что она была ближе. А еще потому, что я собиралась временно поселить в ней сестру, которую Янина обещалась привести сюда после купания.

Оказавшись в моей белой спальне, где погас камин, но по-прежнему горели факелы, Йен опустился вместе со мной на кровать и, не размыкая объятий, шепнул в ухо, не забыв при этом его поцеловать:

– Теперь расскажешь?

Я кивнула, устало улыбаясь и поудобнее устраиваясь на груди любимого мужчины. Как же все-таки хорошо было снова вернуться домой.

– Я слушаю, – напомнил он, гладя меня по волосам и, не выдержав, сам начал говорить: – Найдя в пустой комнате записку, думал, что с ума сойду от беспокойства. После того как с трудом выпроводил твоего портного, явившегося на ночь глядя в Стортхэм…

– Зачем? – перебила я, решив, что больше никогда не буду заказывать одежду у этого хмыря. Ведь Грэта обмолвилась о подосланном лэфе, который должен был отвлекать учителя, пока Ким меня опаивает вином из «волшебной» чаши.

– Сказал, что ты мечтаешь о платье, достойном эйданов. А ему как раз привезли подходящие ткани и бисер. Предлагал сделать тебе сюрприз.

– И ты согласился? – подняв голову, чтобы посмотреть на рыжего, спросила я.

– Сама-то как думаешь? Естественно, да! Хоть этот ушлый лэф и заломил баснословную цену, – ответил вместо напарника невидимый Лааш и тут же потребовал выпустить его на волю, чтобы он мог заново разжечь потухшие в камине дрова. Возражать Йен не стал, и, спустя несколько секунд, огненный «шарик» уже деловито перебирал язычками пламени, летая по комнате.

– Не мечтаю я ни о каких дорогущих платьях, врал портной, – сказала тихо, хотя улыбка упорно не желала сходить с лица. Было так приятно, что сердце защемило и на глаза сами собой навернулись слезы.

– Эй, маленькая? Ты чего? – заметив это, встревожился таман.

– Ничего, – продолжая улыбаться, ответила ему и шепотом призналась: – Люблю тебя просто. Очень.

– Тогда почему уехала? Шантаж? – обнимая меня еще крепче, спросил «медведь».

– Хуже, – вздохнула я. – Ким опоила меня из чаши Отавии.

– Ким?! – Вот уж не знала, что можно прорычать слово, в котором нет буквы «р». Плечи мужчины напряглись, руки «закаменели», а в предгрозовой синеве его глаз, как мне показалось, сверкнула молния.

– Увы, но да, – стараясь успокоить норда ласковыми поглаживаниями, сказала я. И, поцеловав его в подбородок, начала рассказывать все по порядку.

Про то, как, дожидаясь возвращения «медведя», я заскучала и решила спуститься на кухню, чтобы поболтать с Энией да стрельнуть у нее чего-нибудь вкусненького для нас. Про то, как Керр-сай устроил мне очередной тест на лестнице, пытаясь доказать, то ли что я шлюха, то ли что он кобель. Йен кривился, кивал и периодически сжимал пальцы в кулаки, но не перебивал меня, продолжая внимательно слушать.

Потом рассказала про Кимину, предложившую прогуляться наверх и поговорить. Про вино, которым она поила меня из закопченной чаши. Про ее слова, исходя из которых получалось, что Грэта шантажом вынудила аманту Сориса работать на себя. Про полусон-полуявь, во время которого мной мог управлять кто угодно, кроме меня. Про старую беседку в ночном парке и про ожидавшую меня там «тетушку».

Таман слушал молча, не двигаясь и не задавая лишних вопросов. На мрачном лице его ходили желваки, а в глазах бушевала буря. И, несмотря на его внешнее спокойствие, мне казалось, что если я отпущу его, мужчина сорвется: разнесет в щепки комнату и пойдет откручивать головы всем виноватым. Поэтому я не отпускала. Обнимала его за шею, поглаживала по лицу, плечам и… продолжала рассказывать.

Про ту жуткую историю, выплеснутую на меня Грэтой, которой излить душу хотелось, похоже, не меньше, чем избавиться наконец от племянницы, перешедшей ей дорогу в извращенной любви. Если бы Ильва послушалась ее и сбежала, если бы свадьба с даном состоялась, если бы… Наверное, тогда женщина отпустила бы старшую племянницу с миром. Но Брэд-риль сделал из Ильвы шлюху, поставив на ухо клеймо вивьеры и обрезав ее роскошные волосы. А это означало, что никакой свадьбы не будет и девчонка навсегда останется в доме отца. И Грэта решила действовать жестко: убить соперницу, подставить нордов и за компанию насолить Касс-рилю, которому, по ее мнению, давно уже пора уйти с поста, освободив первую должность в рильторе Брэду.

