Моя шокирующая жизнь - Эльза Скиапарелли

Странное зрелище являют залы Квиринала, превращенные в киностудию для съемок Калиостро. В уголке спальни короля, где еще сохранилась мебель, я присела. Тусклый персонаж, имени которого я не знала, приблизился ко мне и прошептал: «Король умер!»

Так, Виктор Эммануил[174] умер, когда Орсон Уэллс играл Калиостро в его спальне, и на трон, уже обреченный, предстояло взойти Умберто.

Глава 18

А затем я отправилась в Нью-Йорк, чтобы посмотреть на свою первую внучку Марису. Гого уже снова ожидала ребенка[175].

Мариса ползала по полу и издавала странные звуки. Я остановилась в «Плазе» и вот, надев свое лучшее, новое и самое элегантное пальто, собиралась пересечь Пятую авеню и дойти до нужного дома. Был День святого Патрика.

Эльза Скиапарелли со своими внучками, 1949

Кто не видел Нью-Йорк в День святого Патрика, не знает Ирландию. В этот день Нью-Йорк предоставлен ирландцам, а поскольку они большей частью служат в полиции, атмосфера царит веселая и спокойная. Все собираются на Пятой авеню, и движение транспорта по ней полностью перекрыто. Группы, ассоциации, общества дефилируют бесконечным потоком под звуки фанфар, размахивая флажками. Перед каждой колонной двигается невообразимая фигура, которая, кажется, сошла со сцены «Фоли-Бержер» или из кордебалета Билли Роуза[176] и олицетворяет мечту полка, затерянного в захолустье. «Маленькие полковники» одеты в маскарадную военную форму: медвежья шапка и золоченые пуговицы на белой, красной, синей одежде, доходившей до бедер. Внизу соблазнительные женские округлости прикрыты шелковыми чулками, и все это принимает «военный» вид лишь благодаря ботинкам. А все вместе это напоминает венгерскую оперетту. Маршируют они как цирковые пони с крайне серьезным видом – целиком поглощены своей ролью, крутят в такт музыке длинными жезлами.

Все население Нью-Йорка в День святого Патрика одето в зеленое. Я перехожу Пятую авеню посреди толпы и все время задаю себе вопрос, почему на меня оборачиваются; начинаю неловко себя чувствовать. В этот момент один прохожий смотрит на меня и кричит:

– Вы что, с ума сошли?!

– Почему? – спрашиваю невинно. – Что я сделала плохого?

– Боже мой, да вы что – не знаете, что одеты в оранжевое?![177]

К счастью, я уже подходила к дому Гого, а когда возвращалась обратно, была уже одета во все черное.

Мариса Беренсон, внучка Эльзы Скиапарелли, 1972

Мариса Беренсон в фильме Боба Фосса «Кабаре», 1972

Мариса Беренсон в фильме Стэнли Кубрика «Барри Лондон»

Позже я рассказала эту историю во время приема в своем бутике Арту Бухвальду[178], и мне казалось, что раньше никогда его не встречала.

– А память у вас на лица, несомненно, столь же слабая, как на исторические факты, – попенял он. – Вы не припоминаете, что видели меня?

Откровенно говоря, не помнила; я знала только его блестящие хроники в «Геральд Трибюн», которые читала каждое утро, и благодаря своему юмору они помогали мне спокойнее воспринимать плохие новости на других страницах.

– Мне поручено доставить вам большой букет в отель «Пьер», – начал он. – Я был в то время беден и считал каждую копейку. Вы сами открыли мне дверь, и я увидел комнату, всю заставленную цветами, казалось, движешься по лабиринту из цветов. Вы дали мне на чай и вернули букет, сказав, чтобы я подарил его тому, кого люблю. Вот я и принес маме. Он был прекрасен и выглядел таким дорогим, что мама заподозрила неладное: где же это я такой раздобыл? А когда сказал, что мне отдала его мадам Скиапарелли, подозрения ее усилились.

«Обманщик!» – крикнула она и закатила мне пощечину.

Последний раз, когда была в Нью-Йорке, я получила огромный букет роз цвета «шокинг», к нему была приложена карточка Арта Бухвальда, в которой он написал: «Жаль, что не могу принести сам, тем более, заработать десять су!» Я ответила: «Спасибо! Мне тоже!»

Во Франции, как, впрочем, и везде в то время, происходило множество социальных волнений. У людей появилась привычка говорить в шутку, что единственный момент спокойствия – когда правительство в отставке и не голосует за очередной закон.

При приеме на работу люди непрерывно заполняли бесчисленные формуляры, тем не менее нужды трудящихся не удовлетворялись бюджетными ассигнованиями государства. Все предпочли бы получать более высокую зарплату. К примеру, моему шоферу понадобилось вылечить зуб, и я спрашиваю его, почему он не идет к зубному врачу, и выяснилось, что только часть затрат на лечение покрывается социальной страховкой, а он не может собрать остальное. Я предложила ему взять эти расходы на себя. Счет достиг семидесяти пяти тысяч франков, а государство оплачивало семь тысяч!

Шляпа с вырезами для глаз от Скиапарелли, 1949

В июле 1949 года я приступила к подготовке зимней коллекции. Для тех, кто этого не знает, сообщаю: зимняя коллекция готовится в изнуряющую летнюю жару. Один вид мехов и шерстяных тканей вызывает слабость в коленях, а в старых парижских зданиях не установишь кондиционеры. Иногда нам приходилось приносить в комнату огромные куски льда и ставить посреди помещения. Ну а летняя коллекция готовится среди зимы, при всех зажженных лампах, и молодые девушки, наполовину обнаженные, дрожат в купальных костюмах. Как раз в июле этого года повсюду проходили забастовки, обычно они случались в самые неподходящие моменты: прибывали туристы, наступало время каникул или готовилась коллекция.

В швейной промышленности прекратили работу за две недели до презентации коллекции, некоторые – против своей воли. Только закройщик и старшая портниха оставались в ателье, и одни продавщицы и манекенщицы внизу. Я решила: что бы ни случилось, презентация состоится в назначенный день и час. Все присутствовавшие работали с пылом и хорошим настроением, как будто участвовали в огромном пари. Мы успели вовремя, но что это была за коллекция! Как рекламный ход это было сенсационно: на каких-то манто нет рукавов или одного рукава; везде мало пуговиц, во всяком случае, отсутствуют петли, поскольку это кропотливая работа – метать петли. К платьям булавками были прикреплены рисунки моделей, образцы ткани – к кисее, чтобы обозначить цвет вещи. Тут и там записанные от руки инструкции и объяснения. Это была самая дешевая коллекция из всех, сделанных мною, и распродалась на удивление хорошо. К тому же она возымела свое действие: наутро все служащие вернулись на работу.