Именно эта цепочка событий и привела нас с «тетей» в деревянную беседку, поросшую плющом, где она едва не осуществила задуманное, а я… чуть не умерла. Я рассказала Йену все! Про ужас, испытанный мною, когда собственными руками влила содержимое темного флакона в рот Рыжу. Про отчаяние и боль потери, про страх перед смертью и про ненависть, сжигавшую меня изнутрии. Я говорила, говорила, говорила, а норд, подтянув меня повыше, чтобы удобнее было наклоняться, целовал меня в лоб, виски, и… ловил губами бегущие из глаз слезы. Рассказывая ему о пережитом кошмаре, я словно отпускала часть засевшей в душе боли, и с каждым словом мне становилось все легче.

Когда речь зашла про Тинару, я уже почти успокоилась. По дороге мы с малышкой еще немного пообщались, поэтому я могла теперь более четко объяснить Йену роль сестренки во всей этой истории. Начала с того, зачем она приезжала в Стортхэм после моей помолвки. Как призналась Тина, грядущая свадьба с младшим даном послужила лишь поводом. И, несмотря на то что замуж за этого извращенца она по-прежнему не хочет, тогда девчонка примчалась в горную общину скорее на разведку, чем из желания поселиться среди меченых навсегда.

Отец рвал и метал, срываясь на ней, тетя что-то темнила, вызывая подозрения у младшей племянницы, и малышка решилась. Пользуясь очередным скандалом Брэда и Грэты, улизнула из дома, взяла напрокат двухместный экипаж и помчалась навещать Ильву. О том, как прошла та встреча, Йен и сам прекрасно знал, так что вспоминать ее я не стала. Перешла сразу к визиту номер два, на который, как выяснилось, мелкую подвигла изнывающая от любопытства тетушка.

Ей явно не хватало информации, получаемой от шпионки Кимины, с которой они встречались во время прогулок, и она жаждала убедиться в моей затянувшейся амнезии сама. Ведь вспомни я хоть что-то из последнего свидания Ильвы с Грэтой, вооруженной чашей Отавии, и личность того, кто стоял за моим пробуждением в мини-борделе Стортхэма, стала бы очевидной. Этого лэфа боялась, пожалуй, даже больше, чем глупых поступков брата, желавшего во что бы то ни стало вернуть себе сбежавшую «игрушку».

После той поездки тетя была особенно задумчива, и Тина, давно изучившая ее, решила устроить за ней тотальную слежку. Тогда-то для шестнадцатилетней девчонки, наивно полагавшей, что растет в благополучной любящей семье, и начала рушиться привычная картина жизни. Малышка оказалась достаточно сообразительной, чтобы быстро понять ситуацию, и умной, чтобы не кинуться с разоблачениями к психу папаше и маньячке тетке.

Вообще-то, собрав побольше доказательств, Тинара планировала снова рвануть ко мне, но обстоятельства сложились так, что у нее это не получилось. Зато получилось покопаться в зельях Грэты и подменить яд на снотворное. Очень концентрированное и опасное, но все же снотворное, которое по счастливой случайности внешне сильно походило на отраву. А еще, огрев бутылкой распускавшего руки папашу, малышка примчалась в беседку, надеясь разрушить пагубные планы тети. Вот только застала там меня, валявшуюся на скамье, и неподвижного керса, лежащего возле ступеней.

Пока будила, пока отпаивала, пока рассказывала, пока рыдала… сколько времени прошло, я не знаю. Но, видимо, не очень много, раз с нордами мы встретились, только выехав из Миригора. Про паукообразный глаз с отростками-лапками, которые впиваются в кожу, я тоже не забыла упомянуть. Вот только показать этого фирского посланника, увы, не смогла, так как по приезде в Стортхэм он просто исчез из седельной сумки, куда забрался в парке. Поэтому тема странного существа пока осталась открытой в отличие от темы сестры, которую я хотела обсудить до ее возвращения.

– Не могу отдать Тинку на растерзание этим уродам, ты же понимаешь? – Я потерлась щекой о плечо норда и, подхватив посеребренную сединой прядь, намотала ее на палец, любуясь бело-рыжими переливами жестких мужских волос. – Она ведь хорошая, хоть и балованная. Мало кто решился бы на то, что сделала эта девочка.

– И что ты предлагаешь? – спросил таман, внимательно посмотрев на меня.